Обитель теней - Средневековые убийцы

Де Вулф согласно кивнул.

— И я слышал о нем отзывы в том же роде. Хотя это еще не значит, что он в самом деле безобиден. Что-нибудь еще?

Маленький церковнослужитель потер руку об руку, отогревая ладони.

— Я заговаривал о венчании и смерти. В ответ косились и пожимали плечами. Такое впечатление, будто всем известно, что этот брак относится к темным делам, а не к радостным событиям.

— А что все-таки говорят? — настаивал коронер.

— Больше намекают, чем говорят напрямик, но, кажется, гости не скрывали факта, что этот союз — вынужденный и состоится только по воле короля Ричарда. Больше ничего узнать не удалось. Разве что один служитель в скриптории шепнул, что видел, как этот Джордан увивался вокруг подружки невесты — Маргарет.

Гвин крякнул в знак согласия.

— Слуги на кухне, куда я заглянул попросить теплого хлеба и эля, говорили то же самое, когда я навел разговор на этот предмет. Носы у них длинные, а взгляд острый — и они считают, что Джордану нужна была эта Куртене, а он нужен был дочке Бомона.

Де Вулф с минуту обдумывал его слова.

— Надо будет завести об этом разговор со знатными персонами, которые прибудут вечером. Хотя ума не приложу, зачем нужно убивать невесту, только чтобы избежать венчания.

Томас не слишком охотно коснулся другого вопроса:

— Кронер, кое-кто из братии бормотал что-то о том, что история повторяется. Я пытался вытянуть из них побольше, но они сразу замолкали. Я только и понял, что существует смутная легенда о первых годах аббатства, когда тоже пропала королевская воспитанница. Я заговорил с одним из старейших монахов, братом Мартином, который заведует скрипторием, но тот сказал, мол, это праздная болтовня. Сказал, что в монастырских архивах нет записей ни о каких исчезновениях, и обвинил брата Игнатия в том, что он распространяет слухи о злых духах и инкубах, будто бы обитающих в монастыре!

— Кишки господни, при чем тут девица, убитая на прошлой неделе?! — воскликнул Гвин.

Томас обескураженно умолк, но Джон хлопнул его по плечу:

— Всякая мелочь может оказаться полезной, хотя бы для того, чтобы понять дух места. Признаюсь, невеселое это местечко, даже для монастыря!

Уже темнело, когда в монастырь прибыла маленькая кавалькада. Две пары коней везли закрытые носилки, а вокруг гарцевали нарядные всадники на скакунах под яркими чепраками. Полдюжины конных слуг вели в поводу вьючных лошадей. Три женщины сидели на изящных лошадках с дамскими седлами. Громко звеня сбруей, все они въехали в наружные ворота и спешились перед входом во внутренний двор. Из первых носилок вышла немолодая леди, из вторых выскочили две девушки.

Настоятель с капелланом, брат Фердинанд и несколько послушников встречали их перед входом в комнаты для знатных постояльцев — у самых внутренних ворот, вплотную к дому келаря.

Чуть не час продолжалось хождение туда-сюда, пока всех гостей не развели по комнатам. Наконец главные участники истории собрались в трапезной, чтобы выпить вина и подкрепиться, и тут-то настоятель Роберт сообщил им о присутствии коронера и его приказе провожать их всех по очереди в импровизированный кабинет дальше по коридору. Кое-кто повозмущался, что им смеет приказывать какой-то рыцарь из захолустного Девона, однако Роберт Нортхем внушительно объявил, что все делается по распоряжению верховного юстициария, а следовательно, самого короля. Последовал бурный обмен посланиями через пару кухонных мальчишек, после чего установилось некое расписание, и в ранней темноте февральского вечера Джон уселся за стол в ожидании первого свидетеля. Он оставил при себе Томаса, усадив его за столик в углу. Тот приготовил перо, чернила и пергамент, чтобы записывать все существенные сведения. Зажгли два канделябра с тремя свечами каждый, и брат Игнатий ввел в ярко освещенную комнату крупного, богато одетого мужчину.

— Сэр Роже Бомон, — провозгласил монах, подражая герольду на коронации. — Благородный барон замка Уирксворт в Дербишире.

Де Вулф поднялся и любезно пригласил прибывшего занять стул напротив его стола. Роже буркнул что-то вместо приветствия и уселся. У него было квадратное лицо с ярким румянцем, кустистые седые брови и такие же седые колючие волосы, подбритые до линии ушей, как у старых норманнских воинов. Одежда была отличного качества, хотя и слишком мрачных тонов: длинный коричневый кафтан под зеленой накидкой и поверх него отороченная мехом мантия из толстого черного сукна.

— Скверное дело, коронер, — прогудел он голосом, вполне подходящим к его наружности.

Бомон был коренастым, с короткой шеей. Джон решил, что барон несколькими годами старше его самого — что-нибудь около сорока пяти.

После коротких формальностей де Вулф перешел прямо к сути дела и поинтересовался историей опекунства над Кристиной, услышав в ответ повторение уже известных ему сведений.

— Ты был в хороших отношениях с леди? — спросил он.

— Она была нам как вторая дочь, потому что наша Элеонора всего на несколько лет старше.

Роже произносил каждую фразу напористо, с вызовом выпячивая подбородок, даже если ему не противоречили.

Джон не стал упоминать предположений настоятеля о том, что девушки могли соперничать за руку Джордана, и перешел к вопросам о ночи, когда Кристина погибла.

— Я ее не видел после ужина, — коротко заявил Роже. — Мы с женой разместились там же, где теперь. Две девушки, Кристина и Маргарет Куртене, спали наверху. Я узнал о несчастье только утром, когда нашли ее тело, и словно всех чертей выпустили из ада.

— Она ждала бракосочетания с радостью и надеждой?

Бомон потер квадратную челюсть.

— Честно говоря, без особой радости, но такова была воля короля, да и дочерний долг сохранить родовые поместья, как желал ее покойный отец, перевешивал личные чувства.

— А как насчет жениха? — спросил де Вулф.

Роже недовольно поморщился.

— Спроси лучше его самого, но я подозреваю, что он предпочел бы другую невесту.

Какую именно, он уточнить не пожелал, откровенно заявив, что это дело Джордана, а не его.

— А что будет с состоянием Кристины после ее смерти?

Барон неловко поерзал, и лицо его побагровело еще сильнее.

— Формально поместьями владеет король. Я всего лишь распорядитель. Но, возможно, в награду за верную службу он позволит мне выкупить имущество. Тем более что я уже знаком со всеми делами.

«И по ничтожной цене», — подумал де Вулф. Еще несколько вопросов не дали ничего нового, и тогда он решился взять быка за рога — выражение, вполне подходящее к бычьей наружности сидевшего перед ним человека.

— Я должен сказать, сэр Роже, что у тебя имелся серьезный мотив желать смерти девушки. После предстоящего брака ты лишался своей половины дохода и всякой надежды на приобретение ее обширных владений.

Бомон так и взвился при этих словах. Он вскочил на ноги, с треском отбросив стул, и надвинулся на коронера.

— Будь проклята твоя наглость, сэр! Ты обвиняешь меня в убийстве воспитанницы, о которой я столько лет заботился как о второй дочери?

Томас вжался в угол, глядя на побагровевшее лицо барона и опасаясь, что того хватит удар.

Де Вулф примиряюще поднял ладонь.

— Я ни в чем тебя не обвиняю, но мой долг перед королем требует рассмотреть все возможности. Я обязан спросить тебя, как и всех прочих, где ты был в ночь, когда пропала Кристина?

Роже уставился на него безумными глазами, но гнев его, кажется, отступил, и он снова сел на стул, спешно поставленный на место Томасом. Его голос, когда он заговорил, звучал глухо и тускло.

— Я всю ночь спал в своих покоях с женой. Она подтвердит это, хотя сомневаюсь, что ты оценишь ее свидетельство должным образом.

Джон склонил голову.

— Заверяю тебя, я обдумаю все очень тщательно. Возможно, мне лучше сейчас поговорить с твоей доброй супругой.

Роже удалился, не скрывая обиды и бормоча себе под нос, а через несколько минут румяная служаночка препроводила в комнату его супругу.

Леди Ависа Бомон была высокой красивой женщиной на десять лет моложе своего мужа. Ее светлые волосы были уложены колечками над ушами и прижаты золотой сеткой под парчовым покрывалом, откинутым назад и ниспадавшим на плечи. От холода ее защищала тяжелая парчовая мантия, отороченная горностаем, накинутая на темно-синее бархатное платье, приоткрывавшее лодыжки. Тонкое лицо с высокими скулами, большие карие глаза, и Джон — большой знаток женского изящества, признал, — что у Роже были все основания желать второго брака.

Леди Ависа практически ничего не смогла добавить к тому, что он уже выяснил о ночи, когда умерла девушка. Она провела всю ночь в постели рядом с мужем в гостевых покоях у внутренних ворот и ничего не знала о трагедии до поднявшейся утром суматохи. Перейдя к этой части рассказа, она достала батистовый платочек, чтобы утереть слезы, и у де Вулфа не было оснований сомневаться в искренности ее горя.