Дикий мед - Энн Мэйджер

Когда Хани спускалась вниз по Филберт-Степс, она разглядела еще какую-то кошку, затаившуюся на розовой клумбе. Мистер Райт опять мяукнул, а Хани улыбнулась. Пусть новое жилье поблизости от жилья Джошуа, зато для кота раздолье.

Прежде чем войти во владения Нелл, Хани опять взглянула на дом Джошуа. Он был прав.

Строение Нелл закрывало часть бухты.

Очутившись в комнате, она позабыла о Джошуа и занялась Мистером Райтом: открыла его клетку и с любопытством наблюдала, как он осваивает новое место жительства. Три комнаты (с отдельной ванной) были довольно просторными и хорошо проветривались. Следуя за Мистером Райтом, она подумала, что неплохо было бы выкрасить стены в белый и зеленый цвета, чтобы они гармонировали с занавесками и мебелью.

Достала тряпочку для пыли, провела ею по подоконнику. Облупившаяся краска посыпалась на ковер. Она решила не заниматься уборкой, а лучше застелить постель.

Вся квартира была поменьше той, в которой жили она и Марио. Когда она стелила простыню, представила, что с приездом Марио будет совсем тесно. А где он будет играть на гитаре? Где он будет принимать друзей? Где будет припарковывать свой мотоцикл? Вряд ли он выдержит лето без своих любимых барабанов.

Хани подошла к окну. Солнце скрылось за кромкой крыши особняка Джошуа, и длинные тени от него упали на ее дом.

Ее руки задрожали, когда она припомнила его слова: Вы предлагаете продать свою душу дьяволу? Он тогда говорил, собственно, не о женских душах, а об их телах, которые для него были дешевым товаром.

Ей вспомнилось, как спокойно она чувствовала себя в его руках, какой предательски близкой на минуту показалась их незримая связь. Он совершенно изменился и был непреклонен, говоря по телефону, и даже груб, когда приказал своим людям вытолкнуть ее взашей из офиса.

Кем же он был — этот Джошуа Камерон?

О господи! Она боялась встретиться с ним вновь. У нее и так было немало проблем, а жизнь здесь многократно умножит их. Одна только парковка превращается в мытарство. Марио надует губы, станет жаловаться на неудобства. К тому же нужно перевезти кое-какой нажитый ими скарб, без которого не обойтись.

Но самое худшее — это Джошуа.

Но другого выхода нет. На карту поставлена жизнь отца.

В правом виске Джошуа ощутил болезненную пульсацию, когда позвонила Хитер.

— Папа, меня исключили!

— Юная леди, я хотел бы переговорить с миссис Стэнтон.

— Это не поможет. Даже если ты опять уговоришь ее, я не останусь ни на один день в этом противном месте. Одноклассники меня терпеть не могут, а я ненавижу их. Они все испорченные…

В красном мареве Джошуа привиделись обшарпанные, испачканные стены неблагополучных школ, в которые он вынужден был ходить в детстве. «Испорченные! Кто бы говорил».

— Забери меня отсюда, — скомандовала она так властно, как он, бывало, командовал своими подчиненными.

— Хитер, ровно в шесть у меня важная встреча.

— А я для тебя что, на втором плане?

Он ответил сквозь стиснутые зубы:

— Нет, конечно же, на первом, душечка.

Разговор прервался, оставляя ничем не заполненную пустоту.

Ах уж эти подростки! Если бы их можно было закупорить в бутылку и подержать где-нибудь, как вино, до полного созревания.

Джошуа недовольно швырнул трубку. Затем стал поспешно спускаться по широкой винтовой лестнице мимо развешанных прекрасных полотен.

Эта шикарная лестница, соединяющая пять этажей, обошлась ему дороже, чем многие тратили на постройку дома.

Включив сигнализацию, он открыл дверь в гараж и в полумраке прошел к покатой спортивной машине. Глубоко вздохнул: запах кожаных сидений явно успокаивал взвинченные нервы.

Одной рукой он нажал на рычаг автоматически открывающейся двери, другой набрал номер Миднайта на переносном телефоне.

— Миднайт, Хитер исключили из Стэнтонской академии для девочек. Прошу тебя забрать ее из школы.

— А как с совещанием по поводу бразильского проекта?

— Я проведу совещание без тебя. Ты с Хитер лучше ладишь, чем я.

— Но ты ведь ее отец.

Джошуа горестно вздохнул.

— Но не слишком талантливый в этой роли.

— Может быть, после окончания совещания вы с ней вдвоем куда-нибудь съездите? На ее выбор.

— Спасибо, Миднайт. Я очень признателен тебе.

— А я — тебе.

— И, пожалуйста, не гони машину, пока будете ехать.

Складная дверь гаража медленно поползла вверх, а яркий солнечный свет залил каждый укромный уголок.

Он уже собирался завести мотор, когда увидел припаркованную колымагу. Она заслоняла проезд в его гараж.

Машина была огромной и имела отвратительный зеленый цвет.

Он вскинул голову. Что за черт…

Джошуа вылез из машины и выхватил записку.

Быстро прочитав корявый почерк, он так же поспешно скомкал бумагу. Затем медленно расправил листок. Прищурился, перечитав имя владелицы и номер дома.

Хани Родригес. Кто это такая?

Судя по адресу, новая управляющая в доме Нелл.

Значит, новая противница.

Он посмотрел через запыленные стекла на груду старых коробок. Наверное, переезжает на новое место.

По соседству с ним.

Решительно направляясь к Филберт-Степс, он услышал, как мягкий голос напевал популярную сейчас любовную песенку.

Некоторым людям нечем заняться. Он остановился на последней ступеньке. Внизу показалась чувственная молодая женщина в облегающих зеленых шортах и летних босоножках на высоких каблуках. Она что-то напевала, поднимаясь по деревянным ступенькам. Казалось, она наслаждалась своей беззаботной жизнью.

Он посмотрел на нее пристальней. Внезапно по венам разлилось что-то теплое и животворное.

Возникло ощущение, что он ее знает, что с ней ему доводилось делить нечто сокровенное.

Да нет же, он никогда раньше не видел это праздное, беззаботное существо.

И не предполагал, что встретит что-либо подобное.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Джошуа с любопытством разглядывал причудливо одетую фигурку.

Потом его осенило: она любит зеленый цвет.

Зеленая машина. Зеленоватая бумага. Зеленые шорты. Зеленые босоножки.

Она — Хани Родригес. Он нутром это чувствовал.

Загорелые щиколотки и точеные икры. Чувственные бедра.

Она не худощавая — как раз в его вкусе.

Ее рыжие волосы поймали солнечный луч и, казалось, вспыхнули огнем. Он никогда не видел волос такого замечательного цвета. Они были разных оттенков рыжего, и каждый волосок светился по-своему.

Хани держала свою прелестную головку склоненной, даже когда всходила по лестнице и пела, так что он не мог разглядеть ее лица. Ему пришло в голову, не делает ли она это намеренно, пытаясь скрыть его.