Живун - Иван Истомин

— А вот тут, — Вэрья показал корявым пальцем на пустое место в газете, — Сэрне напишет мои слова, а внизу я поставлю свою тамгу.[3] Верно, внученька?

— Обязательно напишем, как же, — кивнула головой Сэрне.

— Это о чем же будут твои слова? — спросил Ямай.

Сэрне объяснила, что многие суеверные колхозники отказываются жить в домах. Дедушка тоже не сразу бросил чум, а теперь ему очень нравится жить в доме. Вот он и хочет написать об этом в стенгазету.

— Я сам бы не догадался, — медленно заговорил старик. — Это внучка додумалась. Она считает, что от моих слов будет большая польза. Умная у меня внучка, — Вэрья опять нежно коснулся девушки.

Сэрне бросила взгляд на деда:

— Зачем хвалишь меня? Даже неудобно… Ну, я пойду обед готовить. Гостей-то надо угостить. А вы тут беседуйте. Хорошо?

— Иди, иди, готовь скорее, — Вэрья легонечко подтолкнул внучку к двери на кухню.

Гости не стали отказываться от угощения и уговаривать хозяев не беспокоиться. Северяне народ гостеприимный, они все равно не отпустят гостя, прежде чем не накормят и не напоят его.

Когда Сэрне ушла, Ямай спросил хозяина дома:

— Ты что же, не веришь больше нашим поверьям?

Вэрья ухмыльнулся, почесал затылок и, потирая ладонью меховые чулки-чижи на колене, негромко ответил:

— Может, иногда верю, иногда — нет. Раньше шаман говорил: «Ненцам мыться нельзя, кожа будет тонкой. Зима придет — сразу замерзнешь». А мы, дураки, верили, в баню не ходили, даже не умывались. Теперь в колхозе баня есть, кто хочет — в баню ходит. Я тоже стал часто в баню ходить. Мыться там шибко хорошо. Вы ведь тоже в баню ходите, сами знаете. Старым людям в баню ходить обязательно надо, кости погреть, чтобы они мягче стали и болеть перестали. Я когда в баню схожу, ой как хорошо становится! Дышать легче и уши лучше слышат. Наверное, чуть-чуть моложе становлюсь.

И все трое засмеялись. Ямай и Хадане добавили, что после бани и сон крепче и спокойнее.

Вэрья сидел, облокотясь на стол и держа ладонь возле уха.

— Или вот другое дело взять, — продолжал он. — Когда в дом вселялись, я так думал: «Теперь, наверное, скоро умру. Чем я дышать буду? В доме воздуху мало. Над головой потолок, землей засыпанный, мокодана нет, кругом окна, недобрые духи беспокоить будут». Напрасно так думал. В доме воздуху больше, чем в чуме, тепло и света много. Злые духи и болезни в дом не придут. Я теперь реже болею, лучше слышать стал…

Ямай повернулся к старухе:

— Вот видишь! А ты все говоришь…

— Не мешай человеку рассказывать, — перебила его старуха.

— Если машиной лечить будут, может, совсем вылечусь. — Вэрья говорил тихим голосом, задумчиво глядя на Ямая.

— Что это за машина? — поинтересовался Ямай.

Вэрья поднял голову, пожал угловатыми плечами:

— Не знаю. На днях ребятишки из школы прибежали, говорят, учитель им сказал: в Салехарде, в доме лекарей, есть машина, рентгент, что ли, называется. В ту машину человека поставят, посмотрят и увидят, где какая болезнь сидит. Может, и наш лекарь Калина Палона такую машину получит.

— Вот чудо-то, — не удержалась старуха.

— А ты говоришь… — опять начал было Ямай, но, заметив нахмуренные брови старухи, осекся и стал вертеть в руке блестящую трубку, словно хотел похвастаться ею перед стариком.

— Да, чудо настоящее, — подтвердил Вэрья. — И сколько таких чудес появилось на свете! Ой, много пришлось мне увидеть, много. Да ведь много лет я и прожил: всех пережил — братьев и сестер, сына, сноху, родителей Сэрне, теперь вот с внуком Хэмо в доме живу. Вот до чего дожил! — Задумавшись, подперев голову ладонью Вэрья закрыл глаза и стал рассуждать вслух: — Иногда думаю: вот день настанет, и я в царство Неизвестности попаду. Родные, знакомые будут меня там спрашивать, как в этом мире люди живут. Я им расскажу про колхозы, пароходы, самолеты, спутники, про лекаря да про машину, которая все болезни в человеке видит. Расскажу им и про то, как ненцы в домах живут. Однако не поверят, ни за что не поверят! Скажут: «Ты, Вэрья Лаптандер, без меры много жил, совсем ум потерял». Эх, что они знают! Вот теперь бы жить-то!..

— Да-а, теперь хорошо жить, — закивал головой Ямай.

— Вот об этих моих думах и напишет внучка в газете. Пусть глупые люди читают, за ум берутся. Правильно решила сделать моя внучка, очень правильно. А как вы считаете, будет польза от моих слов?

— Ты же, друг Вэрья, всех старше в нашем колхозе. Тебе не верить нельзя, так я думаю, — уверенно сказал гость, а старуха промолчала и опустила голову.

Наконец Вэрья обратил внимание на новую трубку Ямая. И гость охотно сообщил о подарках сына. Гостья тоже оживилась и показала шаль — подарок сына.

— Хороший у вас сын, заботливый и красивый, — сказал хозяин дома. — Уже несколько раз бывал у нас. С внучкой моей дружат, все шушукаются о чем-то. Я плохо слышу, хорошо им секретничать, — Вэрья тихо засмеялся.

Гости тоже засмеялись. Хадане махнула рукой:

— Теперь молодых не поймешь. Возьмут да поженятся — и все.

— Ну и пусть женятся. Сэрне вон какая чистоплотная, умеет жить в доме. И тебя, старуха, научит, — оживленно заговорил Ямай.

— Молчал бы хоть у чужих людей. — Хадане осуждающе взглянула на мужа.

— А чего молчать? — И Ямай рассказал Вэрье о новом доме и опасениях старухи.

Вэрья выслушал Ямая, подавшись всем телом вперед, и стал уговаривать Хадане поверить ему, старому знакомому, что ничего плохого не будет. Тут появилась Сэрне и пригласила всех в другую комнату обедать. На столе кроме всего прочего оказалось и вино. Старики еще более оживились, а когда выпили по стопке, беседа стала шумной. Вспомнили кочевую жизнь, и Хадане прослезилась.

К обеду пришли брат Сэрне и сноха. Они тоже были несколько удивлены неожиданным приходом Ямая и Хадане.

Сэрне все ждала, когда гости заговорят о сватовстве. Но сколько беседа ни длилась, гости ни словом не обмолвились об этом, и хозяевам стало ясно, что Тэседы зашли к ним посмотреть, как бывшие кочевники живут в своем новом, необычном жилище. Карие глаза девушки сделались немного грустными, разочарованными. Однако при расставании, пожимая ее руку, заметно захмелевший Ямай все же не удержался и сказал:

— Ты нам понравилась. Когда-нибудь опять зайдем и Алета возьмем с собой.

— Заходите, заходите, — дружно заговорили хозяева.

Глаза у Сэрне вновь засияли радостью.

По дороге в свой чум Хадане наконец отважились заглянуть в свой дом. Должно быть, ей было очень тяжело переступить порог необжитого жилища. Опираясь на палку, она еле передвигала ноги.

— Да быстрее! Идет, будто босиком на лед наступает, — торопил Ямай, распахнув дверь.

— Страшно что-то мне! — приглушенно произнесла старуха.

Когда вошли в дом, старик посоветовал:

— Ну, смотри хорошенько, как Максим Иванович велел.

Минуту постояли молча. В доме было тепло и тихо. Хадане взглянула на потолок:

— Ой, как высоко! — и, постукивая палкой по полу, робко пошла за мужем.

— Смотри, какая большая комната, — начал пояснять Ямай. — А вот кровать Алета. Да иди смелее, не оглядывайся. Кто тебя поймает? Здесь никого нет. Вот погладь-ка рукой. Видишь, какая кровать гладкая? Я тебе говорил. Все равно что моя новая трубка.

Старуха недовольно поморщилась:

— Опять со своей трубкой. Ты уже вдоволь ею у Вэрьи хвастался.

— Ну ладно, не ворчи, ведь первый раз вместе в свой дом зашли. Здесь жить будем, ты все время ворчать будешь? Так может получиться, — серьезно предупредил старик. — Ну, как? Хорошая кровать?

— Красивая, гладкая, блестящая. Наверное, во всем колхозе нет такой кровати. У Лаптандеров вон деревянные.

— Конечно, ни у кого нет! Вот узнает народ — по всей тундре молва пойдет: сын Ямая и Хадане спит на железной блестящей кровати. Ай, хорошо, так я думаю. — Ямай откинул капюшон малицы и пригладил свои длинные волосы. — А теперь подойди сюда. Вот какой стол у нас будет. Не такой, как в чуме: высокий, длинный. Да ты не морщись, опять греха боишься. Старик Вэрья что сказал? Оттого, что на стол облокачиваемся, говорит, достаток в еде не убывает, наоборот, каждый день все лучше кушаем.[4] Сама ведь его слова слышала!

— Слышала, конечно…

— Ну и вот. А это табуретки. Это все русский Федул да Матко для нас сделали. Ах, как хорошо сделали! — Ямай уселся на табуретку. — Ты, старуха, тоже садись на такое сиденье. Посидим немного, никто ведь не видит. Да не так садись. Зачем на краешек садишься? Упасть можешь. Смотри, как я сижу, даже ноги до полу не достают.

— Так-то скорее упадешь, — возразила старуха.

— Ну ладно, садись как умеешь, — махнул рукой Ямай и шутливо добавил: — Вот будем сидеть и друг на дружку смотреть.

— Зачем нам друг на дружку смотреть? Ты лучше смотри на стены. Почему у Лаптандеров стены белые, а у нас нет? — недовольно заговорила Хадане.