Феминиум (сборник) - Далия Трускиновская

Дальнейшая история есть история Испанской империи и должна быть известна каждому образованному человеку, а не претендующему на образованность, как этот обозреватель. Хочется верить, что Владислав Йорек, несмотря на всю свою предубежденность, лучше владеет материалом – ведь он историк. Хотя данное обстоятельство может послужить и препятствием.

И вообще, действительно, стоило бы лучше ознакомиться с польской литературой эпохи барокко…

– Они еще будут нам про демократию объяснять! Это нам-то! Да мы рабство первыми в мире отменили, когда у них в Европах и колониях их за одно такое помышление в тюрьму сажали!

При чем тут демократия – непонятно. И вряд ли преподобный Йорек прибыл сюда, чтоб нам её проповедовать. Хотя патио для журналистов – не лучшее место для изучения формальной логики. Лучше достать таблакалькулу и вернуться к файлам о польской литературе.

Насчет латыни Андрес оказался прав – многие пииты указанной эпохи творили на этом языке. В том числе Иоанн Кохановский, почитавшийся средь них первейшим стихотворцем. Хотя Эрсилья подозревал, что латинские вирши – не лучшее, что есть в его наследии. Что делать – оценить стихи на польском Эрсилья был не в состоянии, а машинному переводу он не доверял.

По крайней мере, будет о чем спросить преподобного Йорека при личной встрече. Если она состоится, конечно. А пока – донья Исабель права – разведка так разведка.

Среди журналистов было немало новых лиц, и на этих лицах явственно читалось удивление, чтоб не сказать недоумение. Почему-то у иностранцев слово «матриархат» вызывает совсем иные ассоциации, чем департамент управления делами матриарха. И упрекать приезжих за это трудно – их же СМИ упорно рисуют, из поколения в поколение, образ империи, где граждане ходят строем и бряцая оружием, а всем заправляют злобные бабы, терроризирующие забитых мужчин. Самый распространенный и самый дурацкий вопрос: «Что, у вас и мужчина может быть священником?»

Мысленно осеняешь себя крестом, считаешь до трех и отвечаешь: «Да, причем их большинство».

Что же до злобных… э-э-э… дам при власти, ну да, есть, трудно отрицать, когда преподобная Росальба каждый день вещает по ТВ. Так они везде есть. Вспомнили бы лучше эту свою… гран-прокуратора всеевропейского.

Было бы трудно упрекать… если бы на смену удивлению приходило понимание. Нет, обычно удивление сменяется завистью: «Слишком хорошо вы живете, с чего бы это?» Как ответил однажды Андрес особо настырному представителю Российского агентства новостей: «И вы бы так жили, если бы ваше правительство хоть немного делилось с народом доходами от продажи нефти и газа». Тот, несомненно, ожидал другого ответа – о преимуществах церкви Откровения над старым католицизмом. Не дождался, обиделся.

Йореку, безусловно, тоже будут задавать глупые вопросы. Причем не только иностранные журналисты, но и наши, прости, Господи, их прегрешения. Что ж, нигде так не проявляется человек, как при общении с дураками.

При первом же взгляде на Йорека стало ясно, что дуракам сладко не придется. Ясно всем, кроме тех дураков. В молодости он, вероятно, занимался спортом – футболом или тяжелой атлетикой. С возрастом несколько погрузнел, но все равно производил впечатление человека сильного. И решительного – об этом свидетельствовали черты лица: резко очерченные скулы, хищный нос, треугольный выдающийся подбородок. Почему-то по университетским занятиями по антропологии Андресу помнилось, что у славян более мягкие, округленные лица. Наверное, это предрассудок. Считают же иностранцы, что жители Испанской империи – поголовно жгучие брюнеты, а потом удивляются, что у нас тут всякие водятся… А вот этот уж не брюнет и не блондин – он полностью седой. Серые волосы, стриженные ежиком. Напоминает скорее военного, чем бывшего университетского профессора. Так ведь и предупредили, что он – «кондор»… то есть «ястреб».

А вот голос вполне профессорский. Глубокий, с богатыми интонациями. Определенно, студенты его внимательно слушали.

И этим голосом профессионального оратора он предупредил, что приехал в Араукану не для того, чтобы вести богословские споры, и просит присутствующих не забывать об этом.

– Все, что можно было сказать за и против, было уже высказано столетия назад, – произнес он. По-испански Владислав Йорек говорил свободно, пусть и слышался в его речи некий отголосок акцента.

И в этом его перед нами преимущество, подумал Андрес. А может быть, и нет. Он считает, что понимает нас, а мы его – нет… но понимает ли в действительности?

– Тогда в чем ваша цель?

Ну, пошли вопросы, надеюсь журналисты-газетчики ничего сверх отмеренной обычному человеку дозы глупости не ляпнут…

– Я исполняю здесь дипломатические обязанности и должен провести определенные консультации с официальными лицами.

– Стоит ли это понимать как подготовку к установлению дипломатических отношений между государствами?

– Я не уполномочен отвечать на подобные вопросы. Могу лишь сказать, что в последние десятилетия Испанская империя предприняла некоторые шаги к выходу из самоизоляции.

«Это мы-то находились в самоизоляции? – внутренне возмутился Андрес. – Йорек и вправду так думает или нарочно стремится перевернуть все с ног на голову?» По хищной физиономии прелата определить это не было возможности.

– Примет ли вас матриарх?

– Я пока не получал подобных предложений.

– Почему вы избрали для визита Араукану, а не Буэнос-Айрес?

– Странный вопрос. Очевидно, задавший его – не гражданин империи. Буэнос-Айрес – резиденция императора, но столицей страны является Араукана, если вы до сих пор этого не знаете.

Кого он хотел поставить на место? Журналиста – безусловно. Но не был ли это и скрытый посыл: Араукана сама по себе столь незначительна, что никто не помнит о ее столичном статусе?

Но в целом к ответам Йорека придраться было невозможно. Дипломат, настоящий дипломат. Андрес привык, что священнослужители изъясняются более прямо и открыто, но, очевидно, у старых католиков было не так. И пресс-конференция проходила на диво гладко, пока тот самый, не к ночи будь помянутый тип из Российского агентства не спросил:

– Господин нунций, в бытность свою профессором вы отзывались о святой Каталине как об адреналиновой наркоманке и гендерном недоразумении. Изменили ли вы сейчас свое мнение?

Вопрос был явно из разряда «это провокация», а для граждан империи еще и звучал как прямое обвинение в кощунстве. Если русский журналист хотел настроить своих испанских коллег против посланца Ватикана, то ему это удалось.

Несмотря на охвативший его гнев, Эрсилья постарался не давать волю чувствам. Сведения о подобных высказываниях Йорека не проникали в СМИ, следовательно, у вопрошавшего есть какие-то другие источники. Либо фразу он высказал как частное лицо, а перейдя на работу в Ватикан, воздерживался от чего-либо подобного. Либо это и впрямь провокация, следствие национальной нетерпимости в данном регионе Европы, о чем упоминала донья Исабель.

Или… если он действительно придерживается таких взглядов, а папа Клавдий об этом знает, то провокация готовилась гораздо худшего толка…

Многое зависит от того, что он ответит. Конечно, все разрешится просто, если он скажет: «Ничего подобного, вас ввели в заблуждение». Или: «Да, в молодости я говорил нечто подобное, но сейчас изменил свои взгляды».

А если не изменил?

Пойдет ли он на открытый конфликт, находясь в Араукане? Или нынешним римским священникам разрешено лгать в благих целях, как это делалось и раньше?

– Очевидно, вы плохо расслышали, – хладнокровно отвечал Йорек. Его светло-карие глаза не отражали ни гнева, ни раздражения. – В начале нашей беседы я предупредил, что прибыл сюда не для того, чтоб обсуждать вопросы доктрины. И вам не советую.

Вывернулся-таки. Не сказал ни да, ни нет… хотя как раз это противоречит заповеданному в Евангелии. Ватиканская школа? Или особенность личного характера? По крайней мере, Эрсилья может теперь высказать епископу свое мнение.

– Еще его спрашивали, почему папа римский не принес империи извинения за Американский крестовый поход, хотя еще в прошлом веке Ватикан извинился перед мусульманскими странами за крестовые походы в Святую землю. Он ответил: «Мы пока не дождались от глав мусульманских государств ответных извинений за зверства в отношении христиан, причиненные как до крестовых походов, так и за многие века после них».

Донья Исабель рассказывала о встрече нунция с министром иностранных дел. На приеме были некоторые представители матриархата и епископы.

– То есть он опять ушел от прямого ответа. Что определенным образом его характеризует.

– Но и о взглядах его свидетельствует в должной мере. Хотя, – заметила в задумчивости преподобная Исабель, – в чем-то он прав. Рим не обязан проявлять добрую волю в одностороннем порядке. И вообще, самой большой катастрофой времен крестовых походов было разрушение крестоносцами Константинополя. И впоследствии никто из пап не приносил за это извинения православным. Однако иерархи восточной церкви и не поднимают эту тему. И Ватикан поддерживает постоянные контакты с православным миром.