Семицвет: молодость богов. Части 1-2 - Святослав Зайцев

Крохотная буковка «М» пряталась на нулевом этаже — там, где исторически располагался земной ярус. Или первый этаж. Правда, в империи он всегда звался нулевым. И счет всех домов тоже начинался с нуля. Кстати, по этой букве можно было всегда точно определить, где когда-то располагалась земля. И эту самую букву именно для этого и использовали — для определения нулевого уровня. Не все, к слову сказать, знали, что она когда-то вход в «Метро» означала. И что само метро не на нулевом этаже располагалось, а на минус первом. А вот Алексей знал, так как пересмотрел про метрополитен все научные фильмы, что были в школе.

Он спустился в подземный тоннель и огляделся. Метро медленно уничтожалось. Разобрали двенадцать веток из двадцати. А вместо них проложили скоростные, многоярусные монотоннели. Во много раз более быстрая и разветвленная транспортная система, чем старая система столичного метрополитена — медленная, небезопасная и затратная.

Художники, археологи и фотографы разбирали по кирпичику станции, запечатлев для потомков каждый миллиметр этого строения. И было, конечно жаль, что метро ликвидировали, отец, к примеру, был резко против, но Алексей втайне был согласен с тем, что всему есть срок. Все когда-нибудь уйдет. Даже то, что на первый взгляд кажется очень-очень нужным, от чего так не хочется избавляться — и оно умирает. И появляется что-то новое. Так же, как когда-то ушли из жизни имперцев бумажные книги, ювелирные украшения, азартные игры, детские приюты, общеобразовательная школа, пятилетние институты и университеты — так же исчезнет метрополитен.

Алексею нравилось слово «метрополитен». Он любил его повторять. От него веяло стариной, но оно в то же время было каким-то невероятно современным. Даже само метро не так жаль, как название «Метрополитен». Если бы он был мэром Москвы, то поставил бы в центре разрушенного метро гигантский музей, с модными магазинами и офисами крупнейших фирм, и назвал бы его «Метрополитен», чтобы слово продолжало жить.

И да, кстати, поверх разрушенных веток прокладывали монотоннель, архитектура и дизайн, которого копировался со старого метро практически полностью, иногда — просто переносился. Перетаскивали колонны, скамейки, бронзовые статуи. Так что шумиха была надуманной. И вообще, когда что-то уничтожается, а на месте строиться лучшее, всегда найдется кто-то, кто будет против.

Ну, а пока метрополитен не разрушился полностью, Алексей, во что бы то ни стало, хотел на нем покататься, особенно, учитывая, что ему почти четыре часа убить надо. Можно было укататься до тошноты.

Внутри было прохладно и сыро. И ещё пахло… Странно, в общем пахло. У метро был свой особенный запах. Ни с чем не сравнимый. Может, дело в подземных водах? Казалось, что здесь не поддерживали кондиционирование. Он взял у женщины за стеклом два жетона — две металлические монетки и опустил одну из них в отверстие турникета.

Людей было не очень много, а эскалатор тащился медленно. И Алексей стал разглядывать жетон. Тяжелый, металлический — он напоминал о старинных деньгах. Тех, что почти полностью прекратили свое хождение больше века назад. Правда, кое-где металлические деньги все же сохранились. Нередко — из-за территориальных особенностей, но чаще — ради увеселения в барах и ресторанах сделанных «под старину».

— О, сударь решил расплатиться жетоном?

Сзади него стоял старичок. И даже, не смотря на то, что он стоял на ступеньку выше, то все равно был меньше, чем сам Алексей.

Алексей сразу понял, что старичок был одним из тех, кто уже отжил свое, но не растерял общительности, и при первой же возможности был готов поучить жизни молодое поколение, поболтать о ликвидации Старого Арбата, рассказать лекцию о взятии Кронштадта, первой экономической блокаде и третьей юридической мировой. Ну, или просто потрепаться всласть. А тут он — мальчишка в школьной форме, разглядывающий жетончик — ходячая жертва. Впрочем, Алексей был вовсе не против ненадолго стать жертвой старческого одиночества, а когда надоест — улизнуть под благовидным предлогом.

— А я было подумал, что молодежь нынче на метро не катается. — сказал старичок, поправляя очки, которые носил явно для эпатажа, так как вылечить зрение мог в любой точке империи.

— А я только посмотреть. — Честно признался тот.

— Так вы не из столицы, сударь? — спросил он.

— Я из Королёвска. — соврал он. Зачем?

— О, Королёвск. Замечательный город Королёвск. Сестра моей снохи гостит там каждое лето. Ну и какими же судьбами вы в столице?

— Собираюсь поступать в военную академию и мне нужно подать заявление. — Легко и с ноткой гордости признался он. Ну конечно — старик не будет над ним смеяться. Он же не знает, что Алексей двоечник и лентяй. И что родился в буферной зоне. И школьную форму носит, потому что родители ему другой одежды не покупают. Пусть думает, что он отличник и аристократ.

— О-о-о… — протянул тот, — Как похвально. Сударь, наверное, отличник?

— Ну… — протянул Алексей. — Собираюсь им стать.

Он и сам-то себе никогда не признается, что самый плохой ученик класса. Да что класса — школы! Ну, а сказать этому уважаемому человеку — никогда. А врать тем более не хотелось. К тому же врать он не умел. А если и получалось, то потом было стыдно.

— Понятно, — лукаво улыбнулся старик. — Наверняка вы хорошист. А что касается военной академии — это достойно. Право, достойно. — Он крепко пожал ему руку, и продолжил:

— Юриспруденция, мировая экономика, что нынче нужно на военную кафедру сдавать?

— Математику.

Они подошли к платформе.

— Я следую до станции Кунцевская. А вы, позвольте поинтересоваться?

— До Парка Победы.

— Самый центр. Учитывая, что вы в столице не каждый день — вам будет интересно. О! Нам повезло, вагон-музей.

Ну, вообще старик преувеличивал. С тех пор, как народу в метро заметно поуменьшилось, каждый состав был в своем роде музеем. И даже классический нетронутый состав тоже можно было назвать музеем, так как он был такой в своем роде единственный.

— Ну, раз уж вы решились покататься на метро специально, я не удивлюсь, если вас заинтересует одна восхитительная схема — созданная ещё в период, когда схемы и карты не считались произведениям искусства, а художников-схематистов звали дизайнерами или картографами. Пройдемте за мной. Она в шестом вагоне.

Видимо, старик бывал в метро так часто, что успел выучить наизусть, что где находиться. Шумел состав. Стоял полумрак. Они прошли мимо каких-то странных сооружений, планов и схем, и вот, приблизились к неприглядной, двухмерной схеме. Алексей даже немного расстроился. Она была такая скучная. Просто лист бумаги и все. Снизу — устаревший штрих-код, почему-то красного цвета.

— Наблюдаю ваше разочарование, молодой человек. Вы, наверное, смотрите на этот клочок бумаги и думаете — что в нем такого интересного?

Старик приосанился, приподнял очки и, с видом завзятого лектора — нет, ну просто актер со сцены — начал рассказывать о том, что эта карта была создана ещё до первого распада, группой энтузиастов, но власти столичного метрополитена не удостоили её своим вниманием… Умеют же иные из любой мелочи столько пафоса выжать — что прямо целый приключенческий роман получался.

— Ну что, мой друг, здесь я с вами прощаюсь. И не забывайте навещать нас почаще, московское метро радо гостям. — Он протянул бумажную визитку, попрощался и вышел. «Экскурсовод-проводник московского метрополитена Алексей Григорьевич Панин» — прочитал он.

Вот это да, во-первых он был его тезкой, а во-вторых — экскурсоводом. Забавно экскурсоводы здесь работают!

Здание академии он нашел быстро. Выход из станции «Парк Победы» вывел его практически сразу. Перед ним раскинулась площадь и лес. Работали фонтаны, дети плескались в воде, визжали, по каменной кладке ходили пожилые пары.

Он много раз слышал про это место — исторические фильмы смотрел исправно, как только те приходили в школу. Но журналистам не совсем доверял. А все потому, что они… Ну, не то, чтобы всегда врали. Некоторые из них много правды говорили. Просто правда эта была неправильной и скучной. Неправильной. Можно было посмотреть очередную трансляцию военного парада или монаршей свадьбы — и увидеть столько всего! И как жених с невестой ржут над императрицей в дурацкой шляпке, и как забавно министр склоняется к жене, шепчет что-то на ухо и та вдруг краснеет и отворачивается, или, к примеру, как открывают рты приглашенные гости и, кажется, словно они несколько лет репетировали, а оказывается, сзади них, за шторками, профессиональный хор стоит.

Ну, а потом стоит включить звук, послушать его отдельно и узнать, что он, Алексей, и диктор только что побывали на разных мероприятиях. Дикторы и журналисты наотрез отказывались видеть все самое интересное, подмечать мелочи, а только комментировали очевидное. Ну, кому все это надо?