Записки облакам - Тина Телегина

Если бы я была уверена в том, что он меня выслушает… Если бы он попросил меня сказать ему хоть что-нибудь напоследок, я бы сказала, что все еще продолжаю верить в наше счастье. Одно на двоих.

Но я знала, что он не спросит и, взяв лист бумаги, стала писать.

«Я не должна тебе верить, как собственно, не имею права прислушиваться и к себе, когда я нахожусь рядом с тобой. Потому что в такие моменты я глуха и слепа. В такие моменты я растворяюсь во рвении овладеть тобой… таком призрачном, неисполнимом, граничащим с наваждением и расстройством психики. Да. Когда я рядом с тобой, мне кажется, что я иду по краю. Один неверный шаг, одна неверная мысль, и все полетит к чертям. Мне всегда тебя мало. Я понимаю, что никогда ты не станешь моим сполна.

Даже в моменты интима ты принадлежишь мне лишь на сотую долю. Ты принадлежишь мне телом и только… А я таю в твоих объятиях, и ни о каком владении не может идти и речи. Это я принадлежу тебе, предоставляю право выбора и согласна плясать под твою дудку, какую бы мелодию ты не завел. Но мне так хотелось бы хоть на миг овладеть твоими мыслями, твоими чувствами, мотивами и желаниями. Поглотить их, растворить тебя в восхищении собой.

Мне нет нужды приручать тебя и одомашнивать. Дикий и свободный ты сводишь меня с ума еще больше. Но мне бы так хотелось стать для тебя местом, куда возвращаются после долгих походов, местом, где витают мысли во время длительных странствий.

Я не должна была верить слепо, потому как всему рано или поздно приходит конец. Но сколько бы нам не было отмерено, то время, что мы провели вместе – навсегда останется в памяти частью чего-то настоящего.

Как бы я хотела научиться у тебя этой категоричности, этой свободе мысли, независимости от чужих суждений. Ты независим от всего, даже от меня, а я восхищаюсь тобой, я возвожу тебя на пьедестал своего признания.

Я знаю, я слепа и глупа, если позволяю чувствам взращивать в себе семена сотворения кумира. Но я женщина, и мне необходимо кого-нибудь боготворить. У нас, женщин, все вообще намного сложнее и непонятнее. Наверное, вы правильно вышучиваете нашу логику и смеетесь над дамской приверженностью чувствам.

Но я женщина и, да, я не знаю, чего хочу. Не знаю, до тех пор, пока не обретаю это. У нас в принципе есть только два пути. Либо боготворить мужчину и желать, прикоснувшись к его естеству, сотворить вместе с ним еще одно маленькое чудо по образу и подобию, либо стать падшей безбожницей, приняв атеизм любви.

Я встретила тебя. Я никогда не отдавала должное ни одной из религий. Я всегда имела четкое представление того, что Бог существует, но в моем представлении его реальность не вписывалась в рамки приписываемых ему имен. Иисус, Будда, Кришна, Аллах – все они для меня лишь список имен, набор звуков, последовательность букв. Я встретила тебя, и мое сердце вдруг стало различать невидимые до этого силуэты. В моем сердце роль Бога я отвела любви. А ты казался мне собственно ангелом, заботящимся обо мне, создающим и устраивающим мой мир. В какой-то миг любовь стала высшим проявлением реальности. Я не признаю рабство и сектантскую покорность, но я хотела поклоняться любви. Так решила не я, таков был выбор моего сердца.

Я не знаю, что ждет меня дальше, но уверена в одном. Такой, какой я была до встречи с тобой, мне уже не стать никогда. Ты, сам того не осознавая, изменил меня.

Совершенствуя нас, как творец, любовь всегда создает шедевр. Всему самому лучшему во мне я обязана твоему вниманию или безразличию. И плевать на то, что я придумала тебя, обрисовав дивный образ вокруг всего лишь одной какой-то незначительной детали, некогда тронувшей меня до глубины души. Я уже сама не помню, что это было. Но мир выделил нас среди миллионов других, и когда ты прикоснулся к моей руке, мне захотелось, держась кончиков твоих пальцев, следовать за тобой.

Говорят, поверивший однажды, теряет веру на всю жизнь… Возможно, это и так. Наш путь подошел к концу. Впереди развилка. Я отпускаю тебя с Богом. Но мне все еще очень хочется верить…».

Паста в ручке, которой я писала, закончилась. Сделав еще один глоток виски, я больше не сомневалась в том, что меркантильная реальность рано или поздно возобладает. Всему вечному в нашем измерении приходит конец. Боль приглушается, а несбывшаяся любовь перерастает в ностальгию.

Когда-нибудь я снова смогу вспоминать о нас без слез. Взяв со стола зажигалку Ильи, я подожгла исписанный листок бумаги. За окном начинало светать.

8

– И чем закончилась ваша история с Ильей? – возвращаясь к реальности, поинтересовалась я.

Агния на секунду задумалась, а затем ответила:

– Не знаю, поймешь ли ты меня. Мне кажется, ни одна история нашей жизни не заканчивается до тех пор, пока мы есть. Совокупность всех историй складывает цельную картину жизни. И невозможно четко определить конец одной и начало прочих. А что касается Ильи, с ним мы расстались. После нашего разрыва последовал период брака с Виталием. Но я никогда не пыталась проследить в этой цепочке событий причинно-следственную связь. Все произошло, как должно было.

– Вы любили Виталия?

– Да.

– Но как же ваша любовь к Илье?

– Его я люблю до сих пор.

– Разве такое может быть?

– Может. Если учесть, что каждый из них видел во мне разных Агний. Каждый свою. А я лишь отражала их отношение ко мне. Я не виню Илью в том, что он не сумел разглядеть во мне ту Агнию, которая нуждалась в заботе. Виталий разглядел. Вот и все. Сильная Агния продолжает любить Илью. Слабая – отлично ладила с Виталием.

– Значит, Виталий все же не был идеальным?

– Идеальных людей не существует. Напротив, у него было много явных недостатков и странностей, прихотей и безумств. Но мне не хотелось их выискивать, извлекать на поверхность и пытаться манипулировать с помощью каких-либо рычагов давления. Виталий не был идеальным мужчиной. Он был мудрым. Он принимал меня, такой как есть, не пытаясь переделать. В знак глубокого уважения и благодарности мне хотелось меняться в лучшую сторону, хотелось соответствовать ему. Он был достоин этого.

– А разве Илья пытался вас переделать? Разве он не полюбил вас такой, какой увидел при первой встрече?

– Конечно, если учитывать то, как мы с ним познакомились, несомненно. Он сумел разглядеть во мне нечто такое, что скрывалось от глаз посторонних. А может быть в какой-то степени и дорисовал мой образ в своем воображении. Не знаю точно, что его восхитило. Когда я спрашивала, почему тогда он остановил свой выбор именно на мне, он всегда отмалчивался, пожимая плечами, будто бы сам себе удивлялся. Я понравилась ему такой, какой была в день нашей встречи. Но потом, постепенно, сначала незаметно, а затем уже все более явно мы пытались изменить друг друга. Приспособить к себе. Сделать привычными и удобными. Первые шаги давались с трудом, но даже незначительные успехи взаимного разрушения личностной индивидуальности приводили нас в восторг и мы наращивали темпы. Наверное, именно с этого и начинается разрушение отношений, с попыток приспособить неприспосабливаемое. Пока туманная пелена влюбленности не растворилась окончательно, мы не замечали ничего плохого, воспринимая подобные поступки как игру.

– Значит, он вас не любил?

– Любил. И именно поэтому хотел, чтобы я стала для него удобной. Только вот по молодости мы ошибочно считаем идеалом соответствие всем нашим прихотям. На самом деле, это не идеал, а просто-напросто выгодно подобранная собственность. Когда люди начинают это понимать, как правило, исправить что-либо бывает уже слишком поздно. Причина нашего поражения в каком-то смысле крылась во взаимной любви. Людям свойственно выставлять повышенные требования тем, к кому они не равнодушны.

– А в чем заключалось главное различие между Ильей и Виталием?

– Во всем. Они были абсолютно разными. К примеру, выбираясь на выходные за город вместе с Ильей, я всегда садилась на переднее сидение его старенькой, но такой уютной машины, мешала ему следить за дорогой, все время отвлекая своим глупым, но таким воодушевленным щебетом. Запас моих слов не иссякал. Рядом с ним мой мозг генерировал тысячи идей в секунду, и мне обязательно нужно было поделиться ими с Ильей. Рассказать ему, посоветоваться, поставить перед фактом.

А что касается Виталия, я частенько любила засыпать на заднем сидении его BMW, застревая в пробке, когда он забирал меня с работы, чтобы отвезти домой. Я укладывала себе под голову мягкого поросенка, купленного однажды под воздействием непреодолимых эмоций, закрывала глаза, вдыхала аромат его присутствия и спокойно засыпала, не думая ни о чем. Я была уверена: он доставит меня в пункт назначения целой и невредимой.

С Ильей мы любили подолгу спорить о каких-то незначительных вещах, не имеющих никакого практического смысла. Просто мы так общались, обмениваясь эмоциями и противостоя друг другу.