Митрополит Филипп - Дмитрий Володихин

И возможность отказаться от «карьеры» в стенах обители совершенно исчезла. Ведь то, что позволительно послушнику, монаху не разрешено. Расстричься для инока – страшно. Это великий груз на душу.

Ну да, надо полгать, у соловецкого инока Филиппа такого желания не возникало. Этот человек не знал великих служб и не добился высоких чинов, зато в монашестве поистине расцвел.

Ну а теперь стоит поточне́е определиться с датой его прибытия в обитель.

Житие говорит о его жизни на Соловках следующее: послушничал Федор Степанович «лето и пол и вящьше». Итого, менее 24 месяцев, но более 18. В другом месте названа еще одна цифра: до принятия игуменского сана[16] он провел в монастыре девять лет. Тут нет никакой неопределенности, всё четко: «Минувшим убо девятим летом за премногое его терпение и благоразсудительство благословляет и молит его того монастыря игумен Алексей на свое место игуменом». Или, иначе, то же самое: «Служащу же сице Филиппу благоразумнее же и богоугодне девять лет, молитвы же и благословения отча насыщаяся».

Здесь имеет смысл вернуться к подсчетам преосвященного Леонида. Если принять его логику, то получится вот что: Колычев явился на архипелаг во второй половине 1537 года, но до поздней осени. Тогда из послушников он перешел в монахи в 1539 году. Плюс девять лет иночества, и в настоятелях он оказывается в 1548 году. Именно такой вывод сделал владыка Леонид.

Но.

До наших дней дошли две грамоты из монастырского архива, относящиеся к 1546 (!) году. Одна из них была составлена 4 июля, а другая – 13 июля. Первая начинается словами: «Се яз, Ефросинья Прокофьева дочь, а ивановская жена Корельского, дала есми всемилостивому Спасу честнаго его Преображения, Пречистыя Его Матере и угоднику чюдотворцу Николе и преподобным отцам начальникам Соловецким Зосиме и Савватию и чюдотворцем в дом на Соловки в монастырь[17], а игумену Алексею (курсив мой – Д.В.) з братьею две обжи земли, мужа своего владенье Ивана…». А вот начальные строки второй грамоты: «Се яз, Данило Кирилов сын, продал есми треть двора своего Соловецкого монастыря игумену Филиппу (курсив мой – Д.В.) з братиею…». Таким образом, в июле 1546 года скончался настоятель Соловецкого монастыря Алексий (Юренев), и его заменил на игуменстве Филипп.

Вся стройная хронология владыки Леонида ломается. Если отсчитать от 1546 года девять лет, получится 1537 год (даже если предположить, что составитель Жития считал годы, не углубляясь в подсчеты месяцев, выйдет в лучшем случае первая половина 1538 года). Но как тогда мог Федор Степанович провести в послушниках более полутора лет? Выходит, он оказался на острове гораздо раньше, до мятежа князя Старицкого, а направился туда еще раньше, аж в 1536 году. Т. е. до того, как он достиг тридцатилетия. А это явно противоречит тексту Жития[18].

Допустим, срок послушничества соединен автором жития со сроком иночества. Собственно, таков единственный выход из цифровой головоломки… Тогда девять лет надо воспринимать как сумму: 1,5 с небольшим года плюс 7 с небольшим лет[19].

Отлично.

Итак, время прибытия на острова – 1537-й или, в крайнем случае, первая половина 1538 года (тогда в пастухах у Сидора Суботы Филипп мог провести несколько месяцев). Таким образом, постригся во иноки он в 1539-м или же в самом начале 1540 года.

Наставничество над новопостриженным иноком игумен Алексий отдал «…монастырскому духовну[20] и знаменоносцу старцу священноиноку Ионе, зовомому Шамше (Шамину – Д.В.)». Иеромонах Иона Шамин был одним из светочей обители, вторым человеком после самого настоятеля, уставщиком братии. Он назван в Житии «сопричастником» преподобному Александру Свирскому, одному из величайших учителей русского монашества в XVI столетии. Александр Свирский скончался в 1533 году, его выученик должен был помнить всю ту науку монашеского делания, которую преподал ему блистательный учитель. Через него к «новоуку» в монашестве протянулась нить от знаменитого подвижника. Как свидетельствует житие св. Александра Свирского, основателя Троицкой обители под Олонцом, ему являлась Богородица, а также Пресвятая Троица в виде трех ангелов – как в библейские времена праотцу Аврааму. Наставничество свирского подвижника вывело к духовными подвигам нескольких святых, основателей монастырей. Иона Шамин не столь известен, как, например, преподобные Адриан Андрусовский, Афанасий Сяндомский или Макарий Оредежский, но школу он проходил ту же самую. Соловецкая община сохранила старинное предание, согласно которому Иона Шамин удостоился чудесного посещения Соловецких чудотворцев.

Таким образом, Филипп получил очень хорошего наставника, обладавшего бесценным духовным опытом.

Иона Шамин взялся за молодого монаха основательно. Под его духовным водительством Филиппу пришлось пройти исключительно трудный путь. Наставник учил его благочинию и смирению. Так, чтобы он запомнил до самой смерти главное правило иноческого быта: дни надо проводить в трудах и постах, а ночи – без сна, в молитве…

Именно этих благ искал когда-то Федор Степанович Колычев. И получил их теперь сполна. Строгость наставническая – норма для начинающего инока. Но для Филиппа это была еще и желанная норма. Очевидно, он имел склонность к тому, что другим давалось с большим трудом.

Прежде всех духовных усилий на Филиппа сваливаются тяжкие физические труды – горше прежних, которыми нагружал его игумен Алексий в послушничестве. Соловецкая обитель для абсолютного большинства монахов оборачивалось тою стороной, которая очень далека от идеального скитского жительства, описанного в трудах преподобного Нила Сорского. Там главным делом инока показан труд молитвенный. А нормальным делом для соловецкой братии был иной труд, его современный мирянин иначе как только каторжным не назовет. Между тем, и молитвенником всякому островному монаху следовало быть неустанным.

Иными словами, рукам Филиппа и хребту его вновь досталось полной мерой… На протяжении нескольких лет он работает в поварне, потом его направляют в «пекольню» (пекарню). Инок таскает воду, тягает дрова, топит печи. Именно ко времени послушания Филиппа по соседству с хлебопеками относится одно монастырское предание, глубоко укоренившееся в среде соловецкого монашества. Старинная история, вошедшая во многие церковные издания, сообщает о том, как инок Филипп обрел за печью чудотворный образ Божией Матери; икона хранилась в обители под именем Богородицы «Хлебенной» или «Запечной», но в советское время исчезла[21]. Однако Житие ничего не рассказывает об обретении Богородичного образа, а монастырское предание было записано в позднее время; Бог весть, сколько в нем правды.

Молитвенник из Филиппа тоже вышел изрядный. Житие хвалит его за искусство в «соборном пении».

Братия проявляла к нему самые добрые чувства: «…бысть всеми любим и почитаем, и хвалим». Очевидно, инок Филипп заработал в общине высокий духовный авторитет. Только тогда, по прошествии нескольких лет после прибытия на Соловки, он взялся за первый монашеский подвиг.

Филипп проявлял склонность к молчальничеству. Однажды он решил, что суровой жизни в стенах обители ему еще мало; он освоил всё, чему мог обучить Иона Шамин; теперь он желал испытать свои силы на ином пробном камне.

Тогда он уходит от братии, чтобы поселится в лесу, на расстоянии нескольких верст восточнее монастыря. Здесь, в одиночестве, в полном молчании, Филипп ведет «крайне жестокое житие», изнуряя себя всенощными молитвенными стояниями. Вместо подушки он использует камень.

Состояние пустынничества – ни в коей мере не равняется простому отдыху от шумства общежительного монастыря. Уединившийся инок сосредотачивается на молитве и богомыслии, очищает ум и сердце от скверны, отыскивает тайные двери, через которые проникают в его сознание соблазны, и затворяет их. Он вырывает из собственной души глубоко укоренившиеся, ставшие частью личности искушения и тем приближается к Богу. Для подобной «чистки» необходима покаянная честность перед самим собой и концентрация воли.

В наши дни участок леса, где четыре с половиной столетия назад подвизался инок Филипп, именуют «Филипповой пустынью» или, иначе, «Иисусовой пустынью». Основанная в XVI веке, она до нынешних дней особо почитается на Соловках как место молитвенного уединения[22]. Правда, от деревянной келейки инока Филиппа ничего не осталось.

По монастырскому преданию, именно здесь Филиппу явится окровавленный, израненный Спаситель в терновом венце, – каким он был после поругания, побоев и мук. Видение Иисуса, быть может, несло в себе пророческое знание о будущем унижении, страданиях и гибели самого Филиппа. На этом месте появится вода из земли, тут ископают колодец и поставят часовню. Но все это произойдет через много лет после того, как инок впервые отправился в лес ради аскетического делания. Духовный писатель XIX столетия архимандрит Мелетий указывал, что «…в 1856 году на расстоянии 28 аршин от этой часовенки, построена деревянная на фундаменте из дикого камня крестообразно церковь во имя Живоначального источника. Внутри храма посредине церкви находится св. кладезь, вода из коего верующим подает исцеление. По входе во храм направо на доске подпись следующего содержания: “Святитель Филипп, будучи игуменом Соловецким, любил удаляться сюда по временам на молитву; незадолго перед тем, как он имел быть избран в Митрополита всероссийского на молитве явился к нему Иисус Христос в терновом венце в оковах. Униженный, обагренный кровию с ранами на теле, в таком виде, как он после поруганий и биений перед судилищем Пилата, введен был в темницу; на месте этого явления брызнули из земли струи чистой ключевой воды. В память этого чудесного прославленного явления, бывшего на сем месте в 1565 году, Св. Филипп поставил здесь часовню. Устроил из дерева и изображение Иисуса Христа, в подобии им виденном, и где вода брызнула из земли, там ископал колодезь, оставил здесь и камень, который был ему возглавием и заповедал хранить. Устроенное Св. Филиппом поддерживаемо было настоятелями свято 300 лет“». Однако это предание не вошло в Житие, да и записано было довольно поздно: в XVIII или даже XIX веке. Трудно судить, насколько оно достоверно. Во всяком случае, деревянное изображение Спасителя, которое хорошо знали паломники позапрошлого века, появилось тут гораздо позднее времен Филиппа.