Entre dos tierras - Анна Закревская

Лин набрал воздуха в грудь, зажмурился и единым махом выпалил:

– Ты вот как считаешь: если человек живёт где-нибудь со своим другом, о котором он заботится, но при этом он продолжает любить и свою семью, то он кто? И чего он заслуживает?

Кира присвистнула, и свист эхом отразился от высокого потолка в комнате Лина.

– Он тот ещё канатоходец, ёлки-палки, – ответила, наконец, девочка. – И в спину его толкать уж полюбас нельзя: всё посыпется. Лин, я тащусь с твоих логических задачек по кибернетике, но сейчас-то мы не в школе. Говори как есть.

Лин отвернулся от экрана, крутанувшись в коляске, поднял с пола квадрокоптер и запустил прямо посреди комнаты. Новый девайс гарантированно отвлечёт Киру. Не показывать же ей свои слёзы, пусть они и от радости.

– Спасибо, Кира, – наконец выдавил из себя мальчик. – А теперь пошли гулять. Я зайду за тобой через полчаса, устроим этой штуке тест-драйв во дворе.

Апрель 2071

Линия жизни на правой ладони Линды расходилась надвое так же, как у Кристиана на обеих, и юной девушкой она считала это знаком их фантастического совпадения. Увы. События последнего года показали истинный смысл этой отметки на руке.

Что она сделала не так, если сейчас близкие люди один за другим покидают уютное гнездо, созданное богиней с огромной любовью и тщанием? Чего им не хватает?

Темноглазый Хидео, похитивший Марию, оставался для Линды настолько непостижимым, что помимо желания она в очередной раз переключилась на привычное сравнение себя с Кирой. Память коварно подбросила затёртые до дыр джинсы, полное отсутствие косметики, тяжёлую музыку в наушниках, котёнка за пазухой, которого Кира и Лин не постеснялись притащить с улицы в квартиру, ранним утром отдраенную Линдой почти до полной стерильности.

Но дело было в другом. С приходом Киры изменился сам Лин. Он стал упрям, скрытен, болезненно реагировал на любое замечание матери, а чаще просто замыкался в себе и молчал, опаляя её огнём своих серых глаз… Совсем как, бывало, делал его отец, поймав залётный ветер неизведанных путей, когда понимал, что дорога ждёт лёгкого касания его ног, а Линда не хочет идти следом.

У Лина появился человек, ради которого он просыпался утром.

И того, что этим человеком стала уже не родная мать, Линда не могла простить Кире.

Сравнения шли по нарастающей. Дальше следовал Алекс.

Полная противоположность Линды, за исключением пары случайных совпадений, от наличия которых было ещё больнее. В самом начале, на грани отчаяния, Линда изводила себя мыслью, вернулся бы к ней Крис, если бы у неё, допустим, тоже обнаружили рак. Она перечитала от корки до корки историю болезни Алекса, которую притащила ей Олеся, ещё одна жертва этой чёртовой Ладоги. В безумной надежде найти что-нибудь подобное Линда прошла кучу обследований, но её коллега откомментировал результат одной фразой: «Многим молодым бы твои показатели!»

А может быть, гори оно всё огнём? Что, если шагнуть чуть в сторону, а лучше – упасть наземь, сменив точку обзора? Можно быть пассивной жертвой и мучиться от боли, глядя в спины тех, ради кого положил половину жизни, а они уходят, не обернувшись. А можно, наконец, сбросить с себя провонявшую потом сбрую с надписью «Должна» и «Надо», гордо поднять голову и взглянуть по сторонам, на втором дыхании упиваясь позабытым ароматом свободы.

И, то ли непостижимым образом жизнь сама синхронизировала две одиноких волны, конвертируя их в общую волну горького взаимопонимания, а затем взаимного интереса, но к концу апреля отправителем доброй половины входящих сообщений в телефоне Линды стал значиться не Крис Вебер, а Рафаэль Гарсиа Дуарте.

По осени тополь перед окнами квартиры Рафаэля нещадно обрезали, оставляя короткий обрубок, но каждую весну несчастное дерево неизменно находило в себе силы выстрелить острыми лучами молодых побегов в лазоревую синь весенних небес, торжествующе разворачивая свежие клейкие листья. Жизнь продолжалась, и солнечным апрельским утром Рафаэль решился.

– Не оставляй меня больше, Линда.

Фразу «выходи за меня» Рафаэль не мог себе позволить, ибо эти святые слова остались навек предназначенными для Николь – той единственной, которая в начале года покинула его, оставив один на один с горькой правдой и запоздалым чувством вины. Но разжечь новый огонь, чтобы согреть озябшие руки брошенной богини, Санти был ещё в состоянии.

Где-то далеко, за горизонтом мегаполиса, от взлётной полосы оторвался трансатлантический лайнер и серебристой стрелой ушёл в небеса. В тот момент, когда самолёт прочертил в небе тонкую белую дорожку, фоном пересекающую тонкие ветви тополя, Линда тихо откликнулась:

– Не оставлю, Рафаэль.

Отлично. Одинокая аргентинская рыбка попалась на крючок. Линда благожелательно кивнула Рафаэлю и отвернулась к широкому окну, пряча за идеально выверенной улыбкой лик торжествующей богини, которой принесли долгожданные дары. Ты ещё не раз пожалеешь, что отказался от меня, Крис.

* * *

Настроение у вице-президента Еврокосмоса было испорчено с самого утра. Голос руководителя проекта «Аэлита» откровенно дрожал, когда тот осмелился сообщить, что долгожданные испытания новых фотонных двигателей вновь откладываются, на этот раз из-за явления представителей летучего отряда Православных активистов, которые ворвались в лабораторию, неся на устах слово Божие, а в руках – вёдра со святой водой, которой они и не замедлили щедро окропить всю электронику, дабы та работала исправно и богоугодно во веки веков.

Вице-президент едва сумел подавить утробное рычание в горле. Рычание предназначалось, конечно же, не докладчику, а церковникам, но высказываться на эту тему вслух было весьма рискованно, хотя оба собеседника, каждый из которых был по-своему влюблён в космос, поняли бы друг друга и без слов.

Правда, помимо вышеописанного повода была ещё и истинная причина, благодаря которой кипучая деятельность по созданию межпланетного корабля медленно, но верно начала сходить на нет, несмотря на более чем щедрое финансирование со стороны государства. Лучшие умы Восточно-Европейского сектора уже давно стали гражданами других стран, и влекло их туда отнюдь не одно только желание зарабатывать. Призрачный дух свободы, комната в двадцать квадратных метров вместо комнаты в десять – и человек преображался, ибо теперь ему было где раскрыть свои крылья. Нам всем нужна комната с диагональю в размах крыльев и окно с видом на рассвет… Так, по крайней мере, выражался в беседе с вице-президентом Еврокосмоса его сосед по даче, кандидат философских наук в вечном латентном запое.

Как бы там не было, в «Аэлите» начался застой, и нужен был ветер извне, нужна была свежая кровь, чтобы вернуть угасающий проект к жизни.

* * *

В последний день апреля матушка-природа решила, что её миссия по превращению берегов Ладоги в непролазную топь выполнена успешно. Дождь разной степени лёгкости, ливший почти без передышек две недели, ушёл на запад, а клонящееся к закату солнце позолотило голые верхушки деревьев и неспокойное озеро.

Алекс стоял на крыльце, прикрыв глаза и прислонясь спиной к балясине. Внутри тоскливо подвывала зараза, пребывая в полной нерешительности, – то ли пойти в атаку, то ли заныкаться поглубже. За распахнутой настежь входной дверью Крис разговаривал по телефону. Судя по спокойным интонациям и отсутствию надрыва – с Шанкаром и на вполне мирные темы. В добрый час, Овер. Тебе легко, значит, и мне не так уж плохо.

Но одно не давало Охотнику покоя. И имя этому было «Линда».

Она появлялась на грани сознания всегда внезапно, то ангелом, готовым пожертвовать собой ради Криса на заброшенном вокзале двадцать лет назад, то злобной фурией, в лицо говорящей смертельно справедливые оскорбления. Она даже стала его ночным кошмаром наряду с провалами в лестничных пролётах и несущимся флаером с отказавшим двигателем.

Пугало другое…

Охотник тихо хмыкнул. Он отнюдь не ребёнок, ему даже не двадцать с небольшим, чтоб глупо ревновать Криса к той богине, с которой он прожил всю жизнь. Ревность предполагала бы наличие у него прав на Овера, сейчас или тогда… Их не было, нет, и не будет. Он, Охотник, так решил. И пускай сбудется одна из притч царя Соломона про дитя и двух матерей: он не согласится на половину Овера, не даст его разрубить пополам, а просто отойдёт в сторону, если потребуется спасти его и другого способа не будет.

А ведь когда-то Линда была на том же запредельном уровне коннекта с Крисом, что и он сейчас. Охотник вздрогнул. Он хорошо помнил, как эти влюблённые прятались от спецслужб, как он сам пудрил мозги хорошо вооружённым людям в штатском, спасая, чёрт побери, не Криса, а их обоих и хрупкое счастье беглецов.