Entre dos tierras - Анна Закревская

В комнату вместе с облаком морозного воздуха ворвались Крис и Лин. Остановились в дверях, как вкопанные. Охотник стоял столбом посреди комнаты, судорожно выталкивая из лёгких воздух. Он не поднимал головы. Он знал, что стоит в таком состоянии открыть глаза, и в них сразу сгорят все принципы, моральные устои, пробьётся разрядное сопротивление самоконтроля, и он из Охотника превратится в Зверя. А Зверю глубоко наплевать, кто перед ним: тайский монстр, люди в штатском из чудо-лагеря или женщина с копной фиолетовых волос. «Ради Вебера ты готов на всё…»

Но Крис всё понял правильно. В конце концов, приди он во время любовной сцены, муж и жена выглядели бы иначе… Значит, получен отказ. И пока Охотник приходит в себя, я поговорю с тобой, Олеся, хоть мне и хочется сейчас больше всего на свете выкинуть тебя в транскод и дать хорошего заряда в твою лебединую шею.

– Олеся? – позвал Крис. – Лин сказал мне, что Линда хотела со мной связаться на днях, но не смогла. В чём была проблема?

Олеся медленно повернулась на голос. В звенящей тишине из неё рвался беззвучный крик. Да, она добилась того, чего хотела. Но это была не победа, не её триумф, а подачка со стороны силы. И найти крайнего так просто.

«Ты отнял у меня мужа, Кристиан Вебер! Ты околдовал его, присвоил, спрятал в этой глуши. Ты разрушил две семьи своим решением».

«Ты во многом права, Олеся. Я не знаю, насколько благополучна была ваша пара, но… Почему тогда ты даже не попробовала бороться за Алекса? Почему не заслужила его доверия? Почему давно съехала от него на съёмную квартиру? Почему не появлялась здесь два месяца? В этом доме побывали, и не раз, мои дети, Хидео и наши друзья из «Div-in-E».

– Линда не могла дозвониться, – процедила Олеся. – Наверно, вы были очень заняты… С Алексом…

Охотник вскинул голову и сделал два стремительных шага к жене. В его пальцах блеснул металл. Нет, это не катана, даже не нож. Ключ от этого маленького домика на окраине Сортавалы, в пятистах метрах от Ладоги, куда еще не добрались современные технологии.

– Держи, – рявкнул он, оставляя ледяную пластину с зазубринками в руке жены. Перед глазами плыли красные круги бешенства, голос срывался на крик. – Отдашь Линде лично в руки. Этот дом всегда будет открыт для неё. А теперь уезжай, Олеся.

После её отъезда Алекс и Крис помогли Лину погрузиться в узкий стреловидный флаер Маши. Парень, сильно повзрослевший за это время, пристегнулся ремнём безопасности и улыбнулся провожавшим.

– Я хотел бы еще остаться, – сказал он тихо, – но обещал маме вернуться засветло.

– Я понимаю, сынок, – Крис взъерошил чёрные волосы на голове сына. – Приезжай, когда захочешь. Мы будем рады тебе.

Поцеловать бледный лоб сына, едва коснувшись губами… Спасибо тебе, Лин. Ты единственный, кто понял моё решение правильно и без лишних слов.

– Дядя Саша?

Алекс невероятным усилием воли заставил себя сосредоточиться на происходящем. Олеся улетела ещё полчаса назад. Боль в груди сорвалась с цепи, но всё-таки оттягивала удовольствие, прекрасно зная, что сегодня будет роскошный пир: целый беспомощный Алекс, который на закате будет корчиться в её объятьях долго, очень долго.

– До встречи, Лин, – ответил Охотник, негнущимися пальцами цепляясь за крыло флаера. – И береги себя. Небо так же опасно, как земля.

Лин кивнул и плавно поднял машину в воздух. В алых лучах закатного солнца небесно-голубой флаер приобрёл фиолетовый оттенок. Алекс зажмурился: цветочные духи, фиолетовые волосы… Звук разрываемого полотна, и стартовавший в сторону Москвы-2 флаер исчез за голыми деревьями.

Теряя последние остатки самообладания, Алекс упал в снег, обхватив грудь руками. Крис, напрягая силы, практически дотащил Охотника до крыльца. Морозный воздух обжигал руки и горло, но это было не важно. А теперь – передохнуть секунду, две, и бежать, бежать в дом за обезболивающим. Крис чувствовал, как сердце пытается сбиться с ритма, и всё никак не может сорваться в пропасть с этих верхних отметок пульса за сотню ударов в минуту. Ибо ещё ни разу за два месяца он не видел, чтобы Алексу было так плохо.

– Сто-о-ой, – застонал Алекс, уцепившись за запястье друга. Крис подавил вскрик. Да, у него низкий болевой порог, а Алекс всегда теряет контроль над своей силой в такие моменты.

– Я принесу анальгетик… – шепчет Крис, обнимая друга за плечи.

– Нет. Не надо, – выталкиваешь ты из себя слово за словом через туман боли, пожар в груди и сцепленные зубы. – Его Олеся привезла. Там по счёту. Она сказала, что хватит. До конца. Не верю. Но ты должен увидеть. Меня. Таким. Если не сможешь, уходи. Насовсем. Два месяца… и так много.

– Я уже выбрал, Охотник, – голос Овера становится далёким до ужаса и словно идёт изнутри, так что не понять уже – слышишь ты это или придумываешь сам.

– Почему. Ты. Остался. Со мной? – последнее усилие. – Только. Из-за этой. Др-р-ряни. В груди?

Память подсказывает, что Крис уезжал на неделю. Сразу, как только ты пришел в себя после той страшной потери крови. Он вернулся грустный, но решительный. И с седой прядью на виске. Но он ничего тебе не рассказал, просто был рядом всё это время. Впрочем, следом перед глазами появляются и яркие картинки со дня свадьбы Маши и Хидео: беспощадные слова Линды, сбитое дыхание Криса…

– Я протянул тебе руку, когда ещё ничего о ней не знал, – говорит Кристиан твердо, заглядывая другу в глаза. – Просто помни об этом…

Боль сжалась до маленькой точки и замерла. Обратный отсчёт таймера внутри. Пять. Четыре. Медный привкус крови из дёсен. Три. Два.

– Я люблю тебя, Овер, – выдохнул Охотник.

Всё, больше нет сил держать себя в руках. Но уже и не страшно. Можно кричать во весь голос – в этой глуши разве что ели качнут верхушками да сорвётся со скалы чайка. Можно зарыться с головой в снег – на долю мгновения остудить этот жар. Можно стать беспомощным и раненым зверем метаться в руках Овера. Он выдержит, а, значит, выдержу и я. Назло медицинским картам, назло Олесе, назло тебе, зараза. Потому что даже если б не было тебя, Овер всё равно остался бы рядом.

Только меньше было бы этой полынной горечи во рту…

Февраль 2071

Президент Восточно-Европейского сектора рассеянно листал в воздухе полупрозрачные страницы настольного календаря, небрежными движениями руки прокручивая проекции одну за другой. Если немного согнуть палец, под обозначением даты вылетало золочёное окошко короткой исторической справки о праздниках далёкого и не очень прошлого. Февраль едва начался, но, задумавшись, Президент забыл затормозить прокрутку и улетел к самому концу месяца, где был обозначен «День воинской славы, бывш. День защитника отечества».

Хм, так и до гаданий дойти недолго. А что ещё остаётся, когда в стране импорт снова превышает экспорт, в освоении Солнечной системы мы настолько отстаём, что русский язык уже давно не считается официальным языком космоса, а в умах граждан полный разброд, так что о высоком национальном духе и говорить не приходится…

Следовало бы думать о новой стратегии, назначить внеочередное совещание членов Правительства, но мысли Президента помимо желания соскользнули с общего на частное, с настоящего в прошлое, в те дни, когда воспитатель в детском саду выстраивал свою группу по росту. Маленький будущий Президент вытягивался на мысках, как мог, учился гордо вскидывать голову, и однажды настал тот торжественный день, когда в строю слева от него оказалась пустота, а лица ребят по команде воспитателя обратились к нему. Но мало оказалось получить звание Первого. Неограниченные права предполагали и наличие многочисленных обязанностей по сохранению статуса, а главной заповедью отныне было: «не позволяй никому оказаться на шаг впереди тебя и прикрывай тылы». А какое тут, если Тот, другой, всё время идёт параллельным курсом, вполоборота глядя на него, Президента крупнейшей европейской державы, с лёгкой усмешкой откровенного превосходства, словно снимая у него с языка ещё не сформулированные приказы, так, что если утром главе Восточно-Европейского сектора приходила новая мысль по спасению завязшей в кризисе родины, то к вечеру она уже получала противодействие там, за океаном. Паранойя Президента зашкаливала, и он убрал из своего окружения всех мало-мальски ненадёжных людей, но факт оставался фактом, и если уж он собрался гадать на календаре, то можно на секунду и поверить в то, что его, Президента, мозг каким-то неведомым образом стал открытой книгой для этого наглеца, который мало того, что ворует чужие идеи, так ещё и мешает их автору воплотить задуманное.

А, чтоб тебя там разорвало…

Слегка нагнувшись, Президент нащупал под столом небольшой рычаг, открывающий потайную нишу в стене. Резкое движение – и тонкий перочинный нож летит в стену, попадая точно в горло улыбающемуся темнокожему человеку, чьё изображение висит в нише. Портрет Президента Североамериканского альянса истыкан так, что глаз уже не разобрать, но рваная улыбка по-прежнему белозуба.