Этьенн Бонно де Кондильяк - Вениамин Богуславский

Достаточно ощущений одного вида (например, обонятельных), чтобы заметить сходство между некоторыми из них и образовать соответствующие классы и абстракции. Например, образовав классы приятных и неприятных запахов, мы создаем абстракции удовольствия вообще и страдания вообще. Обладающее одним лишь органом чувств, существо отличает свои прошлые ощущения от настоящих. Этого, по мнению Кондильяка, достаточно, чтобы оно создало абстракцию числа и абстракцию неопределенной длительности (времени).

Возрастание различий между ощущениями, испытываемыми в разные моменты, влечет за собой превращение желания последовательно в беспокойство, мучение и, наконец, страсть. Любовь, ненависть, надежда представляют собой различные наслаждения, страдания и желания. Воля с этой точки зрения оказывается безусловным желанием, сопровождаемым представлением, что в нашей власти то, чего мы желаем (см. там же, 214–215).

Так приходит автор «Трактата об ощущениях» к выводу, что все умственные способности, имеющиеся у того, кто обладает вкусом, слухом, зрением и обонянием, налицо и у того, кто обладает лишь одним органом чувств. Присоединение других органов чувств ведет лишь к увеличению количества создаваемых ощущающим существом абстракций. Но все знания, доставляемые вкусом, слухом, зрением и обонянием, — это знания лишь о себе, о состояниях, модификациях, претерпеваемых ощущающим существом. Лишь с осязанием, утверждает Кондильяк, приходит знание о своем теле и о телах внешнего мира, а также удовольствие, доставляемое частями тела, его движениями и внешними телами. Осязая, мы начинаем ожидать от своих движений открытий и удовольствий: возникает любопытство — один из главных мотивов наших поступков и главное оружие умственных исканий человечества. Из осязания рождается огромное множество идей, и в частности сложные математические знания.

Если в первой части «Трактата об ощущениях» главное внимание уделялось анализу того, что изменения запахов, звуков и т. д. рождают в существе, способном обонять, слышать и т. д., всевозможные умственные процессы и идеи, то в последующих частях книги доказывается, что эти процессы и идеи могут возникнуть у способного осязать человека только при наличии механических воздействий окружающих тел, изменения их температуры и собственных механических движений человека. Если бы с телом этого человека не соприкоснулось ни одно из окружающих его тел, если бы ни они на него, ни он на них не воздействовали и температура воздуха оставалась неизменной, у него не возникло бы никаких идей.

Заслуживает быть отмеченной высказываемая здесь мысль о том, что для возникновения идей, доставляемых осязанием, большое значение имеют действия, совершаемые нашим собственным телом. Указывая на важность в жизни животного дыхания и воздействия одних частей его тела на другие, а также на то, что в обоих этих случаях животное испытывает осязательные ощущения, Кондильяк называет осязание «основным ощущением», подчеркивая, что жизнь животного начинается с применения органов осязания и всецело зависит от их использования (см. там же, 247).

Первые телодвижения младенца инстинктивны, самопроизвольны, хаотичны; но из осязательных ощущений, вызываемых этими телодвижениями, ребенок узнает сначала о существовании и форме различных частей своего собственного тела, а затем о существовании, форме и размещении окружающих его тел. Все это доступно любому животному. Но, как метафизик, Кондильяк стирает грань между животными и человеком и приписывает осязанию решающую роль и в прогрессе знаний, достигаемом в процессе развития человека от детского до зрелого возраста, и в умственном прогрессе, достигнутом человечеством на всем протяжении его истории. Кондильяк исходит из того факта, что в обоих случаях прогресс определяется, с одной стороны, воздействием окружающей среды, а с другой — действиями человека, направленными на удовлетворение его потребностей. Действия же эти, утверждает Кондильяк, возможны лишь благодаря осязанию. Лишь благодаря ему мы можем устремляться к предметам, сулящим удовольствие, и избегать тех, которые угрожают страданиями.

Сравним с этой точки зрения истолкования математики у Локка и Кондильяка.

Понятие числа, согласно Локку, рождается рефлексией и ни от какого внешнего опыта не зависит. В простейших математических положениях, полагал он, устанавливается лишь соответствие простых рациональных идей друг другу. Эти положения суть истины, усматриваемые разумом непосредственно. Из таких истин, доставляемых нам высшим видом познания — интеллектуальной интуицией, выводится при помощи более или менее длинных цепей доказательств (посредством демонстративной формы познания) все содержание математики. «…Наше познание математических истин… — писал Локк, — касается только наших собственных идей», а не того, что существует в объективном мире; в положениях математики «о существовании вообще нет речи» (19, 550; 551). Эта по сути дела рационалистическая, а не сенсуалистическая интерпретация математики оставляет без ответа вопрос, почему эта наука успешно применяется к вещам реального мира, почему имеющий дело лишь с ними внешний опыт постоянно подтверждает тот факт, что математические знания верно отображают отношения, объективно существующие между внешними вещами.

Иное объяснение получает математика в «Трактате об ощущениях». Здесь обстоятельно описывается процесс, в ходе которого тактильные ощущения доказывают одаренной осязанием статуе, что у нее есть тело, что вне ее на различных расстояниях расположены другие тела; что все эти тела обладают протяженностью, определенной величиной и формой; что при известных условиях окружающие тела совершают движения; что она сама может, если пожелает, вызывать движение своего тела и отдельных его частей; что при помощи их она может приводить в движение окружающие тела.

Изучая свое тело, эта статуя, по мнению Кондильяка, особое внимание уделяет органу, посредством которого она манипулирует телами, — руке, в частности пальцам. В результате она создает понятия о числе пальцев одной руки, другой руки, о равенстве числа пальцев правой и левой руки. Затем она переносит эти понятия на другие тела, окружающие ее, создавая понятия о более значительных числах и о более разнообразных действиях с числами. Источником этих математических знаний оказываются, таким образом, объективная действительность и наши действия, изменяющие ее. Знание, доставляемое нам осязанием, об отношениях между количеством, размерами и формами окружающих нас тел — вот что лежит в основе математики. А так как подобных отношений в природе неограниченное множество, то перед математикой открывается безграничное поле деятельности. Отказ от локковского учения об интеллектуальном знании, совершенно не зависящем от объективной действительности, и то истолкование, какое Кондильяк дает математике, свидетельствуют о позиции не только более последовательно сенсуалистической, чем у Локка, но и более последовательно материалистической.