Мы – животные: новая история человечества - Мелани Челленджер

Идея в том, что мы сначала не были людьми, а потом ими стали. И когда мы стали людьми полностью, мы перестали считаться животными. Эта идея стала популярной в течение десятилетий после публикации книги «Происхождение видов». Были обнаружены свидетельства существования наших ранних предков, и философы и ученые направили свою энергию на определение момента, когда мы стали людьми в сегодняшнем понимании этого слова. Они хотели найти уникальные биологические черты, которые позволили бы установить время зарождения нашего вида.

К концу XX века среди ученых было широко распространено мнение, что около 40 000 лет назад, в эпоху, которая называется поздним палеолитом, произошел когнитивный скачок, в результате которого племена Homo sapiens в Западной Европе начали действовать и вести себя особым образом, который и выделил их как людей. О «революции позднего палеолита», как ее стали называть, говорили как о чудотворном временном промежутке, когда у мужчин и женщин появился набор таких навыков, как абстрактное мышление, использование сложных инструментов, язык и создание символических изображений, что в невероятно сжатые сроки превратило их из обезьяны в сверхсущество. Если Бог и не создал людей в совершенном виде, то, по крайней мере, эволюция почти сделала это. Но этот источник утешения вскоре столкнулся с проблемами.

Если бы значение имели лишь биологические доказательства отличий, то как бы мы могли отделить нашу биологию от культурного поведения? В век смартфонов большинству из нас понятно, что культурные новшества могут появляться мгновенно, и при этом люди, изобретающие их, физиологически не меняются. И вполне вероятным может оказаться не только то, что не было никакой «революции позднего палеолита» (а были лишь некоторые стадии быстрого развития и много фаз медленного), но и то, что базовые когнитивные способности, которые привели к современной действительности, уже существовали за десятки тысяч лет до Homo sapiens, не говоря уже о неолите. Как считает американский антрополог Салли МакБриарти, «поиски революции в западной мысли были отчасти поиском души, той изобретательской мысли, которая отличает людей от всего остального царства животных».

Альфред Уоллес, пришедший к своей теории эволюции примерно в то же самое время, что и Дарвин, понимал преимущества такого подхода для психического благополучия людей. Чтобы возродить наши надежды на спасение, мы могли бы объяснить возникновение тела естественными причинами, но при этом выделить некоторую сущность, которая была источником «высшего разума». Именно из-за подобных идей современным ученым не нужна уникальная душа. Достаточно верить, что границы устанавливаются нашими сложными когнитивными способностями. Имеется в виду не граница между бессмертным созданием и его физическим телом, а непревзойденные качества человеческой разумности. Человеческая психика содержит ряд способностей, которые возвышают нас над природой.

Это казалось особенно привлекательным для тех, кто следовал идеям гуманистов, зачастую глубоко сострадательным, чтобы поставить интересы людей в центр суждения. Согласно светскому гуманизму, некоторые животные, возможно, разумны и даже в какой-то мере осознанны, но у них нет ни чувства самости, ни знания того, что хорошо, а что плохо. У них нет эмоционального сознания. Таким переживаниям, как удовольствие, придавалась внутренняя ценность, чтобы мы могли указать на обязанности, которые из него проистекали. На практике все это лишь вычленяло присущие человеку качества, чтобы затем использовать их как аргумент, почему у нас есть обязанности лишь по отношению к людям. Это был ловкий трюк. Гуманисты воздвигли нам памятник и спрятали инструменты, которыми он создавался.

В то время как просвещенный гуманизм во многом выступал за науку как настоящее выражение человеческой мощи, наука в своей погоне за мелочами отказывалась следовать намеченной линии. Научные данные продолжали говорить, что человека в таком понимании не существует. Характерные черты и внешний вид, отличающие животных, появились в процессе эволюции. Они не являются ни шкалой, ни конечной точкой. Большинство из высоко ценимых нами возможностей развивалось постепенно и по крайней мере частично присутствовало в наших предках, которых мы сегодня не наделили бы никаким особым статусом.

Иэн Таттерсаль, опытный таксономист[26] и почетный куратор Американского музея естественной истории, прекрасно осознает, что «биология не допускает четких границ». Однако история доказала, что многие из нас «неохотно признают разнообразие». Более вероятно, что биологическая структура может появиться до того, как в дело вступит поведение.

Взять, к примеру, язык. Среди гуманистов язык часто рассматривался как один из аспектов уникальной сущности, которая делает нас больше чем животными. Но по поводу происхождения языка существует масса разногласий. Некоторые из них сводятся к тому, как мы определяем язык. Один из специалистов-лингвистов, Дерек Бикертон, считает, что «настоящий язык» появился только у Homo sapiens, и это было «катастрофическим событием». Тим Кроу утверждает, что это было видообразующим событием, а Ричард Кляйн – что язык мог появиться еще позже. Но американский лингвист Рэй Джекендофф входит в группу ученых, которые верят, что язык развивался постепенно, начиная примерно с двух миллионов лет назад, когда появилась ветвь эволюции Homo.

Долгое время также предполагалось, что другие виды гомининов[27], например неандертальцы, вымерли потому, что у них не было таких навыков, как человеческий язык. Но в 1983 году в останках неандертальца была обнаружена подъязычная кость. Подъязычная кость – это небольшая забавная деталь нашей анатомии в форме подковы, которая, как считалось, была необходимым условием для сложной речи. Некоторые полагали, что эта кость была нужна скорее для пения, чем для разговоров. Но другие верили доказательствам, указывавшим на речь. Если владение языками – это то, что оправдывает наш особый статус, то сейчас мы должны как минимум признать, что оно было присуще не только Homo sapiens, но и всем гомининам. Это обескураживает намного сильнее, потому что может привести к выводу, что эволюция языка восходит к общему предку. Недавно проведенный анализ образцов зубов показывает, что эти два вида разделились как минимум восемьсот тысяч лет назад. Но обмен генами между двумя видами продолжался, и это затуманивает нам всю картину, если мы надеемся найти чистый источник нашей исключительности. Если бы нам пришлось переместиться назад во времени, чтобы понаблюдать, как наши первые предки болтают друг с другом, сидя вокруг костра, мы бы, возможно, увидели горстку волосатых животных с крутыми лбами.

И, вероятно, там было бы больше человекоподобных животных, чем хотели бы признать историки. В 2019 году африканский антрополог Йоханнес Хайле-Селассие обнаружил полностью сохранный череп гоминина в местечке Милле в Эфиопии. Находка вызывала разочарование, потому что до этого момента считалось, что современные люди произошли напрямую от анамского австралопитека (лат. Australopithecus anamensis), а затем от афарского австралопитека (лат. Australopithecus afarensis). Однако этот образец показал, что, скорее всего, эти два наделенных интеллектом прямоходящих