Мы – животные: новая история человечества - Мелани Челленджер

Конечно, мысль о том, что лишь человеческие склонности обладают полным моральным авторитетом, ободряет. Но ее сложно примирить с тем фактом, что мы являемся животными. Веками светская и научная мысль стремилась выбраться из безнравственного земного болота. Осознавая болезненные и печальные аспекты того, как живые существа преодолевают проблемы выживания, мыслители попытались превратить наши моральные принципы во что-то абстрактное. Нам говорят, что мы не можем с помощью природы или природных качеств определить, что же хорошо. В философии это известно как «натуралистическая ошибка». По сути, эта ошибка призвана продемонстрировать, почему сложно, а то и невозможно понять, что нам следует делать или ценить, опираясь на что-то в природе. Так родилось современное убеждение, что нравственные идеи – это достижения человека, которые существуют за пределами нашей биологии. Это кажется разумным.

Но идея, что мы можем воспринимать человеческий моральный опыт как нечто абстрактное, не имеющее отношения к тому факту, что мы животные, ущербна в своей внутренней логике. Современное желание разорвать отношения, создать непреодолимую пропасть между нами и остальной жизнью на планете является в конечном итоге желанием провести психологическую и нравственную границу, которая сможет одновременно удовлетворить нас и придать смысл миру, который мы хотим видеть.

Проблема в том, что большая часть того, что мы ценим, связана с нашим животным происхождением. Вспомните связь между родителями и детьми. Это правда, что мы любим своих детей за то, кем они являются, за их уникальную индивидуальность, а не только из-за влияния гормонов в нашем организме. Любовь – это не только химическая хитрость. В случае с людьми любовь естественным образом включает в себя предысторию и взаимопонимание. Но представьте, что будет, если взять любовь ребенка и передать ее машине – это будет скорее набор алгоритмов наподобие собрания тех картинок, которые смартфоны выдают нам, чтобы подвести итоги года нашей жизни, нежели животные побуждения, причины, мотивация и чувства, которые и вызывают любовь. Тот факт, что мы дарим друг другу любовь и поддержку, является не частью нашего рационального мышления, а результатом наших животных побуждений.

Только некоторые животные могут испытывать чувство, отдаленно напоминающее любовь, но готовы ли мы использовать этот факт как аргумент в пользу того, что они не обладают моральной составляющей любви в нашем понимании? Орангутаны примечательны тем, что их жизненный цикл схож с нашим, по крайней мере в том, что касается матерей и детей. Беременность у них длится чуть меньше девяти месяцев. В течение первых нескольких лет жизни младенцы живут рядом с матерью, цепляясь за ее тело, питаясь ее молоком. Они живут рядом и учатся у нее последующие десять лет, а затем навещают ее даже тогда, когда становятся самостоятельными. Нам говорят, что такое поведение нельзя называть любовью. Возможно, это справедливо. Но неужели эти инстинкты не сопровождаются чувствами? И вопрос в том, имеют ли чувства значение? Воспитывают ли самки орангутанов своих детей столько лет себе в убыток, потому что они их любят? Или потому, что необходимость в этом обусловлена их природой? Мы можем сказать точно, что их биология дала им основание вести себя подобным образом. Так их дети выживут и будут процветать.

Некоторые считают, что связь «родитель – ребенок» на самом деле является препятствием к нравственному поведению, подталкивая нас к фаворитизму или даже к межплеменной вражде. Но у людей забота о потомстве связана не только с физическим и психическим благополучием, но и с энергетическими затратами, которые несет воспитатель. Эту роль по-прежнему по большей части берут на себя женщины, и эта деятельность настолько ценна для общества, что остается только поражаться, что мы не только не платим матерям, но и часто наказываем их за взятые отгулы. Даже узкий элемент воспитания детей имеет собственную логику. Это не только помогает развивать чувство самосознания у детей, но и определяется временем и энергетическими затратами, необходимыми для любви, особенно у женщин. По крайней мере, так все устроено у нас, у млекопитающих.

Главный вопрос «что является правильным?» заключается не в том, естественно ли это, а в том, нравственно ли. И сложность для нас состоит в том, чтобы найти ответ на этот вопрос. Люди убеждены в своей точке зрения, но весомые доказательства найти сложно. Как бы то ни было, полный разрыв между нами и другими животными трудно оправдать. Довольно легко принять подобное утверждение, когда речь идет о жгучей крапиве или поганке, но если задуматься о других живых организмах, появляется ощущение, что что-то не так. Когда речь заходит о таких созданиях, как слон – с большим мозгом, сознанием, чувствами к своему потомству, сильно отличающихся от нас внешне, но довольно похожих во многом другом, – на каком основании нам стоит поверить в непреодолимый барьер? Однако большинство из нас в это верит.

Проблема в том, что это неправда. И вопрос не в том, существует Создатель или нет. Происхождение от общего предка не доказывает и не опровергает наличие Бога. И нет ничего плохого в том, чтобы признать, что наша уникальная биология важна для нас. Людям не обязательно нужно быть превосходными или сверхъестественными, чтобы обладать уникальными потребностями. Но ничто из этого не отменяет чувств и желаний других животных. Для тех, кто хочет жить без магии или мифов, кто гордится несущей истину наукой, наши отношения с остальной жизнью на планете являются проблемой, с которой мы пока не разобрались. Сознание других животных, несмотря на явные доказательства, что мы окружены огромным количеством альтернативных психологий, продолжают отодвигать в сторону. Те, кто хочет верить в нравственный прогресс человеческой цивилизации, должны признать, что наши отношения с другими животными по-прежнему остаются в состоянии холодной войны.

Некоторые считают, что у нас нет обязанностей по отношению к другим формам жизни, потому что они не могут ответить взаимностью на наше сострадание. Конечно, сложно сильно заботиться без отдачи. Но это оправдание, а не аргумент. Единственный способ избежать распространения морального сострадания к жизни других животных – придумать явную ложь. Мы убедили себя, что наши взгляды не имеют ничего общего с остальным живым миром. В конце концов, сознание и намерения животных отличаются от наших. Но опираясь на эту старую идею, мы обременяем себя крайне непоследовательной моральной системой. И эта непоследовательность начинает давать о себе знать. Сложность заключается в фундаментальном нежелании принять тот факт, что мы тоже являемся животными и что наша животная природа имеет значение. Это давит на наше поколение новыми и эффективными способами. В поисках смысла мы говорим себе, что мы –