Хуррит - Ивар Рави

Петро, рассовал магазины, став похожим на Винни-Пуха.

— Еще одно, — убедившись, что меня слушают, продолжил, — В дороге могут быть опасности, поэтому уясните — любое мое указание выполняется безоговорочно. Я забочусь о безопасности всей группы, поэтому не теряем времени на пререкания и обсуждения. Виктор, что-нибудь полезное есть в машине?

— Что, например? — Саленко, может, и доцент кафедры, но как человек явно отстал от жизни.

— Спички, соль, канистры, веревка, проволока, фонарик, бинокль, да много чего, — не стал я удлинять список.

— Есть веревка, я ее постоянно вожу в машине, чтобы огородить место раскопок. И колышки, колышки есть, — радостно вспомнил археолог.

— Машина твоя вроде не перевернулась, давай автоматы пока мне, а сам дуй к машине и неси веревку с колышками.

Саленко почти бегом отправился выполнять поручение.

— Андрий, полезай внутрь Хамви, там наверняка найдется что-нибудь полезное. Я пока обыщу оба трупа.

Ада скривилась на мои слова, но мне было не до ее гримас. Нам нужны огонь и вода, нужна еда, нужно еще много чего. Каждая мелочь может пригодиться, в такой ситуации не до сантиментов. В кармане Штика обнаружилась зажигался Зиппо, я вспомнил, как он раскуривал сигары на допросе. Были деньги — пачка гривен и две сотенные долларовые бумажки. Был даже книпсер — кусачка для ногтей. Вначале я ее откинул, но передумав, нашарил в траве и сунул в карман.

В кармане Петро обнаружилась связка ключей, пачка сигарет «Собрание» и газовая зажигалка.

Добыча Андрия была солиднее — две десятилитровые канистры, одна пустая, вторая — полная солярки. Портативный светодиодный фонарь, моток тонкой бечевки, пачка стяжек — такими у меня были стянуты руки.

— В самый конец не пробраться, сильно придавлено, — пожаловался украинец, демонстрируя свою добычу.

— А что это торчит?

Оглянувшись, Андрий ответил:

— Складная саперная лопатка, если вдруг машина застрянет.

— Берем, — украинец полез в проем, не задавая вопросов. Показался Саленко, навьюченный, как ишак. То, что он назвал веревкой, был тонкий альпинистский шнур, судя по размеру мотка, не меньше ста метров. И двадцать полуметровых металлических колышек с шляпкой.

— Больше ничего полезного не было?

— Нет, — тяжело дыша, Саленко свалил все к моим ногам. Будь у меня возможность самому полазить во внутренностях обеих машин, уверен, нашлось бы много полезного. Но сделав это, я бы поставил себя в уязвимое положение, а рисковать, когда все против тебя, не больно хотелось.

Фонарь, стяжки, моток тонкой бечевки из Хамви и обе бутылки с водой вручил Аде:

— Ты наш Водолей, Ада!

— Я Дева, — чуть поспешно огрызнулась девушка, принимая поклажу.

— Это ненадолго, — пробормотал себе под нос, но девушка услышала. Ее лицо приобрело пунцово-красный оттенок, гармонируя с цветом волос.

— Извини, глупость ляпнул, — отвернулся, чтобы не видеть ее гневно-презрительного взгляда. Обе канистры и моток веревки повесил на Саленко, игнорируя его жалобные взгляды. Автоматы пришлось снова закинуть на плечо, такую ношу археолог не смог бы потянуть.

— Андрей, — я впервые назвал украинца на русский лад,- Ты самый здоровый, тебе нести Данилу.

Опережая вопрос, вертевшийся на языке Ады, пояснил:

— У меня оружие, мои руки должны быть свободны, на случай встречи с опасными животными.

— Да у нас не осталось опасных животных, — поспешил заверить археолог, нагруженный, как вьючное животное.

— А тех, что оставались, убили ваши бомбы, — язвительно заметила девушка, наблюдая как осторожно Андрий взваливает на плечо ее двоюродного брата.

— У вас хватает бандеровцев, — парировал колкость Ады, — А они опаснее медведей и волков. И вообще, мы на западе Украины, здесь менталитет другой, — решил сгладить неловкий момент.

— Немцы это почувствовали на себе, почувствует и любой, кто сунется сюда, — Ада завелась не на шутку. Начинавшееся перемирие грозило рассыпаться в пух и прах, но удержаться не мог.

— Как поляки во время Волынской резни? — на эту реплику даже Саленко бросил на меня обиженный взгляд. Но сама Ада ответить не успела — ее прервал протяжный волчий вой. Казалось, что он идет со всех сторон, нарастая, с каждой секундой становясь все ближе.

— Волки, летом, — пробормотал я, чувствуя неладное. Вой приближался — высокая трава делала четвероногих хищников невидимыми. В такой густой траве их увидишь всего за пару метров, когда уже ничего не успеть.

— Живо, все на машину, — скомандовал. — Бросайте все, кроме воды и Данилы.

Первым на перевернутый Хамви взобрался Саленко. Протянув ему автоматы, помог Андрию взгромоздить Данилу на перевернутый кузов, вторым этапом вскарабкался сам, протягивая руку Аде:

— Хватайся, быстрее!

Едва девушка оказалась наверху, выхватил автомат, снимая его с предохранителя. Крупный волк, размером с теленка, вылетел из густой травы и всего пару сантиметров не достал до ноги украинца, успевшего взобраться в последний момент. Выстрел прозвучал оглушительно — пуля попала в грудь хищнику, но он еще дважды сделал попытку запрыгнуть на машину. Буквально секунду спустя из травы показались серо-черные тела. Успев мысленно отметить, что окрас волков несколько необычный, сделал еще три одиночных выстрела, убив одного и ранив второго. Визг и рычание раненого волка. Несколько охладил охотничий азарт хищников.

— Дай мне автомат, — Андрия трясло от страха.

— Подожди, они не бросаются, а нам надо экономить патроны, посмотри — вон сколько их.

Волков было много — я насчитал порядка двух десятков, а сколько еще оставалось в густой траве, одному Богу известно. Волк чрезвычайно умный хищник, но эти волки либо были тупые, либо никогда не видели оружия. Я наводил автомат на хищников. Но они вообще не реагировали. А как же инстинкт? Только вой и визг раненого волка их сдерживал, на мертвых сородичей волки не обращали никакого внимания. Чтобы проверить свою догадку, выстрелил в ближайшего. Визг второго раненого волка несколько озадачил хищников, они сгрудились вокруг него, словно пытались понять, что именно причиняет боль их сородичу, если добыча и враг не вступает с ними в схватку.

— Они никогда не видели человека, не боятся выстрелов, — Саленко озвучил то, что у меня буквально вертелось на языке.

— Это значит, — я сделал паузу, ожидая ответа археолога.

— Мы в прошлом, возможно, до появления человека разумного, — в голосе Саленко звучала радость. Но меня пробрал страх — мне приходила в голову подобная мысль, но я ее гнал. Не хотелось верить, что такое могло случиться