Дом «Ха-Ха» - Станислав Афонский

Действие фильма развивается в механическом цехе, очень похожем на такой же цех нашего завода. Кино герои – токаря и другие специалисты холодной обработки металла. Все, как у нас, и все – не так. Схожесть только внешняя. Идея фильма – то самое «становление» лоботрясов на путь истинный с помощью шефа – комсомолки, выполняющей «спецзадание» комсомольской организации. Это был период «наставничества и шефства» опытных, авторитетных рабочих над молодыми рабочими. Имелись и в нашем цехе наставники – как же без них, если велено сверху… Но у опытных рабочих, при уже описанной организации труда на заводе, не оставалось ни времени, ни сил на занятия со своими подшефными так, как то по идее требовалось. Да и к самой идее в рабочей среде относились скептически: по замыслу, вроде бы, дело полезное, но на практике – когда этим заниматься? Наставничество было лишь формальным и символическим. Но кино смотрели с удовольствием. Как ненаучно-фантастическое.

К досугу можно отнести и комсомольскую работу – не в рабочее же время ею заниматься работающим на производстве. Имелись, впрочем, и комсомольские кадры, от работы на производстве освобожденные для профессиональной работы с комсомольцами. Их так и называли: освобожденные комсорги. Члены общежитейского братства «Дома «Ха-ха» комсомольцами были все, кроме тех, кто по возрасту официально молодежью уже не числился. Комсорга в общежитии не полагалось, поэтому мы прозябали без него, никаких неудобств и идеологического ущерба при этом не испытывая.

Незаметной была роль комсорга и в цехе, хотя там-то уж он имелся в обязательном порядке. Несмотря на свою, уже упоминавшуюся, активность вспомнить о комсомольской деятельности почти нечего. Активность моя проявлялась главным образом в выпуске и оформлении стенных газет, и в подготовке цеховых, и заводских вечеров отдыха. Так же активно я уплачивал членские взносы и посещал комсомольские собрания. Но все это и составляло то, что называлось комсомольской работой. Причем, главной ее частью являлась уплата членских взносов.

Однажды, когда актив нашего цеха усердно готовился к какому-то очень важному общественному мероприятию – вечеру, чему-то посвященному. Я естественно к делу сему был непосредственно причастен, но… Меня вдруг чуть ли не под конвоем двух моих товарищей по ленинскому союзу повели на заседание заводского комитета ВЛКСМ. При этом «конвоиры» мои загадочно молчали о причинах вызова на столь важное заседание. Впрочем, причина мной предполагалась простой – подготовка к вечеру…

За столом восседал комитет в полном составе. Весь состав смотрел на меня сурово и строго. «Ты догадываешься, почему мы тебя пригласили?» – вопросил секретарь комитета, он же замначальника цеха. «Не пригласили, а привели», – надеялся отшутиться я.– «А вопрос о вечере, наверное». «И правильно сделали, что привели. О вечере забудь. Ты почему членские взносы не заплатил за прошлый месяц?» От удивления онемев, я разозлился. Заседание происходило на этот раз в рабочее время. Мой стол был завален работой, а голова чем угодно, только не взносами за прошлый месяц, тем более, что я их уплатил вовремя. Последовали препирательства все в том же грозном тоне. В конце концов, я расстегнул нагрудный карман моей верной гимнастёрки, вынул из него комсомольский билет и припечатал его о стол перед длинным носом комсорга – в билете стоял штамп за уплату всех членских взносов…

Потом передо мной извинились: ошибочка, мол, вышла. Но «мероприятием» заниматься больше не хотелось. А инцидент этот запомнился в деталях. Он многое прояснил. Последовавшие после «разборки» выводы подтвердил и мой друг, работавший в райкоме ВЛКСМ: да, членские взносы – важная часть работы райкомов. Можно было сделать вывод, что и важнейшая… Уплачены взносы вовремя – работа удовлетворительная. Не уплачены – плохая. Со всеми последующими оргвыводами и оргмерами.

Запомнилось еще два собрания. Об одном уже говорилось – исключали из комсомола нашего товарища. На другом лично присутствовавший секретарь райкома ВЛКСМ убеждал нас: нехватка товаров в магазинах имеет только одну причину – наши непомерно возросшие потребности. Кто-то из комсомольцев задал вопрос: «Вот я имею одну пару обуви. В ней хожу и на работу, и после нее. Пол в цехе усыпан металлическими стружками. Она режет подошвы и обувь быстро изнашивается. Мне нужны новые ботинки: это что – тоже возросшая потребность?» Казалось, секретарь зажат в угол. Ничуть не бывало. Не моргнув ответственным глазом, он четко и однозначно ответил: «Да, это – тоже возросшая потребность…» Зал расхохотался. Но здесь нужно поставить себя на место секретаря райкома ВЛКСМ: он просто не мог ответить иначе, если бы даже думал по – другому, а он наверняка иначе думал – не глупый же человек. А сказать не имел права – последовали бы немедленные «оргвыводы» вышестоящей инстанции уже не о потребностях, а о нём лично… Молодежь попросила его после собрания поговорить с ней и ответить на ряд вопросов. Секретарь согласился и… миновал ожидавших его незаметным путем. Только мы его, как говорится, и видели.

Не вся молодежь цеха состояла в комсомоле. Нельзя сказать также, что он своих членов объединял всегда и везде. На собраниях да – объединялись. На время. Время заканчивалось – все жили самостоятельно. Поведением своим комсомольцы от не комсомольцев не отличались совершенно. Работой тоже. Ни производительность, ни качество, ни дисциплина от членства в рядах всесоюзного не зависели.

МЫ – ХОЛОСТЯКИ

Как-то однажды в «Литературной газете» появилась статья о холостяках. Автор, мужчина, между прочим, и обвинил их во многих земных грехах, и «пожалел»: нестиранные они без женщин, не глаженые, несытые, небритые. И при этом – страшные эгоисты, потому что обездоливают не только себя, но и женщин, не женясь на них. Мы, естественно, приняли статью на свой счет. Написали отклик. Его не опубликовали. Статья была несправедливой по всем статьям. Холостяки «Дома ха-ха» сделали вывод, автор или не был холостяком никогда, или не жил в общежитии, тоже никогда. Женщины нашего завода, а также и те горожанки, которые имели честь познакомиться с нами, отмечали нашу всегдашнюю подтянутость, отутюженность, выбритость и элегантность, но это уже по мере возможностей.

В общежитии «Ха-ха» не пьянствовали. Это обстоятельство тоже удивляло женщин – коллег по работе: как? Одни. Холостые. Без всякого надзора со стороны изначально праведных жен – и не пьют? Да, вот так и не пили. В абсолютных трезвенниках не состояли, но и пьяницами не были, кроме уже известного Леши Шишкина. Его личный пример нас не увлек. Нельзя сказать, что и во всем «хохочущем» доме пьянство процветало чрезмерно – рабочие завода меру знали и за ее пределы выходили редко. Нами, холостяками, отмечалось: «женатики» бывают пьяными относительно гораздо чаще, чем наше холостяцкое племя.

Причины и нашей подтянутости, и трезвости объяснялись просто: после работы многие из нас учились, а это занятие требовало трезвой головы; перед своими девушками тоже необходимо было показываться в трезвом виде, а если их не имелось – тем более, потому что с пьяным и неопрятным человеком ни одна порядочная и приличная девушка знакомиться не станет, а нам нужны были именно хорошие, порядочные и приличные. Каждый искал свою единственную. Замужние женщины, работавшие на заводе, опять недоумевали, глядя на нас, без ложной скромности симпатичных и молодых, мающихся в «общаге»: почему вы не ищете невест с квартирой? Найдите, женитесь – и жилье появится, и сыты будете, и обстираны, и обштопаны, и… Да мало ли еще какие блага вас ожидают в счастливой семейной жизни. Мы не возражали, но линию свою держали стойко. Со штопкой и стиркой мы справлялись и сами с успехом – так же, как и с приготовлением еды… И женщины нам нужны были не в качестве обслуживающего персонала, а уж жениться только ради этого никто из нас рисковать не хотел, наслушавшись об «ужасах» семейной жизни от своих товарищей…

Встречи со своими красавицами мы назначали чаще всего у Дома связи, придавая названию последнего уже иной смысл, с почтовой и телеграфной связью не имеющий ничего общего. Встретившись, приглашали обычно в кино, а после сеанса гуляли по городу. В окрестностях площади Горького не оставалось, наверное, ни одного двора, где бы не ступали наши ноги, и ни одной скамейки, где бы мы не сидели. Сидя, конечно, не только разговаривали… Заниматься более интимными, чем разговоры, делами нам больше было негде. Иногда, в очень особых случаях, приводили своих подруг в «Дом «Ха-ха», вызывая тем острый интерес любопытных соседок по коридору. Деликатные товарищи по комнате к нашему приходу, «как нарочно» и совершенно случайно куда-то исчезали… Так мы и объясняли девушкам: вот, мол, ребята ушли куда-то и не вернутся, неведомо почему, ну никак не раньше, чем через часа три… По «странному» совпадению обстоятельств так оно и было – в комнате никто не появлялся именно три часа… Девушки, может быть, и не верили в случайность совпадений, но помалкивали – у них тоже не было выбора…