Пятое время года. Избранное - Ринат Валиуллин

– А чем он занимается? – поинтересовался я.

– Мной. Пожалуй, это главное, за что я его так крепко люблю.

– Крепче всего любят, когда не за что, – возразила моя жена.

– А кроме тебя? – взял я одну из оливок.

– Музыкой. Пропади она пропадом. Его концерты и постоянные репетиции. Мне надоело всё время ждать!

– Так не жди! – взял я ещё одну и поднёс к губам Фортуны. Она приняла.

– Тогда мне вообще нечем будет заняться.

– Надо ждать только тех, кто приходит, – одобрительно посмотрела на меня жена.

– Так он приходит… когда захочет.

– Мужчина тебя хочет, это же прекрасно, Тереза! – воскликнул я громко. – Надо пользоваться.

– Иначе будут пользоваться тобой, – разглядывала свой пустой бокал Фортуна.

– В руках настоящего мужчины женщина всегда прибыльное предприятие, – наполнил я его вновь.

– Ты не видишь очевидного, – продолжала Фортуна.

– А зачем мне видеть очевидное, когда я могу чувствовать невероятное.

Тереза пододвинула и свой бокал тоже. Я залил ей полный бак, шампанское скользнуло через край. Она попыталась поймать его пальцами, но тщетно. Брют зашипел и весело побежал вниз по стеклу. Однако страсть его быстро улетучилась, образовав на скатерти небольшую лужу. Тереза облизнула пальчики и закусила вином из фужера.

– Мы в ответственности за тех, кого раздеваем, – искал я какую-нибудь подходящую музыку в стопке пластинок.

– Кто вы? Мужчины? – вытирала салфеткой лужу от шампанского моя жена.

– Нет, все мы – люди. Ответственность – словно женщина, терпеть не может, когда её перекладывают на другого, – наконец нашёл я то, что искал. Вскоре к нашему разговору добавился бас Армстронга.

– Мне другой не нужен, – положила Тереза в рот медальон копчёной колбасы. – Бл…, как же трудно, как же трудно быть женщиной, особенно счастливой и не стать бл…ю, – глотнула она ещё вина. – Я как на привязи. Чем сильнее привязываешься, тем чаще возникает желание порвать. Повозникает, повозникает и затихнет, – она взялась за сигарету. Но сигарета выпала из её пальцев, прокатилась по скатерти и нырнула под стол.

– Зачем так переживать и выходить из себя?

– Хотя бы покурить, – пыталась нащупать ногами сигарету Тереза. Вскоре ей это удалось, она нагнулась и подняла беглянку. Дунула на неё, положила в губы и прикурила.

– Часто желание быть нужной полезной, «Рядом!», делает жизнь собачьей, – встала из-за стола Фортуна, подошла к холодильнику, достала из морозилки курицу и положила в раковину.

– Как быть с теми, кто нас не любит? – выпустила облако Тереза.

– С ними лучше не быть, – вытерла руки полотенцем Фортуна.

– Так как не быть, если хочется.

– Значит, всё-таки секс, вот что крепче всего вас связывает.

– Я думала, что он развязывает.

– Секс – это зверь, который сидит на цепи у любви. Стоит ему только сорваться, и он готов перегрызть всех своими поцелуями, – решил я подлить страсти в женский диспут.

– И никакая любовь не спасёт человека от секса, разве что безответная, – убрала со стола пустую бутылку Фортуна и поставила на огонь чайник.

– Да, мне нравится быть с ним нагой и курить сигареты в постели. Мне нужен этот голос с хрипотцой, которая царапает где-то внутри, да так, что не забыть.

Аджика

– Где ты пропадала всю ночь?

– Не там, где ты подумал.

– Жаль.

– Почему?

– Могли бы обсудить.

– А кто вы собственно такой?

– В смысле? Я твой муж!

– Муж ведь должен любить.

– Только не надо делать из меня идиота.

– Не буду. Тем более что меня опередили.

– Такой хороший день, зачем ты выводишь меня из себя?

– Надо же с кем-то погулять.

– Давай уже расстанемся раз и навсегда.

– Так ты определись сначала – «давай» или «расстанемся»?

– Мне кажется, я устал, я выдохся, я хочу лечь и лежать так долго-долго, один и найти в этом великое счастье. Кстати, ты не видела нож? Не могу найти.

– Он в моём сердце.

– Я же там был не так давно, нет там никакого ножа.

– Ты и сейчас ещё там. Даже если уйдёшь, ты долго ещё будешь оставаться в моём сердце.

– Так где ты была всю эту ночь?

– Не жди объяснений, если любишь меня, придумай их сам.

– Я не настолько сообразительный.

– У меня есть другой, раз ты так настаиваешь.

– Шлюха, как ты могла?

– Я до сих пор не могу, потому что я не шлюха.

– Не верю. Что, целую ночь?

– Тебе будет легче, если я скажу – половину?

– Как ты упала в моих глазах.

– Сам виноват, плохо меня держал.

– Где чёртов нож? – не находил я себе места на кухне с колбасой в руке.

– Там же куча ножей, возьми любой, – забеспокоилась Фортуна.

– Мне нужен большой, с чёрной ручкой.

Она встала и тоже начала поиски вместе со мной.

– Ты не только всё, что есть у меня, но всё, чего нет.

– А чего у тебя нет? Ну, кроме ножа.

– Видимо, того же, чего не бывает иногда у тебя. Ты можешь мне ответить, чего хотят женщины?

– В общем, как и все: любви, тепла, секса, внимания, семьи, уюта.

– И что из этого является главным?

– Ничего. Главное – доза и последовательность.

– Выходит, у нас много общего?

– Общее в нас только то, что мы совсем не похожи. Если бы мы с тобой не встретились, всё было бы по-другому и с другими.

– Хватит уже мечтать.

– Знаешь, иногда смотрю я на влюблённых, и такая тоска меня вдруг берёт, нет чтоб мужчина. Взял бы да отодрал.

– Что ты такое говоришь? Ты же у меня одна.

– Тебе проще, у меня таких много.

– Мне кажется, я устал от нашего цинизма, от этой непонятной игры, которую сам затеял.

– Не кайся, тебе не идёт. Ты виновен только в том, что я полюбила другого.

– Другого? Что ты комедию ломаешь?

– Чтобы потом не сказал, что я сломала тебе жизнь!

– Я даже сейчас не понимаю, правду ты говоришь или играешь.

– Я не играю, Макс. Есть люди, которые приходят, есть – которые уходят, есть те, что остаются. От них-то всё и зависит. Знаешь, чего я больше всего боюсь?

– Чего?

– Лжи.

– Что же в ней такого страшного?

– То, что она заразна.

– Хоть сейчас ты можешь быть откровенной?

– Конечно, сейчас только вены вскрою, – блеснула она лезвием ножа.

– Где ты его нашла? – стал я приходить в себя.

– Я же говорила, что он в сердце, в котором ты так любишь прятаться.

– Твоя правда, нет лучше убежища, чем чужое сердце. Я помню, как ты затаилась в моём под другим именем, когда мы только познакомились.

– Это была маска, за которой я претендовала на тебя, – протянула она мне нож. – Каждая любовь рано или поздно приносит кого-то в жертву. Бывает, принесёт, а тебе уже и не надо.

– Нет, Макс, нет! Я же тебе сказала, между нами всё кончено! – выплеснула она на меня в сердцах.

– Но чем я не вышел?

– Самое странное то, что если я скажу: «Я тебя не люблю», ты будешь любить меня ещё сильнее. Однако с тех пор, как мы развелись, я научилась говорить правду. Я люблю тебя по-прежнему. Только вот по-прежнему жить уже не хочу. Что ты так смотришь? Не надо меня оценивать, меня надо ценить, – сделала она два глотка красного.

– Если вам кажется, что надо что-то менять в этой жизни, то вам не кажется, – процитировал я задумчиво собственную мысль.

– Просто необходимо, – допила своё вино Фортуна. – Ты помнишь, что такое параллельная связь в электричестве?

– Это когда одна лампочка перегорает, а второй хоть бы хны?

– Вот-вот, наша связь напоминает такую же: горю я или гасну, тебе параллельно.

Я молчал, Фортуна отрезала сочный кусок жаркого и заправила в губы, но одна капля бесцеремонно упала на её белую юбку.

– Чёрт! – начала она усиленно оттирать. – Купила её только в пятницу.

В моей голове крутилось: «между нами всё кончено». Сначала я чувствовал себя той отрезанной плотью, которую она проглотила, теперь же – пятном, от которого пыталась избавиться.

– Ты спишь что ли? – заглянула Фортуна в спальню, всё ещё соскабливая со своих ног туфли.

– Да, что-то прибило. Прилёг после работы и отлетел, – открыл я глаза и посмотрел в потолок.

– Я тоже люблю спать одна, – подошла она к моей постели.

– Больше места? – заметил я пятно на её белой юбке.

– Больше снов.

– А мне какая-то чертовщина снилась. Будто в твоих руках нож, а я, одинокий и брошенный, сижу в кафе.

– Нигде человек так не одинок, как во сне, – присела она на постель рядом со мной и погладила по голове.

– А сколько сейчас? – обрадовался я внезапной ласке.

– Шесть.

– Пора вставать, а то опять только под утро усну. Кстати, у нас сегодня утром был кто-то, или мне показалось?

– Любовь приходила. Сказала, что мы мало ею занимаемся.

– Будь она воспитанна, звонила бы, прежде чем приходить. Так что это было?

– Не хотела тебя рано будить, письмо из Франции принесли.

– Люблю письма из далека. Где оно?

– В прихожей на полке лежит. Принести? – отпустила мою голову жена. – Там ещё какой-то огромный свёрток.