Пятое время года. Избранное - Ринат Валиуллин

Они были маленькие, дети наши – мурашки, бегали между нами, ветреные, возбуждённые, углубляясь в те зоны, которые я бросила контролировать, как только тебе поверила.

А как я смущалась?

Ты первый, кто их растрогал, открыл. Чувствуешь, как я скучаю, я брежу прикосновениями, страх проник подсознательно, выстелился подкожно, вдруг ты больше никогда не придёшь, не дотронешься. Страх солнечных жировых прослоек, вдруг ты найдёшь меня худой или толстой, бледной и неухоженной? Вяну и сохну, мне нельзя без тебя. Моя влага, мой дождь, вызывающий дрожь на поверхности моря, моя слабость, моё беспокойство. Я – твоё фортепиано. Пальцы роскошные, пусть они сыграют подушечками серенаду спокойной ночи, я усну скучающая.

Твоя вторая любимая кожа.

Я тебя люблю.

P. S. Лучше бы это был кто-нибудь другой».

Жутко захотелось увидеть её и потрогать. Я поставил чайник, взял телефон и позвонил:

– Ты меня растрогала. Я не думал, что у нас всё так серьёзно. Обещаю тебе вечную любовь.

– Лучше пообещай себя, любви у меня достаточно.

– Когда приедешь?

– Ты соскучился?

– Скука – это моё любимое развлечение.

– Нет, скучный ты мне совсем не нужен.

– Хорошо, я приготовлю на ужин что-нибудь.

– Что это будет?

– Разобранная постель с голым мужчиной.

– Я действительно голодна.

– Я тоже. После твоего письма у меня закипело внутри.

– Я слышу только чайник. Выключи его уже.

– Чай придётся пить одному, – снял я чайник с огня.

– Буду часов в шесть. Люблю.

Оливье

– Молчание не перекричать. Тем более твоё. Что на этот раз? – разбил я наконец тишину.

– В каждом молчании своя истерика.

– В каждом молчании своё болото, – возразил я.

– Вчера у тебя не было слов, сегодня у меня. Вечером ты забыл их в кафе, наверное, или где ты там шлялся. Люди делятся на три категории: одни говорят правду в глаза, другие врут не моргая, третьи молчат: они берегут зрение. Ты из каких?

– Ну, пьяный пришёл, ну и что.

– С запахом приятных женских духов. Рассказывай, кому ты отдал мне причитающиеся слова?

– Никому я ничего не отдавал. Хватит уже.

– Вот и я думаю, что хватит. Достало, – сурово посмотрела на меня Фортуна и добавила: – Нам нельзя быть вместе, это нас погубит.

– И раздельно нельзя – это погубит других.

– Зачем мне другие? Я не хочу быть вагоном, в который входят и выходят. Мне нужен один пассажир, с которым я доеду до конечной, – достала она початую бутылку красного из холодильника и один фужер. Налила до краёв.

– Мне выйти?

– Кажется, ты давно уже вышел. Вечером тебя чёрт знает где носит, ночью пропадаешь в Интернете. Проваливай!

– А не пошла бы ты сама подальше… Как ты говоришь, «до конечной».

– Сам вали, никуда я не пойду, – голос Фортуны заскрипел и дрогнул, из глаз потянулись серебряные нити.

– Да кому ты нужна?

– Себе! Я очень нужна самой себе. Я даже начинаю скучать сама по себе, выслушивая твои упрёки. А ты вот возьми хоть одну из них, из своих виртуальных баб и пошли на х… так же как и меня сейчас, – допила она с горечью вино из большого бокала.

– Да кто они для меня такие, чтобы я их туда посылал. Никто! Я посылаю тебя так далеко, потому что ближе у меня никого нет, – её бокал пролетел рядом со мной и размазался о стену.

Один из осколков отскочил к моим ногам, я взял его и сразу же порезался, кровь быстро побежала по пальцу, будто опаздывала в метро на последний поезд. Тяжёлая красная капля упала на пол, появился кот, понюхал и слизнул, потом другую.

– Вот, и ты теперь будешь пить мою кровь, – на него я тоже не был в обиде.

Взял салфетку, зажал ею рану и подошёл к жене: – С одной стороны, я псих, что полюбил тебя, но с другой – буду полным идиотом, если оставлю. Пойдём в комнату, что-то здесь слишком много эмоций, – взял Фортуну за руку и потянул за собой. Она покорно встала. Я обнял её, чувствуя, как мокнет моё плечо от женских слёз. Вальсируя по коридору вдоль стены, наша пара добралась до спальни. Свет включать не было необходимости, положил жену на кровать и лёг рядом. Рука моя проникла под платье и быстро нашла там тёплую грудь. Я знал, что дырки в отношениях лучше всего заделывать сексом.

– Не надо, – тихо прошептала она. – Ты можешь оставить меня в покое?

– Смотря с кем.

– С собой. Быть собой или с тобой. Этот вопрос давно расколол мою голову на два полушария.

– Я бы хотел побывать на восточном. Надоело всё, может, на море махнём?

– Что там делать зимой?

– Вот именно, что ничего.

– С тобой разве можно куда-нибудь поехать? Ты всё время куда-то ускользаешь, вот и сейчас уходишь от темы.

– Ну что за бред.

– Совсем не бред. Мне кажется, я тебе надоела. И это бросается в глаза.

– Не начинай. Хватит опять говорить эту ерунду, – начал я стягивать с неё платье.

– Я всё время говорю ерунду, – она не сопротивлялась. Я зажал её губы своими, и, в конце концов, рот её поддался уговорам и раскрылся.

Кровать поскрипывала всякий раз, когда мы поворачивались, чтобы крепче обнять друг друга. Я чувствовал, как её пальцы впивались в мою голую спину. Не придавая значения тому, чего же в них было больше – ненависти или любви. Последнее ушло далеко, нас связывало уже что-то другое, нечто большее, чем просто любовь. Подобно этой скрипучей койке, в которой мы укрываемся одной кожей, переживаем одной на двоих слюной, склеенные чудовищной необходимостью.

– Я не могу с тобой так больше, – вновь начала Фортуна.

– Ты знаешь, я тоже.

– Давай поменяем позу.

Оладьи из кабачков

Утро разбило все окна. Птицы гнездятся в ушах. Жирное солнце можно мазать на хлеб вместо сливочного масла. Весна тёрлась о стекло капелью.

– Я тебя люблю, – прокралось мне в правое ухо.

– Что ты такое говоришь? Тебе что, помолчать не о чем?

Чувство вины, видимо, мы оба его испытывали тем утром, оно как теннисный мячик, прыгает от одного к другому. Сначала внушаешь его человеку, когда тот ошибся, потом испытываешь – за то, что внушал слишком грубо.

– Я тоже тебя люблю, – поцеловал я жену сонными губами.

– Хочешь, сделаю тебе оладьи из кабачков.

– Может, лучше массаж?

– Давай вечером, – она ловко оставила постель и ушла в ванную. Услышав звуки душа, я откинул одеяло ладонью и стал размешивать ингредиенты своего лица. Наконец сон был сброшен, но вставать не хотелось. Вскоре вернулась жена в длинной белой рубашке и с мокрыми волосами. Она забралась на меня верхом, нагнулась и попыталась поцеловать в губы.

– Неужели ты будешь есть этот суп?

– Я люблю твою щетину, – прикоснулась Фортуна к моей щеке. От неё пахло свежими цитрусами. – Любовь проверяется утренними поцелуями, – подтвердила она свои намерения.

– А что проверяется вечерними?

– Вечерними она усугубляется.

– Может, ещё поваляемся? – испытывал я её чувство долга своими объятиями.

– Нет. Не могу. У меня сегодня семинар, потом заседание кафедры в университете, – выдержала она их ласку.

– Какая тема заседания?

– «Что вы думаете о сексе?».

– И что вы думаете о сексе?

– Я думаю, с этим надо кончать, – подняла она со своей груди мою руку и вернула хозяину.

– Пожалуй, вы правы, кончать без него – удел одиноких.

– Вчера ко мне на работу заезжала Тереза. Она наконец рассталась со своим, ну и, как всякой одинокой женщине, спится ей паршиво. Я попыталась отогнать её дурные мысли, но где там. Она же не слышит. Рыдает. Сегодня хочу заскочить к ней, так что задержусь, – освободилась она от моей второй руки.

– Думаешь, это окончательно? Они же сходятся по первому зову инстинктов.

– Не знаю. Она была без кольца, без серёжек. Хотя я тоже так делаю. Даже удаляю номер из телефона после ссор с тобой.

– Помогает?

– Как ни странно, очень.

– В подарках, видимо, собраны все обиды.

– Подарками они гасятся.

– Ты на что намекаешь?

– Давно их не было. Женщина без подарков вянет.

– Я знаю, что шопинг – лучшее средство от депрессий, но у тебя же всё нормально вроде.

– Для профилактики.

– Хорошо, я выберу день. Так ты надолго?

– Как пойдёт.

– Нет ничего печальней одиноких женщин.

– Думаешь, мужчины легче переживают одиночество?

– У них хватает ума понять, что если ты одинок, то ты не один – таких много.

– Что бы ты понимал в женском одиночестве. У женщин всё иначе: когда им некому высказаться, плач их прячется внутри, скулит, как щенок. Видно, что он потерялся, тёплый, преданный, напуган, тыкаясь в углы, он ищет ласки.

– Все ищут ласки, не только одинокие. Купи ей шоколадку. Это помогает.

– Шоколад у неё есть, она завела его сразу, после мужа, собачки и ребёнка. Только сладкого в её жизни от этого не прибавилось.

– Ох уж эти женщины! Вместо того чтобы быть сладкими самим, они почему-то ищут эту сладость на стороне. Они сами себя ни черта не знают и не понимают. Вот что ты про себя и про них знаешь?