Пятое время года. Избранное - Ринат Валиуллин

– Удобно, – поправила она густую прядь чёрных волос, ещё больше открыв перспективы.

Такая задница для любого стула будет удобной. «Сногсшибательная куколка», – устоял я на ногах, подумав так, и достал Мартини, сыр, ветчину, хлеб из сумки.

– Трофейное, – глянула Майя на бутылку. – Кража века!

– Просто Бони и Клайд, – усмехнулся я сам себе. Сгрёб со стола остатки беседы, отмыл тарелку и пару чашек. Сделал несколько бутербродов, откупорил истину. Я налил вина ей и себе. Солнце сразу же плюнуло в фарфор, и по стенам запрыгали зайцы.

– А что рисует твой друг-художник, можно посмотреть? – сделав небольшой глоток, поднялась со стула Майя и направилась к стеснительным холстам. Любопытство требовало закуски.

– Так, всякую бесподобную ерунду, – набрал я с жаждой полный рот красного.

– Ерунду писать сложнее всего. – Майя развернула один из холстов.

– Сложнее всего продавать, хотя его писанина всегда будет в цене. И чем непонятнее, тем дороже. Поэтому он перебрался в Париж, – рассуждал я с чашкой вина в руке.

– А по-моему, неплохо, много красного. Я люблю красный.

– Похоже на искушённую самку, – выдал я, не задумываясь.

– Это танец, и секса в нём хватает, – развернула она другой холст, но работа была ещё не закончена. Напоминала забытую кинематографом афишу под дождём, на которой боролись двое.

Последнюю Майя поставила на место, продолжая любоваться танцем. Она вернулась за стол и села уже рядом со мной на диван. Отхлебнула ещё красного, угостила меня голубым салом своих глаз. Я поцеловал её. Губы пахли вином, такие же красные и прохладные. «Вино и женщина – нет сочетания идеальнее», – подумал я про себя, и она подтвердила это, прижавшись ещё сильнее. Мы пили и целовались, пока вино не иссякло. И в этом было что-то первобытное и важное для такого романтика, как я. Что-то живописное для такого циника, как она. Я любил циников, они бескомпромиссны и честны. Что в сексе, что в мытье посуды. С ними легко в том случае, если ты сам честен.

Пока мы сливали друг другу губы, я расстегнул её блузку и проник туда рукой, она нашла там небольшую тёплую, но упругую грудь и начала играться с её соском, он немедленно вскочил, как будто собирался закричать. Затем дал поиграться с ним своему языку. Шершавый настолько вошёл в роль, что Майя испустила что-то вроде стона. Тем временем рука моя проскользнула между ног Майи под трусики и нашла там лоскут шёлка, а под ним влажное лоно.

– Давай скинем доспехи? – прошептал я ей на ушко. Оно действительно было ушком, а не раковиной, миниатюрное.

– О’кей, – встала она с дивана и начала расстёгивать юбку.

Я быстро сломал диван надвое, разложил его и набросил простыню. Скинул с себя штаны, рубашку и упал в его объятия. Майя упала вслед за мной в мои. Как она была хороша.

– У меня есть презервативы, если нужно, – ляпнул я вслух.

– Я тебе доверяю.

– Нельзя никому доверять, это дорогого стоит.

– Ну, ты же мне доверяешь.

– Я не доверяю, я рискую.

– Хорошо, тогда я тоже рискну.

Мне не хотелось затягивать прелюдию, и я сразу же взобрался на неё, подбираясь к влажной лагуне. Приятно приходить туда, где тебя ждут. Вошёл внутрь и начал качать. Сначала в глубину, потом вправо и влево и потом снова в бездну. Она орала как ненормальная, а я всё качал и качал, как добытчик в ожидании нефти. Качал не останавливаясь, пока не кончил.

– Ты чего кричала-то, – спросил я, чуть отдышавшись, всё ещё оставаясь сверху.

– Я всегда кричу, когда мне хорошо, – глянула она на меня мило.

– В каждом крике своя открытая рана, я вот не умею, – скатился и лёг на спину рядом с ней.

– Тебе не хватает искренности, – потянулась она к своей одежде, занявшей её место на стуле, достала пачку сигарет и зажигалку.

– Мне не хватает кислорода, – пошутил я, жадно поедая воздух.

– Здесь можно курить? – спросила она, уже прикурив.

– Сегодня можно, – я расслабился окончательно, пытаясь разобрать словоформы дыма. И не заметил, как заснул.

Когда меня открыли глаза, я увидел Майю в одних трусиках за мольбертом. Она что-то увлечённо рисовала, временами поглядывая в мою сторону.

– Что рисуешь? – приподнялся я, чтобы дотянуться до вина.

– Догадайся.

– Меня, – вылил я себе в полость остатки сухого.

– Угадал, – закрылась она от меня мольбертом.

– Можно посмотреть? – снова зачехлил веками глаза.

– Пока нет, я скажу, когда будет можно.

– Хорошо, тогда я подожду, – погрузился в тёплую дремоту и отлетел.

– Вот, полюбуйся, – разбудила меня Майя, жестом приглашая к холсту.

– Чувствую страшно похож, такой же страшный.

– Подожди. Будь объективен.

– Мне уже нравится. Я про твою маечку.

– А ножки мои тебе не нравятся?

– Нет… они всё время куда-то уходят.

– Давай, на счёт три я разверну холст.

– Лучше я сам подойду.

Я вскочил с дивана и забежал за спину Майи, приобнял сзади, разглядывая детали своего наличного, ощущая её кожу пальцами, проникшими под маечку, которая вкупе с трусиками делала женское тело ещё более желанным.

– Ну, как?

– Всё мне здесь нравится!

– Постаралась быть реалистичной.

– Сразу видно, ты любишь мужчин, – поцеловал её в шею.

– В смысле?

– Делаешь такими, какими они должны быть. Сильными, мужественными и верными.

– Ты разве не такой?

– Нет, я хуже. Я люблю женщин.

– Ты уверен? За что?

– Хотя бы за то, что на их фоне я могу чувствовать себя мужчиной. У меня для тебя тоже есть подарок, – указал я рукой на свёрток возле стены.

– Картина?

– Только обещай мне, что развернёшь её дома.

– Интересно, – поцеловала она меня в щёку.

Лера

В баре было тихо и сумрачно. За стойкой сидела девушка и разглядывала меня.

– Привет, – бросил я ей как милостыню. Она кивнула, так как губы её в этот момент держались за трубочку. В каждом коктейле – своя спасительная соломинка. Я забрался на высокий стул рядом с ней и заказал бармену виски со льдом.

На девушке было тонкое облегающее платье, оно подчёркивало её изящную фигуру. Бежевая грация, что она тут забыла? Среди случайных анонимных алкоголиков. Больше всего меня поразили её глаза: два изумруда, сверкавших в огранке тенистых век всякий раз, когда она смотрела на меня. Я выпил и сразу пошёл в атаку:

– У вас потрясающе зелёные глаза. Такие встречал только у кошек.

– К чёрту мои зелёные глаза, – глотнула она ещё из стакана. – Давайте поговорим о любви.

– К чёрту разговоры, давайте займёмся!

Девушка рассмеялась, и на её щеках появились тёплые ямочки, будто созданные для поцелуев.

– А мы с вами чем занимаемся?

– В таком случае я ваш навеки.

– Навеки не надо. У меня не так много времени. Рада была познакомиться.

– А мы разве успели познакомиться?

– Лера.

– Очень приятно, Алекс. Что так рано?

– Меня дома ждёт кот.

– Тоже неплохо. А где остальные?

– Остальные не дождались.

– Так я вам позвоню?

– Позвони, – она продиктовала свой номер.

– Обязательно, – вдавил я в телефон её номер.

На прощание она легонько коснулась моей щеки своей и вышла. Я вылил остатки из стакана себе вовнутрь и заказал ещё. Последние капли влюблённости, что же дальше? Звонки, встречи, разговоры, когда случайная постель переходит в постоянную, а разговоры в отношения. Планы, они-то и уничтожают любовь, потому что не всегда им суждено сбыться. Вот откуда потом опустошённые души, разрушенные мечты и обозлённые на мужчин матери-одиночки. Я знал, что такие отношения ни к чему не приведут, так как мы их должны вести, если хотим и куда хотим, а не они нас.

Что вы делаете, когда заканчивается выпивка? Заказываете ещё. Что вы делаете, когда исчезает женщина? Заказываете ещё. Пока бармен наливал мне третью стопку, рядом положила сумочку на стойку молодая женщина, потом села, окунула меня в свои глаза и уткнулась в меню. Когда человеку хорошо, его тянет на общение и знакомства. Мне было хорошо:

– Девушка, хотите выпить?

– Я не пью.

– А покурить?

– Нет.

– Я вам не нравлюсь?

– Я же сказала. Не надо меня трогать, неужели вы не видите, что я растрогана совсем другим человеком.

– Пусть кто-то тащится с тебя, а я – домой, – буркнул я вполголоса.

– Простите, я не расслышала?

– Я говорю, дома всегда лучше, чем в баре.

Разговор оказался короче, чем предполагал. Не найдя больше слов, полез в карман и достал свой телефон. На экране высвечивался номер Леры и надпись: «Позвонить». «Рановато», – подумал я. Видимо, подсознательно схватился за ту удачу, чтобы не получить травму от этого фиаско. Когда человек не решается позвонить, он пишет. Я отправил ей короткое предложение: «Замуж пойдёте?» – «А это далеко?» – получил молниеносный ответ. Острая штучка, подумал про себя, оставив вопрос открытым. Рассчитался с барменом и вышел.

Когда я выплыл из бара, почувствовал, что жизнь – это река, в которую не только дважды не войти, но и не выйти, можно лишь плыть, пока не прибьёт к какому-нибудь островку, где есть вероятность поправить запасы эмоций или бросить кости.