Божьи садовники - Григорий Евгеньевич Ананьин

– Нет!

– Увы, Шинго, но это правда.

– Господи, выведи ее оттуда! Умоляю тебя! Ты ведь можешь…

– Оттуда к нам не переходят. Человек сам губит свою душу и подписывает ей смертный приговор, мы лишь приводим его в исполнение. Да, Шинго, пора бы и тебе вернуться к твоему послушанию, чтобы на других братьев не ложились дополнительные труды. Завтра я пришлю к тебе совсем юного брата, который еще неопытен и многого не умеет. Обучи его всему, что знаешь, и, прошу, будь к нему снисходителен. Я думаю, вы поладите.

– А как же Морти?

– Ему уже назначен другой напарник – Тодик.

– Но почему, учитель? Поставь меня снова в пару с Морти: я должен оправдаться перед ним!

– Ты снова ставишь одного брата выше других, только раньше это был Куломи, а теперь Морти? Если так, Шинго, послушай: я расскажу тебе кое-что о священнике, к которому ты вчера спускался. Прежде чем стать настоятелем того храма, он окормлял сельский приход, и его все любили за праведный образ жизни и за готовность принять и наставить каждого, кто нуждался в утешении и совете. Потом его перевели в город, но церковь, где он раньше служил, не могла стоять без пастыря, и в село приехал новый священник, с женою и с детьми. Он ничем худым не запятнал себя в глазах сельчан и уж тем более не был запрещен в служении, ибо прибыл согласно воле епископа, но прихожане относились к нему все равно как к самозванцу и упорно не хотели почитать его как пастыря – просто потому, что он был другой человек, не тот, к которому они привыкли. «Нам нужен отец, а не отчим» – так они писали архиерею, многие начали пропускать службу, а если шли к утрене, в церкви беседовали меж собою о мирских делах. Прежний священник заслонил для них Бога. Так и для тебя, Шинго, важнее оказалось, с кем из братьев ты будешь, чем то, что ты делаешь и куда идешь. Но потом все кончилось хорошо: прихожане осознали свою ошибку и каждый из них покаялся перед новым священником, а он отпустил им этот грех и простил их от всей души. Пусть и у тебя все сложится благополучно, и ты вкусишь блаженства вместе с Куломи, вместе с Морти и иными братьями, когда подойдет срок каждого. Остальное в твоих руках. Но если сомнения еще гнетут тебя…

Шинго не прерывал учителя – он понял, что наставник намеренно сделал паузу после своей долгой речи и теперь ждет ответа. Откинув двумя пальцами со лба непослушную темную прядку, как привык делать еще в школе, когда отвечал заданный на дом параграф, Шинго произнес:

– Нет, Господи, я не сомневаюсь! Благодарю тебя. Я оправдаю твое доверие!

* * *

– А я и не знал, Морти, что у тебя до меня кто-то был…

– Так не обо всем расскажешь сразу, Тодька. Что-то через неделю вспомнится, а что-то – и через две…

– Ты боишься, что я поведу себя, как Шинго?

Морти вздрогнул. Он не ожидал от Тодика такой прямоты и не знал, что ответить: признаться, что плохо подумал о товарище, или солгать ему было одинаково трудно. Но Тодик понял, что Морти смущен, и пришел другу на помощь:

– Не бойся! Скажи: у тебя дома был сад? – спросил он внезапно.

Морти недоуменно посмотрел на Тодика, не понимая, почему тот вдруг заинтересовался этим.

– Нет, не было… Там, где я жил, и картошка-то почти не росла.

– А у моих бабушки с дедушкой был: меня родители каждое лето к ним в деревню возили. Сначала на электричке едешь полчаса, а дальше, сразу за станцией, – река, через которую деревянный мост переброшен. Я слышал, его еще до войны построили, а он до сих пор стоит: видишь, какой крепкий!.. Перейдешь по нему, а там, прямо на другом берегу, – бабушкин дом, и от него яблони до самой воды спускаются. И антоновка, и ранет, и даже грушовку дед однажды при мне посадил – она самая вкусная, только я плодов уже не дождался… И я всегда удивлялся, отчего на одной и той же ветке растут два яблока, но одно из них хоть сразу срывай и в корзинку, а другое надкусишь и чувствуешь: лучше бы еще недельку повисело. Я как-то спросил бабушку об этом, а она улыбнулась и говорит: так Всевышний рассудил, внучек, а ты о промысле его не пытай, мозг испортишь. А теперь я вижу – не с одними яблоками так: мы, чернокрылые братья, – тот же урожай Господень, и это перед людьми мы садовники, а перед Богом – созревающие плоды… – Тодик негромко рассмеялся и, прижавшись к Морти, зашептал: – А все же хочется, чтобы мы с тобою попали в одну корзину, бочком к бочку, как вот сейчас!.. Эх, если бы только нам сделать что-нибудь очень-очень хорошее, и вместе, обязательно вместе! Это чтобы Господь не смог сказать, будто я потрудился больше, чем ты, и скорее заслуживаю награды. Ну, или наоборот…

– А отчего награда у Бога бывает: по заслуге или по благодати?

Тодик прикусил ноготь и задумался, потому что вопрос действительно был сложным.

– Мне кажется, Морти, что одно без другого не существует. Вот когда на гитаре играешь, чем ты это делаешь: струнами или пальцами?

– Змей ты, Тодька, напомнил! Я уже сколько времени не держал в руках гитары, скоро, наверное, и ноты перезабуду. Хоть бы в раю она у меня была…

– А меня тогда научишь? Я ведь не на одном инструменте играть не умею, пою только…

Морти легонько толкнул Тодика локтем и озорно прищурился:

– Научу, если полной бестолочью не окажешься!

– Значит, сейчас нам тем более нужно стараться, чтобы твоя и моя мечта поскорее сбылась!

– Так разве мы не стараемся, когда исполняем волю Господа, ниспосланную в его откровениях?

Тодик вздохнул:

– Наверное, плохо еще исполняем, раз до сих пор не в раю… Чего-то нам недостает, чтобы стать совершенными, как совершенен Отец наш небесный. Он-то знает, чего именно, только нам не говорит. И мне вот кажется, Морти: не говорит он лишь потому, что мы сами должны все увидеть и понять. В этом смысл нашего пребывания здесь. И мы непременно увидим и непременно поймем! Может быть – даже завтра!..

Глава 4.

Величайшее счастье

Автобус номер пять идет почти к самой границе города, туда, где многоэтажная застройка сменяется частным сектором. Если встать спиною к конечной остановке, как обыкновенно