Берегись ястреба. На острие меча - Андрэ Нортон

На полоске мягкой земли ясно был виден след обуви. Недавний: шедший два дня назад дождь не смыл его. Девушка присела, отбросила налетевшие листья и принялась внимательно разглядывать след.

Сама она носила мягкую обувь с голенищами до икры. Обувь для долгих путешествий на границе, подошва из множества слоев кожи, самый нижний слой из шкуры ящерицы сак. Такая подошва выдержит трудный поход лучше любой кожи. Она совсем не скользит, на ней можно устоять даже на мокрых камнях. А в мешке у девушки лежала запасная пара подошв.

Это же был след обуви с севера, причём в хорошем состоянии, что значило, что владельцу этой обуви не пришлось долго бродить по горным дорогам. Девушка продолжала изучать след, когда к ней присоединился фальконер.

Он протянул руку к следу, но не коснулся его.

— Мужчина… возможно, солдат… или разбойник, которому повезло с добычей. Возможно, вчера утром…

Тирта оглянулась на хижину, подумала о вдребезги разбившихся планах отдыха для пони. Стоит ли тут задерживаться, имея такое ясное доказательство, что они не одни? Она взвешивала все варианты, когда снова заговорил фальконер:

— У него были неприятности.

Титра увидела, как раздуваются его ноздри под шлемом. Он указал на пригнутый куст. Девушка заметила там взмахи крыльев. А вокруг вились еще одни любители падали — толстые мухи, которые в низинах собираются на любую грязь. Увядшие листья куста покрывала засохшая кровь, такие же неровные пятна лежали и на земле.

Сжимая в руке игольник, фальконер бесшумной походкой пограничника направился к кусту. Тирта поколебалась, не зная, пойти ли за ним. Было ясно, что здесь прошёл раненый. Разбойник, ослабевший от раны, всё равно может выстрелить из засады. Она удивлялась, почему её спутник сразу пошёл по следу. Или он посчитал, что этот незнакомец — такой же фальконер, заблудившийся и нуждающийся в помощи?

Стоя в тени большого куста, Тирта сознательно раскрыла своё сознание. Она и раньше проделывала это по дороге, чтобы убедиться, что они не идут навстречу опасности, и ей казалось, что с каждым разом её скромные способности постепенно усиливаются.

Но и сейчас она ни с чем не встретилась.

Тирта вернулась на полянку, где они оставили пасущихся пони. Быстро поймала сопротивляющихся животных, оседлала их, укоротила повод, чтобы тот был под рукой. Проделав это, принялась разглядывать долину, в которой они разбили лагерь. Небольшой ручей вытекал из ключа меж двух скал. Холодный, как лёд. Вероятно, рождённый тающими снегами. И вскоре скрывался в густой зелени. Весна здесь начинается рано.

Под кустами алели целые россыпи цветов, и Тирта видела вьющихся над ними пчёл. Эта долина — как будто чаша обновлённой жизни среди мёртвых скал. Девушка сбросила плащ, чтобы высвободить руки, натянула лук и застыла с высоко поднятой головой, как вилорог–часовой, прислушиваясь.

Журчание воды, жужжание пчёл, хруст пони, которые утоляли голод листьями с кустов, — вот и все, что она услышала. Шагов фальконера или каких–нибудь других звуков со стороны следов не доносилось. Да и другие её чувства ничего тревожного не воспринимали. Пока вновь не появился её спутник. По–прежнему держа оружие в руке, с лицом — судя по тому, что было видно из–под шлема, — напряжённым и холодным. Тирта к этому времени научилась понимать его, как, может, ни одного другого человека, и сразу же ощутила исходивший от него холодный гнев.

— Нашёл?.. — она решила, что не позволит относиться к себе так, как воин привык относиться к женщинам, — как к низшим существам. Всё, что ждёт их на этой спорной территории, они должны встречать вместе и наравне.

— Идём, если хочешь! — ей показалось, что в голосе его промелькнуло презрение и подозрительность. Словно он вынужден служить ей временно, но относится к ней, как к чему–то незначительному. Держа лук в руке, наложив стрелу на тетиву, девушка последовала за ним…

…вдоль цепочки пятен крови, над которыми вились мухи. Когда же они прорвались сквозь эту сплошную стену кустов, перед ними открылась широкая просека, чуть ли не луг. В дальнем конце её стояла лошадь, взнузданная и осёдланная, с украшениями, какими пользуются жители низин. Это был не горный пони, а конь торской породы — знаменитые лошади, каждая из которых стоит годового урожая целого поместья. Лошади эти небольшие и внешне не броские, но известны своей выносливостью, скоростью и стойкостью. И поэтому вполне стоят своей высокой цены.

Лошадь стояла над телом, лежавшим в истоптанной траве, и когда они вышли из кустов, оскалила зубы и сделала несколько шагов навстречу, словно собираясь напасть. Тирта слышала, что таких лошадей готовят и для битв, и стальные подковы на их передних копытах легко сокрушают любого пешего врага.

Девушка попыталась направить лошади успокаивающую мысль, как поступала с пони. Она почувствовала, что и фальконер таким же способом пытается усмирить беспокойную рассерженную лошадь. Потому что от неё исходил не только страх, но и гнев, эту эмоцию было легче всего распознать.

Лошадь дважды качнула головой, толкая носом тело в траве. Потом, легко обогнув это тело, всё–таки перешла в нападение. Тирту встревожило и удивило, что она не смогла достичь животное своей мыслью. Должно быть, лошадь была очень сильно рассержена, на грани безумия. Но девушке не хотелось стрелять, и она была уверена, что и спутник её не подумает свалить торгианца стрелой.

Тирта вложила все свои силы в последнюю попытку достичь животное мыслью… И торгианец свернул, теперь он не мчался непосредственно к ним, а начал бегать по лугу взад и вперёд, всего лишь преграждая доступ к телу. Они по–прежнему стояли на месте, сосредоточенные, стараясь передать мысль, что они не причинят вреда — ни самому коню, ни тому, кого он защищает.

Бег коня сменился шагом, потом торгианец остановился, фыркнул, грива его упала вперёд, глаза полузакрылись. Передней ногой он взрыл землю, так что клочья дёрна полетели в стороны.

Хотя оба они молчали, казалось, Тирта и фальконер могут обмениваться мыслями и без слов. Одновременно, плечо к плечу, они направились к возбуждённой лошади. Фальконер опустил руку, ствол его ружья был направлен в землю. Тирта не убрала лук, но и не натягивала тетиву.

Торгианец снова фыркнул, попятился. Гнев его сменился неуверенностью. Критический момент, когда он готов был слепо напасть на людей, миновал.

Шаг за шагом, безостановочно посылая мысль о своей доброй воле, двое людей наступали, а лошадь отступала. Наконец она отошла в сторону и позволила им приблизиться к человеку, который лежал лицом вниз в окровавленной траве. На нём была кожаная одежда всадника с низин, поверх неё кольчуга. Отремонтированная чуть большими по размеру кольцами, но всё же в гораздо лучшем состоянии, чем сейчас можно найти на рынках. Шлем скатился с обнажённой головы в сторону. Но лица не было видно, только чёрные волосы. Человек лежал на животе.