Когда красота убивает - Елена Гордина

Помню, несколько лет назад я в эфире какой-то радиостанции услышала грустный голос ведущего.

– У нас сегодня юбилей! Юбилей! – произнес он и замолчал. – Уже полвосьмого вечера – и как же мне все остоюбилеяло!

Вот мне остоюбилеяло, что нет зимних сапог, денег, мужа и, наконец, горячей воды в кране. Четвертый месяц идет какой-то суперсложный ремонт одной прогнившей трубы. Такое ощущение, что наш ЖЭК с кем-то воюет – едва одну яму зароют, так тут же рядом копают следующую. Кругом руины и ледяная вода, от которой краснеют руки. «Двадцать первый век! Мать их за ногу», – сорвала я злость на несчастных слесарях и, тяжело вздохнув, засунула ноги в осенние ботинки.

Первый же сугроб щедро поделился со мной большой порцией снега, и ботинки моментально промокли, словно были сделаны из туалетной бумаги. Но появился и плюс – уже не имело смысла идти как цапля, высоко задирая ноги. И тогда я поперла как танк.

Прохожие отскакивали в сторону, уступая мне дорогу. И даже высокомерные обладатели личного транспорта сегодня благоразумно меня объезжали стороной, видимо справедливо считая, что для танка все нипочем. На работу я явилась с опозданием на полчаса, что случилось со мной впервые. Едва я очутилась в нашем маленьком пыльном коридорчике, тут же решила снять левый ботинок, потому что танк танком, а нога уже онемела от холода. Я плюхнулась на трехногий стул, скинула промокший ботинок и стала растирать ледяные пальцы. Дверь в нашу контору была приоткрыта, и я без удивления, почти как само собой разумеющееся, обнаружила на рабочем месте Павла Кузьмича перед очередным кроссвордом, который довольно громко разговаривал по телефону с неизвестным мне собеседником:

– Так предложите ей деньги, в конце-то концов!

Я так отвыкла от голоса директора, что даже вздрогнула.

– Она живет одна, с деньгами напряженка, много не возьмет. – Павел Кузьмич продолжал телефонный разговор. – Да знаю я, что завтра выходит Фаина, так какого черта вы ждали целый месяц? Нет, Фаина категорически против. Да! Так мы ее и взяли только ради этого. Андрей, ты пойми, я Фаю подставлять не собираюсь.

У меня поплыло перед глазами. Я осторожно обулась и тихо подкралась к двери. Маргарита сидела за своим столом и не сводила глаз с Павла Кузьмича. Значит, и она в курсе! А ведь Марго не раз уговаривала меня подписать эту доверенность – якобы нет в этом ничего противозаконного! Я прислонилась спиной к стене и всхлипнула: мне стало обидно до слез – ну что я им сделала плохого?

Я бочком вышла на улицу, проклиная себя за трусость, у меня не хватило духу сказать все, что я думала, им в лицо. Я брела по улице и глотала слезы, вполне очевидно, что и работу кассира я потеряла. Я вернулась домой и села в кухне за стол, устремив в окно невидящий взгляд. Мне было очень плохо и хотелось напиться, но вместо этого я решила пробежаться по парку. Да, в десять утра, да, в мокром ботинке, но мне нужно было хоть что-то сделать, чтобы не сойти с ума прямо сейчас. Я захлопнула дверь и рванула вперед.

На втором круге меня догнал Николай:

– Люда, привет! – Мужчина бежал рядом. – Давно не виделись.

– Привет! – поздоровалась я довольно прохладно. – Вы сменили время?

– Да, – улыбнулся Николай. – Мне так удобнее.

– Понятно. – Я взяла себя в руки. – Николай, а как вы смотрите на то, чтобы нам поужинать сегодня вместе? – залпом выдала я и едва не задохнулась от собственной наглости.

– Что? – Мужчина был явно удивлен и… разочарован?

Повторить эту тираду у меня не хватило смелости, и в ответ я лишь потупила глаза. Мы стояли друг против друга, тяжело дыша, и молчали.

– Простите, – наконец собрался с мыслями Николай, – но я сегодня занят.

– Ага, – кивнула я и, глотая внезапно подступившие слезы, побежала прочь.

Николай не стал меня догонять.

МАТИЛЬДА

Утро было пасмурным, тусклым. Простыни в номере отвратительно воняли хлоркой, а Николай громко храпел у меня под боком. Я брезгливо поежилась и встала с постели. И тут же опустилась обратно. Голова кружилась и страшно болела, словно внутри черепной коробки перекатывались раскаленные чугунные шарики. Конечно, не надо было вчера вечером столько пить. Я, наверное, две бутылки мартини опустошила. Ой, до чего же мне плохо и как муторно на душе. Я осторожно покосилась на спящего мужчину и невольно поежилась – фу, какой он мерзкий. А при воспоминании о сегодняшней ночи мне вообще захотелось завыть в голос. Еще хорошо, что спьяну я половину не запомнила, но и того, что осталось в памяти, вполне хватает еще на одну бутылку. Я осторожно, едва дыша, чтобы не разбудить Николая (мне почему-то совершенно не хотелось с ним разговаривать и я оттягивала этот момент как можно дальше), подкралась к клеенчатому креслу, по пути прихватив с собой недопитое мартини и одеяло. Сделав судорожный глоток теплого пойла, я тяжело вздохнула и задумалась. И что теперь? Как жить дальше?

Вчера вечером я полностью потеряла контроль над собой. И Николай этим воспользовался. А что я, собственно говоря, хотела? Сама ему позвонила, сама пригласила провести вечер вместе. Естественно, он, как и любой другой мужик, сразу же подумал, что я сгораю от желания провести ночь в его обществе. И когда после легкого ужина Николай полез мне в брюки, я промолчала. Хотя и было противно. Ну не кричать же «Насилуют!», честное слово. Меня снова передернуло – фу, как все было отвратительно!

Любовник из Николая оказался никудышный, в постели он напоминал скорее робота, чем человека. Контрольный поцелуй в губы, в грудь и… Фу! А как он противно постанывает! Меня сейчас просто стошнит! А какой у него, оказывается, отвратительный одеколон! Этот запах до сих пор стоит у меня в носу. Я резко вскочила и бросилась в ванную. Залезла под душ и принялась яростно смывать с себя эту вонь.

Холодная рука довольно бесцеремонно ухватила меня за голую попу, и я даже вздрогнула от неожиданности.

– Привет! – Николай сонно моргал глазами. – С добрым утром!

«Черт тебя принес!» – мысленно простонала я и попыталась улыбнуться. Но не успела, Николай деловито развернул меня спиной к себе и нагнул к бортику ванны. Я даже не успела возмутиться, как почувствовала, что он уже вошел в меня. Пришлось сжать зубы и потерпеть минуты три, пока он, наконец, не отвалится.

– Спасибо, милая! – Он поцеловал меня в шею. – Все было просто чудесно. Тебе понравилось?

– Очень! – еле выговорила я, стараясь не смотреть ему в глаза.

– Ну тогда скорее мойся, и поехали. У меня еще дела сегодня.

Он вышел из ванной. Я присела на злополучный бортик и закрыла глаза. У меня даже не было слез. Что я наделала? Зачем? Что я хотела доказать Мише? А теперь я ощущала себя портовой шлюхой. Но надо взять себя в руки и хотя бы расстаться по-человечески с этим престарелым мачо, мать его.

До дома мы ехали молча. Николай сосредоточенно курил, а я закрыла глаза и старалась вообще ни о чем не думать. Не думать о том, что я скажу сейчас Мише, если он уже дома, не думать о том, что навру, объясняя свое отсутствие. Как окончательно расстаться с этим уродом? Я зло покосилась на Николая. Он заметил мой взгляд и улыбнулся:

– Тебе правда понравилось? Тебе ведь было хорошо со мной?

Вот чего я не люблю больше всего, так это когда задают такие вопросы. Ну что, позвольте спросить, на них можно ответить? «Нет, все было просто гадко, ты воняешь как козел и отвратительно занимаешься любовью» – так, что ли? Естественно, мужчина ждет от тебя ответа типа «Спасибо, дорогой! Все было божественно, такого сильного мужчины у меня еще не было!». Какая пошлость! Зачем спрашивать о таких вещах? Неужели непонятно и так?

– Все хорошо, – отчеканила я, стараясь придать голосу максимум меда. Все хорошо. Только заткнись, старый пень. Последнюю фразу я произнесла уже мысленно.

– Мо, знаешь, меня одна девушка на ужин пригласила, – зачем-то начал рассказывать Николай – наверное, хотел, чтобы я осознала, с каким сокровищем провела ночь.

– И что ты? – без интереса поинтересовалась я.

– Да я бегаю с ней по утрам, вернее, мы встречаемся с ней в городском саду. Неказистая такая, неуверенная в себе, – рассмеялся Николай.

– А ты любишь уверенных? – со злостью спросила я, сжимая кулаки. Как я себя ненавидела в эту минуту!

– Конечно. – Николай взглянул на меня с удивлением. – Зачем мне закомплексованные дурехи? Хлопот с ними не оберешься.

– Так ты согласился на встречу или нет? – Я устало выдохнула. Наверняка согласился, мачо, черт его дери.

– Нет, конечно нет. Она неинтересная, без изюминки. Ну, пока! – Николай притормозил у нашей химчистки. – Я тебе позвоню.

– Ага, – безразлично кивнула я, всем сердцем стремясь как можно скорее покинуть его машину.

Дома меня ждал очередной сюрприз. На кухонном столике лежала записка от домработницы: «Уважаемые Миша и Матильда. У меня заболела мама – ее отвезли в больницу, поэтому мне сейчас придется уйти. Завтрак в холодильнике. Вернусь как только смогу. Маша».