Николай Вавилов - Владимир Георгиевич Шайкин

Грустно завершалась эта длительная зарубежная командировка.

ЗА ПРЕКРАСНОЙ «ПЕРСИЯНКОЙ»

После нескольких тяжелых дорожных суток он снова в Москве. Старый дом на Средней Пресне, такой уютный, такой спокойный, такой родной! В нем теплый сухой воздух, пахнет березовыми дровами, смолистым дымом и дышится легче, чем в холодных каменных чертогах за рубежом.

Отец рад, но смотрит на сына внимательно: не передумал, не разочаровался ли в выбранном деле? Заметно возмужавший, Николай держится с достоинством, охотно рассказывает и отцу, и домочадцам, и друзьям о своих впечатлениях, наблюдениях, о лабораториях, где привелось работать, о Бэтсоне и ученых, с которыми познакомился, о богатых научных коллекциях и библиотеках. Строит планы, неустанно повторяет слово «генетика» — нет, от своего он не отступит. «Что ж, — вздыхает отец, — значит, иное у сына в жизни предназначение, чем я думал. Значит, в науке талант свой откроет. Главное, чтобы себя понимал!»

Вавилову сразу же предложили читать дипломантам Московского сельскохозяйственного института лекции по генетике — предмету, совершенно новому в России. Пришлось срочно составлять самому курс. Вот тут-то и пригодились знания, полученные во время зарубежной стажировки. А на селекционной станции неугомонный ученый снова с профессором Сергеем Ивановичем Жегаловым развернул опыты по изучению иммунитета у разных форм овса и пшеницы.

В 1915 году они заложили в поле питомники гибридов овса. Расшифровать генетический механизм формирования иммунитета и его передачи по наследству представлялось чрезвычайно важной научной задачей прежде всего потому, что от этого зависел урожай на каждом поле: недобор зерна из-за поражения ржавчиной, головней, мучнистой росой и другими болезнями был очень велик. Предстояло привести в четкую систему все, что было известно о заболеваниях, которых насчитывалось великое множество. Взять ту же ржавчину: линейная, корончатая, бурая, стеблевая… А ведь только у последней полтораста возбудителей! И каждый действует по-своему: поражая один сорт, не трогает почему-то другой. И сами сорта надо, очевидно, привести в систему. На станции у Рудзинского коллекция разных видов и разновидностей пшеницы — это около тысячи номеров. Даже из собственных наблюдений Вавилову стало ясно, что сортовое разнообразие необходимо привести в свой естественный, природный порядок. Но как этого достичь, если не собрать воедино все разнообразие сортов, гибридов, популяций, не изучить их, не сопоставить, не привести в систему, обоснованную научно? Причем это надо делать по каждой культуре! Придется охватить тогда исследованиями всю территорию России, все ее зоны — и почвенные, и климатические, затем соседние страны, а потом, может быть, отдаленные, да всю планету! По силам ли это ему, Николаю Вавилову?

А почему бы и нет? Ведь еще Климент Аркадьевич Тимирязев как-то заметил, что настоящего успеха в жизни достигает лишь тот, кто поставил перед собою большие задачи и упорно, шаг за шагом, идет к их решению, останавливаясь время от времени, проверяя себя, оглядываясь и оценивая, что уже сделано, а что еще предстоит сделать, и снова энергично устремляясь вперед. Настало время последовать этому мудрому совету.

И вдруг Вавилова телефонограммой вызвали в канцелярию МСХИ — к воинскому начальнику. Призыв в действующую армию? Вызов произвел дома настоящий переполох. Дело в том, что призывная комиссия от службы Николая Ивановича временно освободила: еще подростком он повредил себе глаз. Александра Михайловна не знала что и думать: сердце ее давно болело за младшего Сергея, который был на фронте, а теперь вот и старшего, Николая, похоже, хотят забрать. Но, возвратившись из канцелярии, сын сообщил, что как солдат он, увы, никого не интересует, а нужна его научная консультация, поэтому предстоит командировка. Да, в действующую армию.

Оказывается, в дивизиях, воюющих против турецких войск в Персии, неожиданно распространилось заболевание с помутнением сознания, галлюцинациями, судорогами. Люди ходили, как пьяные, жаловались на головные боли, особенно после еды. Были и смертельные случаи. Подозрение пало на хлеб, поставляемый в войска. Для подтверждения или опровержения подозрения решили вызвать специалиста. Выбор пал на Вавилова, поскольку он в силу своих научных интересов был способен быстро разобраться в ситуации. Министерство земледелия, ведавшее снабжением армии продуктами питания, командировало молодого ученого в районы, занятые русскими войсками в Персии.

Командировка, хотя и сопряженная с риском для жизни, казалась Николаю Вавилову как нельзя кстати. Среди пшениц, высеянных им на селекционной станции МСХИ в 1911 году, был сорт, полученный из Эрфурта от немецкой семеноводческой фирмы, который в каталоге станции именовался персидской пшеницей. Латинское название отсутствовало. Это могло означать, что сорт никем не изучался, а фирма указывала лишь место его нахождения в естественных условиях. В коллекционном питомнике на станции эта пшеница (номер 173) сразу обнаружила свою устойчивость к мучнистой росе и другим заболеваниям. Ни усиленное искусственное заражение, ни повышенные дозы азотных удобрений, обычно способствующие развитию болезней, на нее не действовали. Взяв немного семян персидской пшеницы с собой в Англию, Николай Иванович высевал ее и там, заражал мучнистой росой и дивился, что она не поддавалась болезни. В отличие от всех других… «Значит, иммунитет прямо связан с условиями среды, в которых изначально формировался данный вид», — думал Вавилов. И, готовясь к поездке в Персию, он надеялся найти там столь заинтересовавшую его пшеницу и ее ближайших родственников: ведь и они должны обладать сходными свойствами.

В прикаспийских провинциях Персии, куда приехал ученый — Астрабадской, Мазендеранской и Гилянской, — субтропический жаркий, но сравнительно мягкий и влажный приморский климат, много лесов и садов, апельсиновых рощ, природных зарослей плодовых культур. Большие пространства отданы полям, особенно много засеянных рожью. Зерно, проверил Вавилов, высокого качества, не повреждено никакими грибными заболеваниями. Другое дело — пшеница…

Армейские медики подтвердили мысли Николая Ивановича: заболевание солдат и офицеров, скорее всего, вызывает хлеб, выпеченный из местной персидской муки. Посевы пшеницы, как показали исследования, сильно засорены так называемым плевелом — растениями из того же обширного семейства злаков, к которому относится и пшеница. В ботанический род плевелов входят многие травы, используемые в качестве кормовых, например райграс английский, красующийся почти на всех газонах в Англии. Но есть и такой вид, как плевел опьяняющий, или головолом. Его семена ядовиты для человека и некоторых видов домашнего скота: в эндосперме семян развивается мицелий гриба, который вырабатывает алкалоид, вызывающий головокружение, сонливость, вплоть до потери сознания, а также судороги с возможным летальным исходом. В посевах пшеницы было много именно опьяняющего плевела! Местное население за века выработало иммунитет к действию яда, а вот русские солдаты против него устоять не смогли.

Что было делать? Николай Иванович рекомендовал издать приказ, запрещающий употреблять местную муку, тем более что