Прекрасный финал - Кира Воллеф

руку. Чувство беспомощности накатило волной. Но ноги несли в самое сердце трущоб. Здесь дома, казалось, срослись друг с другом, образуя причудливый лабиринт из кривых стен и покосившихся крыш. Узкие проходы между зданиями были завалены мусором — обломками мебели, гниющими овощами, тряпьем неопределенного цвета.

Воздух здесь был настолько густым от запахов и испарений, что, казалось, его можно было резать ножом. Я чувствовала, как легкие сопротивляются каждому вдоху, отказываясь принимать эту отраву. На одном из перекрестков мы увидели группу оборванных мужчин, столпившихся вокруг бочки с чем-то дымящимся. Запах алкоголя смешивался с вонью немытых тел. Скользнув по нам взглядами, мутными от выпивки и дикого отчаяния, они тут же потеряли интерес. Эдрис подтолкнул меня в сторону от этой группы, его рука на моей спине была твердой и уверенной. — Здесь небезопасно задерживаться. — Прошептал он, склонившись к моему уху. — Жизнь может толкнуть людей на страшные поступки. Кивнула, не в силах произнести ни слова. Горло сжалось от ужаса, слёзы жгли глаза. Свернули в очередной проулок, и внезапно перед нами открылась небольшая площадь. Посреди неё стоял фонтан — жалкое подобие тех изящных сооружений, что украшали дворцовые сады. Каменная чаша треснула, а из ржавой трубы сочилась тонкая струйка мутной воды.

Вокруг небольшая толпа — женщины с ведрами, дети с кувшинами. Они терпеливо ждали своей очереди, чтобы набрать воды. А в стороне от остальных стояла маленькая девочка.

Её платье, когда-то, вероятно, бывшее белым, теперь превратилось в серую тряпку. В таком юном возрасте у губ уже залегли скорбные складки. Ноги и руки, как и у многих детей здесь, покрыты грязью. Но грязные пальцы бережно держали маленький цветок — яркое пятно среди окружающей грязи и убожества. Этот образ вдруг ударил с такой силой, что перехватило дыхание. Если бы не поддержка Эдриса, то я наверняка упала бы. — Не могу больше. — Прошептала, чувствуя, как голос дрожит. — Пожалуйста, давайте вернёмся. — Как пожелаете, Ваша Светлость. Но помните — это то, что вы должны знать. Это часть вашей империи, часть вашей ответственности.

Повернули назад, но образы увиденного преследовали меня до самого дворца. Все эти ужасы отпечатались в памяти, словно выжженные калёным железом. Когда мы, наконец, выбрались из лабиринта трущоб и вышли на более широкую улицу, ведущую к центру города, я почувствовала, как к горлу подступает тошнота.

Контраст между убогостью, которую я только что видела, и относительным благополучием этой части города был слишком резким. Здесь дома были крепче, улицы чище, а люди выглядели более сытыми и довольными. Но теперь я видела то, чего не замечала раньше — тревогу в глазах торговцев, спешащих открыть свои лавки, напряжённые плечи ремесленников, боящихся не свести концы с концами. Весь город был как слоёный пирог — чем ближе к замку, тем богаче и благополучнее выглядела жизнь.

На улицах, что ранее очаровали меня своей красотой, начали появляться первые люди. Неспешно прогуливались дамы в пышных платьях, их шёлковые юбки шуршали при каждом шаге. Изысканные шляпки, украшенные перьями и драгоценными камнями, покачивались в такт движениям. Рядом с ними вышагивали кавалеры в дорогих камзолах, их начищенные до блеска сапоги цокали по мостовой каблуками, обитыми серебром. Из дверей ювелирной лавки выпорхнула молодая леди, чьи руки были унизаны кольцами, а на шее сверкало колье, мало уступающее по роскоши императорским украшениям. Она беззаботно рассмеялась, поправляя локон, выбившийся из сложной причёски. А я непроизвольно скривилась. Было мерзко видеть подобное. Теперь это великолепие казалось насмешкой над страданиями тех, живёт в трущобах. — Но что я могу сделать? — Вы можете многое, Ваша Светлость. — Эдрис услышал мой шёпот и посмотрел на меня долгим, изучающим взглядом. — Но сначала вы должны научиться быть принцессой, а не робкой пленницей. Кивнула, чувствуя, как внутри зарождается что-то новое — не яростная решимость изменить этот мир, нет. Но ужас и робкие мысли о том, что я мало что могу сделать, потихоньку отходили на задний план. Мне надо было подумать.

Глава 4

Я крутилась в постели, не в силах уснуть. Перед глазами до сих пор стояли сцены из трущоб. Осознание, что жизнь во дворце не так плоха, как мне казалось, заставило тихо выругаться. Справилась бы я, родись в трущобах? Смогла ли радоваться, как та девочка, простому цветку? Вряд ли. Чтобы найти в себе силы радоваться малому, надо быть выкованным из стали. А я… Я была хрупкой стеклянной статуэткой.

* * *

Эдрис задумчиво хмыкнул, огладив подушечками пальцев нижнюю губу. Принцесса его забавляла. Простенький артефакт из Наргола, установленный в покоях Рей, давал вполне чёткую картинку, позволяя рассмотреть выражение лица девушки.

Оно было настолько живым в своей мимике, что даже не требовалось чтения мыслей. Рей явно раздумывала над тем, что она могла сделать, чтобы помощь беднякам. А также о своей судьбе. — Интересно, она уже додумалась до того, что её жизнь во дворце подобна сахарному печенью? — Эдрис наклонился к чаше, на которой проявлялась картинка, и всмотрелся в лицо Рей. — Судя по всему, да. Фыркнув, мужчина пригубил вина, продолжая наблюдать. Ему и правда было забавно наблюдать за девушкой. Асталены с их низменными желаниями давно наскучили, кронпринц так и вовсе вызывал брезгливость. Когда-то интересной игрушкой показалась Нольвена, но абсолютно лишённая алчности императрица вызвала недоумение. Она просто рожала, жила свою роскошную жизнь и даже не собиралась ничего менять. Любовницы императора не вызывали в ней злости, да вообще никаких эмоций! — Какая же скучная баба… — Эдрис скривился, вспомнив свои тщетные попытки растормошить эту ледышку. — А вот малышка-принцесса явно доставит мне удовольствие. Взгляд помимо воли скользнул по тонким, заострённым от вечного недоедания чертам лица. Рей походила на своих родственников только волосами да глазами, остальное она унаследовала от Киэры.

Давно забытое желание шевельнулось в груди, когда девушка, наконец уснув, раскинулась на постели. Ночная рубашка задралась, обнажив гладкую кожу бедра. Облизнувшись, Эдрис позволил себе секундную слабость — понаблюдать. Но закравшаяся мысль заставила мужчину усмехнуться.

— И это — принцесса империи… Будто не знает, что расслабляться нельзя даже в своей спальне. — Тихий бархатный смех разнёсся по покоям советника. — Это будет весело. Палец коснулся картинки в районе головы Рей. И девушка вдруг поморщилась, словно он коснулся её в реальности. Едва заметная искорка, сорвавшаяся с ногтя Эдриса, упала в чёрные волосы, тут же в них затерявшись. — Сладких снов, принцесса. Отсалютовав спящей девушке бокалом, словно та могла его увидеть и услышать, императорский советник взмахом руки рассеял заклинание. И, одним глотком допив вино,