Река жизни - Томас Сюгру

было одиноко в тот день. Он сам дошел до дома и стал играть под кленами. Когда на заднем дворе было жарко, сюда, под клены, к нему приходили поиграть его друзья.

Они были отличными ребятами, эти маленькие мальчики и девочки; он долго не мог понять, почему никто, кроме него, их не видел; но однажды он выяснил, что они сами не хотят, чтобы их видели. Его отец как-то вышел спросить, с кем это он только что разговаривал, и, когда Эдгар повернулся, чтобы показать на своих друзей, их уже не было. Они вернулись, когда отец ушел.

Но его мама иногда видела их, и это его очень радовало. Однажды она выглянула в окно и сказала: “Твои друзья ждут тебя”. И когда он вышел во двор, они действительно были там, катаясь со стога сена.

Он любил землю, на которой жил: летом бесконечные красные и черные поля покрывались зеленью злаков; перелески, населенные робким зверьем, наполнялись мелодичными звуками. Ему нравился этот бескрайний ландшафт с островками домов и амбаров, разбросанных по всей округе насколько глаз хватало. Куда бы он ни пошел, везде работали его родственники – дядья или двоюродные братья,- и он мог зайти в любой амбар и поговорить о рыбалке и охоте, табачном листе и погоде.

В амбарах всегда шла работа, особенно осенью, когда сушили табак. Огромные бревна укладывались в кучи; они медленно горели, и дым поднимался к крыше, под которой висел табак. Ему нравилось сидеть в амбаре и пропитываться этим запахом. А еще он любил коптильню, где горели пахучие кустарники орешника-гикори и сассафрас, пропитывая ароматным дымом бекон, колбасы и окорока.

Зимой в конюшне и мастерских чинили упряжь и технику. В амбарах хранили семена и готовили их к весне.

В марте солнце светило дольше, и земля становилась влажной и мягкой. Начинали шуметь ручейки, и в их веселых водоворотах взбивалась зеленая пена. Вдоль ручьев он находил распускавшиеся крокусы, а в садах длинными рядами дружно прорастали нарциссы.

В мае и июне приходило время сажать табак. Лес уже был похож на сказку, весь в зелени и цветах кизила и багрянника, гикори, белого и красного дуба, лесного орешника, фиалок и кукушкина цвета, заячьей капусты, дынного дерева и майского яблока, или библейской мандрагоры,- небольшого растения, которое цветет в мае и приносит съедобные плоды в конце июня – начале июля.

В лесу водились перепела и кролики, и, повзрослев, он научился охотиться на них. Его вооружение состояло из старого ружья, заряжавшегося с дула, рога для пороха, маленькой пороховницы с пистонами и газетной бумаги для набивки. Если ружье было набито недостаточно плотно, при выстреле пыж вылетал и загорался, и это было восхитительное зрелище.

В ручьях и прудах было много рыбы. Летом рыбалка становилась его самой большой радостью. Дни стояли длинные и жаркие, мужчины работали в поле, женщины были заняты по дому, заготавливали фрукты и овощи, и ему приходилось играть со своими сестрами; казалось, они все время появлялись на свет, пока наконец их не стало четыре – Энни, Мэри, Ола и Сара. От них и их кукол он с облегчением и радостью убегал к воде, где, сидя с удочкой в ожидании клева, погружался в мечтания. Его маленькие друзья приходили к нему и туда.

Они всегда были с ним одного роста: он рос, и они росли; и у них всегда были общие интересы: им всегда хотелось того же, чего и ему. Иногда их было мало, иногда много. То приходили одни мальчики, то одни девочки. Они всегда уходили, если появлялся кто-нибудь еще, за исключением маленькой Энни Сей. Это была дочь соседей, его ровесница. Друзья Эдгара, по-видимому, любили ее: она их видела и даже разговаривала с ними.

Энни была любознательной. Однажды, когда пошел дождь и все побежали прятаться в игрушечный домик, который они устроили под крышей одного из амбаров, она спросила друзей, почему они не промокли.

Один из них сказал:

– Но мы не можем промокнуть. Мы живем в мире цветов и музыки.

– Какой музыки?- спросила Энни.

– Музыки всего, что нас окружает,- ответил человечек.

Однажды они с Энни добрались до островка на маленькой речке за фермой ее отца, и там, около воды, они встретили других человечков. Но этот народец не захотел с ними играть. Они сказали, что никогда не были мальчиками или девочками и предпочитают играть со стрекозами.

Он не знал, придут ли к нему его друзья после той холодной зимы, когда Энни и ее отец умерли от воспаления легких. Он думал, что либо они уйдут с ней, либо она придет с ними. Когда наступила весна, он отправился в лес и встретил их там, но Энни с ними не было. Играя с ними, он вдруг понял, что они больше не растут. Он знал, что они скоро расстанутся.

Он почти не помнил себя без них. Давно-давно он построил маленький домик в саду, среди стеблей бобов, и однажды к нему пришел поиграть мальчик. Он рассказал об этом маме, но она не увидела его приятеля. На следующий день мальчик пришел опять и привел с собой других. Вот тогда-то мама их и увидела.

Он со страхом думал, что однажды они не придут к нему, но, когда этот день настал, он понял, что уже не боится одиночества. Он стал прислушиваться к птичьим голосам и другим звукам леса, и живые существа наконец вошли в его жизнь и заняли место его невидимых друзей. Одиночество, которого он так боялся, миновало его.

Спустя некоторое время его отец опять занялся торговлей в лавке на перекрестке. Там, сидя среди бочек и ящиков, мальчик слушал, как мужчины разговаривали о политике и табаке, а женщины – о фасонах и ценах. Он любил слушать разговоры взрослых, когда они покупали ткани, муку, рис, чай, травы, лекарства – все то, что они не выращивали или не производили на своих фермах. За каждый доллар, потраченный на покупку, клиенты имели право угоститься виски из бочонка с кружкой, стоявшего в углу. Расплатившись, народ спешил получить награду.

После мамы его лучшим другом была бабушка. Отец был хорошим человеком, но у него не хватало времени на мальчика: он постоянно курил сигару, подергивал себя за ус и разговаривал с другими взрослыми о политике; в то время он был мировым судьей, и все называли его “сквайр”. Бабушка всегда была одна или хлопотала на кухне с Пэтси Кейси; у нее было много времени для