Река жизни - Томас Сюгру

дня мистер Б. Ф. Томб, новый школьный учитель, подозвал сына сквайра во время перемены к своему столу.

– Послушай, старина,- сказал он.- Я разговаривал с твоим отцом. Я сообщил ему, что ты мой лучший ученик и всегда знаешь урок. А он сказал, что ты все учишь во сне. Я и от других это слышал. Это правда? Как ты это делаешь?

– Я, право, не знаю. Просто однажды я как бы ощутил, что если я засну на учебнике, то буду знать урок. Потом я засыпал на других книгах, и это всегда срабатывало. Я не знаю, что это такое.

Он смутился и покраснел.

– В этом нет ничего странного,- сказал мистер Томб.- Не терзай себя мыслью, что ты не такой, как все. В жизни так много непознанного, о чем мы ничего не знаем. Как ты видишь уроки, в картинках?

– Да, я вижу изображения страниц.

– Ну, не буду больше беспокоить тебя. Но думаю, тобой стоит заняться. Мы еще многого не знаем. А ты не тревожься и не бросай свое занятие. В нем нет ничего дурного. А теперь беги, поиграй с мальчиками.

Он выбежал на улицу, где ребята играли в “старую свинью”, вариант игры в бары. Вступив в игру, он бегал быстрее, чем обычно, и бросал мяч сильнее, чем обычно, пытаясь избавиться от того ощущения, которое он испытывал, когда думал, что он не такой, как все. Он всегда ловил на себе взгляды людей, а мальчишки кричали ему: “Эй, старина, как насчет того, что-бы поспать на наших учебниках и выучить за нас уроки?”

Все это происходило потому, что его отец всем рассказывал о нем. Сквайр гордился сыном и хотел, чтобы тот демонстрировал свои способности быстро запоминать во сне все, что угодно. При мысли об этом он каждый раз сгорал от стыда.

– Беги, старина, беги! – закричали ребята.

Он побежал, но, как только он достиг центра поля, мяч попал ему по затылку.

Тут прозвенел звонок, и все отправились в класс. Весь день он вел себя странно: смеялся, хихикал, кидался жеваной бумагой. Мистер Томб был удручен, но не наказал его, решив, что мальчика расстроили его вопросы.

По дороге домой он кувыркался, прыгал в канавы и, стоя посреди улицы с поднятыми руками, останавливал коляски и экипажи. Дома мама, положив зеленые кофейные зерна на сковородку, жарила их на плите. Он схватил горячую сковородку голыми руками и понес ее в сад. Там он “посеял” кофе, словно это были семена. За ужином он кидался в сестер чем попало, громко хохотал и строил рожи отцу. Сквайр отвел его в постель.

Лежа под одеялом, он перестал дурачиться и потребовал положить ему на затылок припарку. Он сказал, что получил удар мячом, но, если положить припарку, к утру все пройдет.

– Что делать?- спросил сквайр у своей жены.

– Сделай припарку,- ответила она.- Хуже от нее не будет. Нужна кукурузная мука, лук и некоторые травы. Пойдем, поможешь мне приготовить смесь.

Когда припарка была готова, они положили ее мальчику на затылок, и он, устроившись поудобнее, успокоился и заснул. Ночью он несколько раз кричал: “Ура Кливленду!” – и стучал кулаком по стене, но не просыпался. Чтобы он не ушибся, сквайр отодвинул кровать от стены.

Проснувшись на следующее утро, он увидел вокруг кровати “караул” из родственников и соседей.

– Что случилось? – спросил он.- Я попал в аварию?

Он не помнил, что с ним произошло после того, как он расстался с мистером Томбом во время перемены. Сквайр объяснил ему, что случилось.

– Ты сказал нам, что тебя ударили, и велел положить припарку на затылок. Как ты себя чувствуешь?

– Прекрасно! – Он вскочил с кровати.- Можно мне пойти сегодня на праздник?

Сквайр, широко улыбнувшись, повернулся к родственникам и соседям.

– Сам себя вылечил,- сказал он.- Вы когда-нибудь видели что-либо подобное? Говорю вам, когда он спит, нет ему равных во всем свете! Конечно, мы пойдем на праздник, старина. У нас есть для этого два повода: избрание Адлая Стивенсона вице-президентом и твое выздоровление.

Родственники и друзья ничего не сказали. Потрясенные, они наблюдали за тем, как мальчик одевается, затем спустились вниз. Они не переговаривались между собой, пока не вышли из дома.

Никогда за все время своего существования Хопкинсвилл не веселился так, как в ту ночь. Факелы освещали улицы; знамена, флаги и вымпелы превратили деловой центр в карнавальную площадь; виски и разговоры лились рекой. Толпы людей заполнили тротуары, захлестнули проезжую часть, наводнили салуны. Отец с сыном гуляли по городу. Сквайр вступал в разговоры, перехватывал стаканчик-другой, слушал своих приятелей, смеялся над их шутками. Мальчик молчал, жадно впитывая глазами и ушами все, что происходило вокруг. Поначалу ему нравились даже драки, периодически вспыхивавшие то здесь, то там. Но когда один человек вынул из кармана пистолет и застрелил другого, стоявшего всего в десяти футах от мальчика с отцом, его вдруг охватила волна тошноты, и ему захотелось домой. Пока прохожие и полицейские суетились вокруг, он присел на обочину.

Когда волнение улеглось, сквайр нашел его и ласково потрепал по голове.

– Ну и денек выдался, старина, сказал он. – Давай-ка возвращаться к фургону. Народ все пьянеет и пьянеет. Глядишь, покалечат.

В тот год он должен был окончить школу. В марте ему исполнялось шестнадцать, и он уже мог работать, как взрослый мужчина. Дядя Ли, который был управляющим на бабушкиной ферме, предложил ему работу.

Последним этапом его детства был выпускной экзамен в школе. Он должен был прочитать по памяти отрывок; просматривая книги, он пытался выбрать что-либо по своему вкусу. Проблему решил отец.

Во время одной из своих поездок в город сквайр познакомился с конгрессменом Джимом Маккензи, который прославился в Вашингтоне тем, что повел борьбу против налога на хинин. Он произнес страстную речь в палате представителей, за что его прозвали Хининовым Джимом. Президент Кливленд назначил его послом в Перу, и он приехал домой попрощаться перед отплытием к месту нового назначения. Они со сквайром выпили за честь, оказанную округу Кристиан.

Сквайр, почувствовав потребность соответствовать достоинствам своего знакомого, похвастался способностями сына. Он сказал, что мальчик может запомнить во сне все, что угодно. Конгрессмен усомнился. Сквайр настаивал на своем. Конгрессмен потребовал доказательств. Сквайр предложил ему провести эксперимент: через несколько дней его сын должен будет продекламировать какое-нибудь произведение на выпускном экзамене в школе. Конгрессмену предлагалось выбрать произведение, мальчик поспит на нем, и конгрессмен сможет присутствовать при проверке результата.

Тогда Маккензи пришла в голову одна мысль.