Сокрушая ночь - Кэтрин Куинн

сражался с Патриком. В тот самый день, когда она пробудилась.

Если так продолжится, то я сожгу себя заживо еще до того, как Сириан успеет меня убить.

– Сколько злости. И как мало для этого понадобилось. – Король покачал головой. – Ты был очарован с тех самых пор, как она защитила своего никудышного брата на площади. Но тебе следовало прислушаться к своему старому другу и держать ее на расстоянии.

Исайя, он говорил об Исайе.

Хотелось бы мне освободить руки, дабы стереть с лица Сириана это самодовольное выражение. Он знал, на что надавить, а я не в той форме, чтобы бороться с ним. К тому же какая разница, заметил ли он мою ярость? Я хотел, чтобы он лицезрел ее – так его неминуемая смерть будет намного слаще, и я даже не стал бы применять к нему магию.

Нет, я бы обошелся простым затупленным клинком. Продлил бы его кончину, вспарывая тонкую кожу до костей.

Если бы правитель только знал, какой конец я рисовал ему в своем воображении, то, возможно, не стоял бы здесь, ухмыляясь так, будто уже победил.

Каждому хорошему генералу известно, что одна битва не определяет исход войны.

– Жаль, что ты не прислушался к его предупреждению, – цокнул Сириан. – Ты решил влюбиться в единственного человека, с которым никогда не сможешь быть. Вас бы ждала душераздирающая участь, если бы ты уже не приговорил себя к смерти.

Я проигнорировал комментарий о моей смерти, сосредоточившись на мелких деталях.

Король не присутствовал во время Созыва. Мне стало интересно, кто шпионил для него. Картер? Харлоу?

Сириан наклонил голову.

– Похоже, в пророчестве все-таки содержалась доля правды, – размышлял он вслух.

Словно призванные, слова зазвучали в моем сознании, ясные, точно колокольный звон. День вернется, когда тьма пленится светом.

В маминой книге преданий был отрывок о жрицах Солнца и их безнадежном пророчестве. Раньше я никогда не воспринимал его всерьез.

– А, вижу, ты его знаешь, – сухо заметил Сириан, когда меня осенило.

Если Киара – существо ночи – влюбилась в меня, потомка Рейны, свет…

Может ли способ исцеления в самом деле оказаться таким простым? Смогли бы мы вместе исправить мир?

Словно прочитав мои мысли, Сириан протянул:

– Все не так просто, как ты думаешь, мальчик. К тому же, уверяю тебя, в итоге все закончилось бы лишь разбитым сердцем. В нашем мире любовь совершенно бесполезна.

Любовь – такое простое слово для эмоции, обладающей большей властью, чем любая магия в королевстве. Она могла развязывать войны. Завершать их. Я убеждал себя, что любовь – единственное, чего я никогда не испытаю… но можно ли назвать это ощутимое давление в груди любовью?

Испытывал ли я любовь, представляя Киару в своих объятиях, вспоминая, как ее губы складывались в кривую улыбку, когда она придумывала какой-нибудь хитрый план или коварный ответ?

Цепи лязгнули, когда я поднял голову, которую по ощущениям будто нагрузили камнями. Резкая жалящая волна прокатилась по спине, но я не опускал подбородок. Проявлял гордость.

– Она не позволит тебе поймать ее, – заявил я. – Киара слишком умна для этого.

– Нет. Она в отчаянии и жаждет тебя, – отрезал Сириан. – Она выйдет из укрытия, чтобы спасти тебя от меня. – Невидимая петля на моей шее затянулась. – Как только она угодит в ловушку, у меня будут все три частицы, и я уничтожу их навсегда.

Уничтожит их. Не заберет. Не использует в своих целях.

Уничтожит.

– Почему для тебя это так важно? – Я натянуто улыбнулся. Теплая кровь скользнула по зубам. – Почему борешься за то, чтобы уничтожить день?

– Я борюсь за Асидию и ее народ, – пробормотал он. – Они могут воображать, будто хотят вернуть солнце, но только подумай о воцарившемся в нашем королевстве мире. Ночь успокаивает и умиротворяет. Она объединила смертных, сделала их единым целым.

Он говорил о смертных так, словно сам им не являлся.

Я прищурился в тусклом свете, разглядывая гладкость его обнаженной кожи.

Сириан десятилетиями сидел на троне, но все еще выглядел молодо. Возле губ не появилось ни одной морщинки, кожа на шее была слишком подтянутой для того, кому, предположительно, далеко за пятьдесят.

Что-то в нем было не так. И всегда было.

– Кто ты на самом деле? – Возможно, он объединился с могущественной сущностью, может, даже с богом. Сириан не настолько умен, чтобы заполучить подобную власть в одиночку. Он мог быть жестоким, но жестокость не равнозначна хитрости.

– Я служу гораздо большей цели, чем ты когда-либо сумеешь постичь. – Его серые глаза вдруг заполнились угольными вихрями, и я отшатнулся от неестественного зрелища.

Что за чертовщина?

Он моргнул, и глаза вернулись в нормальное состояние, но я знал, что видел. Мерцание безумной аномалии.

Сириан наконец-то явил мне проблеск монстра, скрывающегося под маской.

Он подошел так близко, как только осмелился. Еще дюйм – и я смогу оставить ему неприятный синяк в обмен на головную боль.

– Ты послужишь мне приманкой, – просто сказал он.

– Я прежде умру.

– Ты ничего не ведаешь, Мэддокс, и твое невежество станет твоей кончиной. – Мстительная ухмылка Сириана исчезла, и он снова двинулся вокруг меня, стук его сапог отдавался в черепе, словно барабан смерти.

– Тебе не победить, – на выдохе произнес я, понимая, что вот-вот начнется настоящая пытка. Кнут щелкнул, ударившись о пол, королевскому стражнику не терпелось приступить к наказанию.

– Ты всегда сосредоточивался на деталях, а не на общей картине, – добавил Сириан, захлопывая дверь камеры. – А пока, пожалуйста, наслаждайся развлечением. Надеюсь, оно поможет тебе стать более сговорчивым. В конце концов ты осознаешь, что все это было необходимо.

Кнут ударил прежде, чем правитель успел произнести последнее слово. Могу поклясться, что услышал, как он тяжело вздохнул, а затем его шаги прогрохотали по камням, обрекая меня на погибель.

Я впился зубами в нижнюю губу – и медный привкус крови наполнил рот. Тепло струилось по спине, просачиваясь в открытые раны и срывая с губ шипение.

Последовал очередной удар, но я не позволил себе даже вздрогнуть, не желая потворствовать удовольствию стража.

Король и его соратники причинили мне достаточно боли, но мой голос принадлежал только мне. Вместо того чтобы сосредоточиться на ударах кнута, я представил, как обхватываю руками горло короля и выжимаю жизнь из его бездушных глаз.

Я вообразил, как перерезаю глотку тому самому стражнику, который мучил меня сейчас, а затем поднимаю оружие на тех, кто схватил меня в Фортуне, и подвергаю их столь же ужасной участи. Мысли об их смерти придавали мне сил, позволяли находить новые цели с каждым последующим ударом.

Будь то фантазия или еще не наступившее будущее, но моя темная сторона обрела власть, и на этот раз я позволил ей это.

«Покажи, на что способен», – подумал я, закрывая глаза, когда новые удары обрушились на меня, рассекая кожу.

Я либо умру в этой камере, либо каким-то образом обрету свободу. Но каким бы ни был исход, я не позволю королю сломить мой дух.

Не сейчас, когда мне есть за что бороться.

Ради Асидии, ради Киары и ради себя самого я выживу и еще посражаюсь.

И пролью кровь.

Глава 5. Киара

Я не получал вестей уже несколько дней, но знаю, что ты жива. Может, мать и отец и разозлятся на меня, но хоть раз в жизни я рискну. Я собираюсь последовать твоему примеру.

Неотправленное письмо Лиама Фрея своей сестре Киаре Фрей, 50-й год проклятия

Проснувшись, я встретилась со взглядом ярко-голубых глаз Джейка.

– Доброе утро, – произнес он с встревоженной улыбкой.

Единственная лампа на прикроватной тумбочке в гостинице освещала мрачное помещение. Должно быть, я отключилась, как только мы переступили порог: сапоги все еще были на мне.

– Скажи, что вчерашний день мне приснился.

Джейк понуро покачал головой:

– Мне жаль, Ки. Хотел бы я, чтобы так и было.

Выругавшись, я приподнялась на локтях и принялась осматривать крохотную комнату с обшарпанными зелеными стенами.

– Теперь мы упустили свой шанс. Сириан либо убьет Джуда и заполучит Богоубийцу, либо заманит