Как крестьян делали отсталыми: Сельскохозяйственные кооперативы и аграрный вопрос в России 1861–1914 - Коцонис Янни

Практические результаты каждого из этих подходов были наглядно проиллюстрированы опытом двух селений, образовавших кооперативы в 1870-х гг.; они продемонстрировали различные пути решения кооперативных проблем при участии местных земств. В 1882 г. Домшинское ссудо-сберегательное товарищество в Вологодской губернии не смогло выплатить проценты по ссудам, полученным от земства и Государственного банка. Губернское земское собрание приняло неожиданное решение: вместо того чтобы по традиции санкционировать закрытие кооператива и переписывать его долги из года в год вплоть до списания недоимок, оно решило воспользоваться строгими законными процедурами и научить крестьян уважать те ценности, которые кооператив призван был внести в их жизнь, — строгую ответственность по долговым обязательствам и необходимость отчитываться в своих действиях. В том же году окружной суд объявил, что долг товарищества по ссудам составляет 13 263 руб. 46 коп. (проценты в размере 1122 руб. 80 коп. были списаны), и постановил, чтобы он был возвращен кооперативом незамедлительно. Члены товарищества проигнорировали предписание, и в 1888 г. (через 6 лет!) суд наконец санкционировал конфискацию имущества должников кредиторами. Представители земства в сопровождении полиции прибыли в село, но пришли к выводу, что имущество практически всех членов кооператива является неотчуждаемым по закону. Кое-как они смогли получить с должников 21 руб. (вероятно, в виде выручки от продажи некоторого количества одежды, обуви и незначительной домашней утвари). Власти в принудительном порядке изъяли у членов-должников еще 380 руб. наличными и в последующие годы арестовали банковские счета, на которых находилось 1300 руб. В 1898 г., после 16 лет судебных разбирательств, долг продолжал составлять более 10 тыс. руб.; земство объявило, что деньги безвозвратно потеряны, и закрыло дело[68].

Другой случай, в Новгородской губернии, показал, что более уравнительный подход, тесно связанный с общинными обычаями, также имеет печальные последствия. В 1870-х гг. земский уполномоченный объяснил жителям одной деревни, что они имеют право на земскую ссуду, но только при том условии, если учредят у себя ссудо-сберегательное товарищество. Это односельчане и сделали; после распределения средств каждый из них получил ссуду размером в 20 руб., часть которой была потрачена на общедеревенское празднование, а оставшееся — на уплату налогов и закупку товаров широкого потребления. (Вопрос о приобретении паев, очевидно, вообще не ставился.) Когда подошел срок выплачивать первоначальную ссуду, члены товарищества взяли у земства новый заем для погашения первого, а когда кооператив был признан не имеющим права на получение новых кредитов, те же поселяне открыли новое товарищество и начали новый цикл. К 1884 г. каждый житель деревни был должен различным кооперативам по 80 руб., и представитель земства в сопровождении уездного исправника прибыл в деревню, чтобы выяснить, «видят ли мужички пользу» от этих товариществ, то есть вкладывают ли крестьяне, и насколько продуктивно, полученные от земства деньги, чтобы потом, используя прибыль, выплатить ссуду. Расследователь отбыл, удовлетворившись единодушным и, казалось, всеобщим ответом: «Видим, батюшка, большую пользу, дай Бог тому здоровья, кто это задумал!» Крестьяне, конечно, имели в виду, что малые суммы помогают им бороться с трудностями и дороговизной в нередкие тяжелые годы.

Вскоре земство потребовало от товарищества выплатить первые платежи по ссудам, которые крестьяне поделили по 9 руб. 60 коп. на двор. Не имея больше земских ссудных капиталов, чтобы уплатить долг, они пошли к местным ростовщикам, которые и выдали им деньги под будущий урожай. Земский представитель, посланный собирать платежи, не подозревал о происхождении денег и был приятно удивлен, что кооператив выполняет свое предназначение, тогда как крестьяне обвиняли кооператив и земство в ростовщичестве, взимании процентов (осуждаемом в Библии) и в извлечении на них эпидемии холеры[69].

Самым интересным в обоих случаях является то, что каждая из сторон — и представители земств, и члены кооперативов — считала товарищество детищем противоположной; кооператив, таким образом, становился символом того образа действий, которого каждая из сторон ожидала от другой. Земские представители предполагали, что крестьяне учреждали кооперативы в порыве всеобщей инициативы, и это в конечном итоге делало крестьян полностью ответственными за собственные долги. С точки зрения самих крестьян-кооператоров, инициатива по созданию «товариществ» шла от земств, то есть тех учреждений, которые объясняли смысл товарищества, давали документы на подпись и деньги для распределения. На самом деле классических кооперативов не существовало вовсе; наличествовали только каркас, форма учреждения, пропагандируемого земством, — и поселяне, вряд ли склонные расставаться со своим имуществом, чтобы удовлетворить требования правительственных агентов.

2. Маслосыродельные артели и «естественное положение» крестьянства

Ссудо-сберегательные товарищества являлись самым распространенным типом сельскохозяйственных кооперативов во второй половине XIX в., но земства положили начало и другим видам кооперации, более сосредоточенным на крестьянине как производителе и стремящимся объединить все хозяйства в единое крупное целое для совместной обработки и продажи крестьянами своей продукции. Кооперативные активисты называли это «артелями», — ранее это слово использовалось для обозначения неформальных объединений производителей и рабочих, существовавших на временных (обычно сезонных) началах. Неформальные артели были обычны в сфере рыболовства, охоты, торговли и ремесел и позволяли определенному числу хозяйств объединять свои ограниченные ресурсы (снасти, оружие, инструменты и труд), к примеру, для совместного заготовления и продажи продуктов своего труда. В 1870-х гг. кооперативные деятели полагали, что с моральной и экономической точки зрения будет целесообразно перенести эти коллективистские (и весьма эффективные) принципы в другие сферы и формы производства, тем более что крестьяне были освобождены от крепостной зависимости и столкнулись с открытым рынком без соответствующего капитала[70].

Однако формальные кооперативные объединения должны были иметь уставы и капиталы, предоставленные некрестьяна-ми и правительственными учреждениями, а их члены, так или иначе, были подотчетны кредиторам. Из ассоциаций такого типа самой обычной была маслодельная артель, впервые организованная преимущественно усилиями Н.В. Верещагина. В течение шестимесячного визита в Швейцарию Верещагин познакомился с сыроварами, которые владели небольшим производством по переработке молока и производству сыра и масла. Дворянин, владевший поместьями в ряде губерний на Севере Европейской России, сразу осознал ценность подобных нововведений для местного крестьянства, так как земля там была менее плодородна, чем на юге, а продукты животноводства — не менее важны, чем зерно. Так как немногие крестьяне имели достаточный капитал для покупки необходимого оборудования, он предположил, что объединение западной технологии и российской традиции позволит коллективу домохозяев использовать свои скудные ресурсы с большей эффективностью. Верещагин убедил несколько северных земств в необходимости кредитовать эти рискованные предприятия и с 1868 по 1879 г. учредил 52 маслосыродельных кооператива в Санкт-Петербургской, Новгородской, Тверской, Ярославской и Вологодской губерниях; в Архангельской губернии, где земства не существовало, он привлек частные средства для учреждения еще одного товарищества. Крестьянам предлагалось брать ссуды на покупку новых механических маслобоек, поставлять молоко в артели в виде взносов, производить из него сыр и делить выручку от его продажи в зависимости от количества внесенного молока[71].