Мадам Поммери. Первая леди шампанского брют - Ребекка Розенберг

Через час снова ярко светит солнце. Мы всюду ищем Феликса, зовем его, но он так и не показывается.

– Нам нужно вернуться домой до темноты, – говорю я.

– Я хочу Феликса. – Луиза снова плачет.

Васнье подхватывает ее на руки.

– Запомни, что я сказал тебе. Матагот никогда не бросит такую хорошую девочку, как ты.

Он сажает ее в кабриолет между нами и закутывает в одеяло. Когда мы подъезжает к Эперне, она уже спит.

– Думаю, что смогу продать ткацкие и прядильные станки в пошивочную мастерскую Юбине, – говорю я Васнье. – Это позволит нам начать винодельню. Вы ведь останетесь, месье? Поможете мне с винодельней?

– Я останусь, чтобы помочь с ликвидацией шерстяного бизнеса. Это даст вам время подумать, стоит ли браться за виноделие.

– Спасибо, месье. – Я сжимаю ему руку, прежде чем осознаю, что делаю.

5

Более важные дела

Я тихонько захожу в аббатство Сен-Реми на мессу для сирот, всегда утешающую мне душу. Сироты, склонив головы, стоят на коленях на скамьях, а отец Андре молится за них. Оставленные в младенчестве на ступенях храма, эти дети никогда не видели своих родителей. Многие поступили из борделя «Альгамбра». Там для детей не место. От некоторых отказались родители, которые не могли их прокормить. Некоторые из родителей умерли от болезней или погибли на войне. Оставшимся без родителей детям приходится учиться в приюте жизненным ценностям и силе. Эти правила будут служить им опорой всю жизнь.

– Ваша служанка сказала мне, что я смогу найти вас здесь. – Мадам Дюбуа садится рядом со мной. От нее пахнет лавандовой пудрой, которую я подарила ей на Рождество.

– Простите, что я не встречалась с вами. – Я виновато опускаю плечи. – Все это время я пыталась разобраться с делами компании. Я даже несколько недель не заглядывала в приют.

– Как раз ради этого я и пришла, чтобы сказать вам. – Она хлопает меня по руке. – Мадам Верле взяла на себя ваши обязанности по руководству приютом.

Удар мне в ребра. Причем вполне заслуженный.

– Ей всегда хотелось руководить, и теперь она получила свой шанс. Как насчет уроков этикета? И обучения обязанностям служанки?

– Не беспокойтесь об этом. Теперь вам пора сосредоточиться на ваших делах.

– Но как волонтеры узнают мою программу? – спрашиваю я. Сидящие перед нами монахини недовольно оглядываются на нас.

– Мадам, ведь мы помогали вам двадцать лет, – шепчет мадам Дюбуа.

Утренний свет льется сквозь розовое окно. Сироты поют гимн.

Я прижимаю пальцы к губам.

– А что будет с их уроками?

Она машет рукой.

– Молодой учитель из Парижа учит их читать и писать.

Я поднимаю в воздух палец.

– Им необходима и несложная арифметика для службы в богатых домах.

– Я скажу ему об этом. – Она снова хлопает меня по руке. – Теперь вам надо думать о вашей семье, мадам, а приют позаботится о сиротах.

Я с благодарностью хватаю руку мадам Дюбуа.

– Передайте дамам, что я постараюсь вернуться как можно скорее.

В конце мессы служка в длинном белом одеянии задувает свечи. Тот самый мальчик с птицами.

– Вы знаете что-нибудь про этого мальчика? – спрашиваю я у нее, когда мы выходим вместе.

– Вы имеете в виду того бледного мальчика? Я знаю только, что он живет у монахов. – На прощанье она целует меня в обе щеки. – Мы не подведем вас, мадам. Приют в хороших руках.

Двадцать лет назад я создала безопасное место для несчастных детей. Мне больно, что я не буду бывать там каждый день, но теперь мне нужно сосредоточиться на винодельне, если я действительно хочу сделать так, чтобы все стало как прежде.

Покинув священные чертоги, я быстрым шагом иду к отцу Питеру, чтобы предложить работу мальчишке из алтаря.

* * *

Как-то вечером я читаю Луизе книжку в детской, а Люсиль складывает белье. Мы слышим громкий стук внизу, и Люсиль бежит посмотреть, кто там. Вскоре до меня доносится чей-то бас, потом адский вопль.

Луиза, широко раскрыв глаза, сжимает мое запястье. Подхватив ее на руки, я на цыпочках спускаюсь по лестнице в халате и ночном чепчике. Пронзительные звуки слышатся за дверью кухни. Люсиль и мужчина о чем-то спорят, а из-за пронзительного вопля Луиза прижимает к ушам ладони. Я подношу палец к губам, чтобы она не ныла. Я не могу оставить Люсиль наедине с пришедшим и резко распахиваю дверь, чтобы застать их врасплох.

Люсиль наливает молоко в блюдце на столе, а Анри Васнье сжимает в руках извивающееся существо с крошечной треугольной мордой. Огромные, острые уши поворачиваются в нашу сторону. Существо широко раскрывает пасть с острыми как иглы зубами и издает ужасающий вопль.

– Феликс! – Луиза бежит к нему.

Матагот вырывается у Васнье, прыгает на стол и лакает молоко. Луиза протягивает к нему руку, а он шипит и выгибает спину.

– Феликс, это я.

Люсиль кладет рядом с блюдцем куриную ножку, и Феликс жадно набрасывается на нее.

– Откуда он взялся? – спрашиваю я у Васнье.

– Я собирался вернуться в Шиньи и найти его. Сегодня я наконец его поймал.

Матагот пожирает курятину, а его глаза с золотыми крапинками глядят на Луизу. Я удерживаю ее.

– Пока не подходи к нему, лапушка. Он одичал.

– Феликс, неужели ты не помнишь меня? – спрашивает Луиза.

Он крадется к краю стола и прыгает на нее. Я загораживаю ее лицо.

– Нет, нет, не обижай ее.

Она ловит его на руки, и Феликс утыкается мордочкой в ее шею.

– Он просто был голодный, мамочка. – Она обнимает кота. – Ему нужны только сливки и цыпленок, и он снова становится добрым.

– Лапушка, ты только не приближай к нему лицо. Он был диким, и сейчас невозможно сказать, чего от него ждать.

Но Феликс уже успокоился и мурлычет у нее на груди. Вся его ярость исчезла без следа. Луиза глядит круглыми глазами на Васнье.

– Спасибо, месье, что вы нашли его.

Я хмуро гляжу на него.

– Я провожу вас. – Мои тапки шлепают по полу, за моей спиной звучат его шаги. – Вы ездили в Шиньи и искали матагота?

– Пару раз, – смеется он.

– Не уверена, что мне надо благодарить вас. Лучше бы вы не привозили это исчадие.

– Луиза так привязана к нему, и я подумал, что это принесет ей радость и утешит. – Он опускает глаза на котелок, который держит в руках. – Простите, если ошибся. Я не очень много общался с детьми.

Конечно, он прав, и матагот утешает ее. Я открываю дверь, выхожу на ночной воздух и вдыхаю