Дочь Роксоланы. Наследие любви - Наталья Павлищева

Всем своим видом шехзаде давал понять, что не заметить такую мелочь, как Михримах, нетрудно. Но Михримах этим не возьмешь; пользуясь тем, что большинство находившихся поблизости придворных обернулись или хотя бы прислушались, она также звонко продолжила:

– Хвала Аллаху! А то я забеспокоилась, что вы в своем санджаке совсем забыли правила приличия. Если вас, конечно, им вообще учили…

Зеленые глаза смотрели с вызовом.

Не давая брату опомниться, она тут же поинтересовалась:

– Вы завтра едете верхом, как пожелал Повелитель?

– Я еще не знаю. Возможно. – Мустафа откровенно злился из-за невозможности ответить ей резко. – Извините, султанша, у меня дела. Хуррем Султан…

Михримах бросила ему вслед:

– Мне сказать отцу, что вы не желаете кататься с ним и шехзаде?

Чертова девчонка! Мустафа даже зубами заскрипел. Знала, чем взять. Отказаться от приглашения Повелителя нельзя, это оскорбление султану. Обернулся:

– Я такого не говорил. Я сказал, что пока не знаю.

Михримах кивнула.

– Хорошо, я передам, что вы пока думаете, принять ли приглашение Повелителя.

Роксолана почти потащила дочь подальше.

– Хватит уже злить его, Михримах.

А вслед им неслось:

– Я поеду!

Михримах довольно кивнула.

– Вот теперь я точно знаю, что он поедет. Это чтобы не тащить зря Эсмехан, она, конечно, уже уверенно сидит в мужском седле, но не очень его любит.

– Что?! Ты и Эсмехан посадила в мужское седло?!

Михримах только плечами пожала.

– В женском она сидела и без нас с Рустемом-пашой.

Роксолана только вздохнула.

– Повелитель знает?

– Нет, мы сейчас ему об этом сообщим…

– Михримах, – зашипела мать, – закончится тем, что тебя саму посадят под замок.

Принцесса остановилась, ее бровь надменно приподнялась.

– Валиде, как вы думаете, зачем Повелитель позвал и меня кататься? Чтобы показать этим олухам шехзаде, и Мустафе в том числе, что прекрасно держаться в седле может даже девушка. Чтобы пристыдить их. А если и Эсмехан справится, то Селиму останется только рвать на себе волосы от позора.

– Он плохо ездит?

– Он ленивый тюфяк! Хорошо, что ему не грозит стать султаном, иначе империя просто заснула бы от такого падишаха. Вы поможете мне убедить Повелителя, что Эсмехан стоит ехать в мужском седле.

Эти переходы тоже в стиле Михримах. Роксолана только покачала головой.

– Кто возьмет тебя замуж…

– Тот, кого я сама выберу! – объявила строптивая принцесса.

У султана в это время был Рустем-паша. Услышав, что пришли Хуррем Султан и Михримах Султан, Повелитель кивнул:

– Гель! (входи)

Он тепло приветствовал жену и дочь, улыбнулся, кивая на Рустема:

– Мы как раз говорили о завтрашней поездке. Твоей лошади уже залечили ногу, но обещай не пускать ее галопом, чтобы не вылететь из седла.

– Хорошо, отец, – подластилась Михримах. – А вы обещайте, что Эсмехан тоже сможет поехать с нами…

– Пусть едет, я буду рад видеть племянницу, – рассмеялся султан и тут же получил продолжение.

– …в мужском седле.

Роксолане показалось, что только привычка скрывать свои эмоции и держать руки сложенными на виду не позволила Рустему-паше схватиться за голову.

– В мужском седле?! – ахнул Сулейман.

– Повелитель, она прекрасно держится. Конечно, не как я или Мехмед, но получше Селима. Пусть братцу станет стыдно, глядя на принцессу.

– Кто ее научил ездить верхом в мужском седле? – Султана не собьешь льстивыми речами, хотя разумность рассуждений дочери он отметил.

– Я! – объявила Михримах, твердо глядя в лицо отца.

– Ты?

– Я, Повелитель.

Но глаза Сулеймана смотрели требовательно, он очень не любил лжи. Пришлось со вздохом добавить:

– Ну, и Рустем-паша помогал… советами! – Михримах посмотрела на Рустема с вызовом; мол, без твоих советов могла бы и обойтись.

Султан не выдержал:

– Хуррем Султан, ты ошибочно родила это создание девочкой. Ей следовало быть шехзаде. Иди, не мешай мне.

– Так Эсмехан едет? Михримах упертая, если что-то задумала, лучше согласиться. Даже Повелителю.

Тот притворно вздохнул:

– Если она свернет себе шею, виновата будешь ты. Идите уже, мне нужно поговорить с Хуррем Султан.

Дождавшись, когда за дочерью и Рустемом-пашой закроются двери, Сулейман вздохнул уже не притворно:

– Хуррем, за кого ее можно будет выдать замуж? Язык словно жало.

– Она сегодня сказала, что только за того, кого выберет сама.

– Она выберет…

Рустем за пределами кабинета Повелителя осторожно поинтересовался:

– Султанша, зачем вам нужна Эсмехан? Действительно чтобы укорить шехзаде Селима? Но он не раз видел, как ездит принцесса.

– Это не мне нужно, это ей.

Михримах ходит так, что только накидка за спиной развевается. Конечно, рядом с матерью или кем-то из женщин она выступает степенно, но Рустема-то можно не стесняться, он свой.

– Ей? А ей зачем, похвастать перед Повелителем?

– Нет, перед…

Михримах вовремя прикусила язычок, остановилась, сверкнула зелеными глазами на своего наставника:

– Это женские тайны, паша!

Обдала его зеленым огнем и отправилась прочь, высоко подняв головку. Рустем невольно расхохотался вслед. Женские тайны… нет уж, как женщину он ее не воспринимал совсем. Конечно, Михримах выше матери, тонкая, стройная, он прекрасно знал, что красивая, поскольку рядом с наставником принцесса не закрывала лицо яшмаком, понимал, что она уже достаточно взрослая, чтобы выйти замуж и скоро выйдет, но…

И вдруг Рустема обожгло: а что «но»?

Хороша? Да. Умна? Да.

А еще страшно строптива, даже задириста, беспокойна, ловка и любознательна. Она знает почти все, что знает шехзаде Мехмед, который гордится своим образованием. Хорошо владеет клинком и прекрасно держится в седле, стреляет из лука…

Это все Рустему знакомо давно, сам многому учил или хотя бы тренировал. Но сейчас впервые осознал, что Михримах девушка – красивая, стройная, с заливистым, очень похожим на материнский смехом и звонким голосом …

И глаза у нее зеленые… а губы алые, небольшие… шея высокая с нежной кожей… и на щеке кожа тоже нежная, как у персика, вызревшего на ласковом солнышке…

Сердце паши вдруг застучало как-то… Нет! О Михримах таким образом даже думать нельзя! Нет, она только ученица – способная, даже талантливая, она строптивая принцесса и все тут!

Но перед глазами стояли насмешливые зеленые глаза, и в ушах звучал серебристый голосок, объяснивший ему о женской тайне…

Рустем так задумался, что вздрогнул, услышав голос Хуррем Султан:

– Рустем-паша, зачем вы взялись обучать верховой езде еще и Эсмехан Султан? Одной проблемы мало?

Кивок султанши в сторону ушедшей – вернее, умчавшейся – дочери показал, кого Роксолана считает проблемой. Губы Рустема чуть тронула усмешка:

– Нет, султанша, я не учу Эсмехан. Да и Михримах уже не учу тоже, она прекрасно держится в седле.

Михримах никуда не ушла, она стояла снаружи, беседуя с приехавшей и Эдирне, дочерью Фатьмы Султан Ханзаде Султан, еще одной племянницей Повелителя.

– Я говорила Ханзаде Султан, что мы завтра едем кататься верхом. Она тоже просится.

Ханзаде вдова, недавно потерявшая мужа, избавиться от которого мечтала с первого дня замужества. Потому у султанши любой мужчина моложе шестидесяти вызывал интерес.

– Рустем-паша, я слышала, что вы теперь третий визирь?

– Да, султанша, – кивнул изумленный Рустем. Ей-то какое дело? Для Рустема существовала султанская семья, состоящая из самого Повелителя, его пятерых сыновей и дочери и Хуррем Султан как единственной жены, и весь остальной мир, до которого дела не было. Ханзаде Султан в понятие султанской семьи не входила.

– Я тоже хочу поехать покататься завтра.

Михримах напряженно наблюдала, как двоюродная сестра блестит глазами на Рустема-пашу. Вот еще! Будет тут на их Рустема заглядываться! Принцесса дернула плечиком.

– Вон там спроси разрешения! – кивнула назад в сторону кабинета Повелителя.

– Да, я спрошу у Повелителя. Как раз иду к нему передать письмо от матери.

– Могла бы и евнуху отдать, – пробормотала под нос Михримах.

Настроение было испорчено. Объяснить почему принцесса не смогла бы и сама. Испорчено, и все тут.

– Рустем-паша, вы теперь и ее будете учить ездить?

Рустем удивленно покосился на принцессу.

– Я учил только вас и ваших братьев.

– Ладно, мне пора, пойду обрадовать Эсмехан.

Глядя вслед стремительно удалявшейся дочери (всегда было забавно наблюдать, как следом за принцессой семенят ее евнухи), Хуррем покачала головой.

– Достается вам от нее, Рустем-паша?

– Я привык…

Глаза у дочери, как у матери, ум такой же, в кого характер? Рустем почему-то подумал: неужели и Хуррем Султан была такой же строптивой в молодости? Как же Повелитель с ней справился?

И осадил сам себя: тебе-то какое дело?