Дочь Роксоланы. Наследие любви - Наталья Павлищева

– А вы только шехзаде учите? – неожиданно для себя произнесла Михримах. Она еще сама не успела осознать мелькнувшую задумку, а язык уже произносил нужные слова.

Рустем удивленно посмотрел на принцессу.

– Я же только что предложил вам…

– Не меня – Эсмехан Султан!

Конечно, Рустем знал племянницу Повелителя – дочь его сестры Шах Султан Эсмехан Султан, но никогда не слышал, чтобы та увлекалась владением мечом.

– Султанша желает учиться владеть оружием?

– Оружием? – нахмурила брови Михримах. – Нет, ездить верхом. Она сидит в седле, но не так хорошо, как … – хотела сказать «я», но произнесла иное, – …ваш любимец Баязид.

Рустем с трудом сдержал улыбку. Султанша готова заставить его заниматься верховой ездой с кем угодно, только бы отвадить от Баязида.

– Да, султанша, если позволит Повелитель.

– Позволит! – ехидно пообещала Михримах.

Если честно, то Эсмехан вовсе не собиралась учиться ездить в мужском седле, а в женском и без Рустема-паши держалась хорошо. Но разве можно отбиться, если Михримах что-то задумала?

– Зачем мне мужское седло?

– Я хочу, чтобы Рустем учил тебя, а не Баязида!

– Михримах… – застонала Эсмехан.

Они ровесницы и двоюродные сестры: мать Эсмехан Шах Султан, прозванная Хурбан за светлый цвет волос, и Повелитель – брат и сестра. Но насколько же девушки разные!

Вот и сейчас Эсмехан меньше всего интересовала перспектива превратиться в лихую наездницу. Михримах даже губу кусала с досады, понимая, что заставить Эсмехан раз за разом взлетать птицей в седло или поднимать коня на дыбы будет просто невозможно. Либо на это уйдет столько времени, что задумка потеряет смысл.

– Ладно, будешь ездить в женском седле. Или я научу тебя сама!

Подруга только промычала что-то маловразумительное, едва ли осознав перспективу стать ученицей Михримах.

– Эсмехан, на кого это ты смотришь? – подозрительно прищурилась Михримах.

Она никогда не видела подругу столь взволнованной и смущенной одновременно. Та, прикрыв лицо яшмаком, осторожно выглядывала с балкона второго этажа вниз, где во дворе Абас-ага, евнух Роксоланы, беседовал с каким-то рослым красавцем.

– Кто это?

Михримах пожала плечами.

– Шехзаде Мустафа.

На следующий день Михримах буквально вытащила Эсмехан на конную прогулку, но толку было мало: подруга рассеянна, и ее мысли заняты чем угодно, только не выездкой. И все же Михримах вынудила Эсмехан усвоить несколько уроков.

На счастье Эсмехан, Михримах отвлекли другие дела, несколько дней подруга могла пожить спокойно, но эти дни привели к неожиданному результату…

Эсмехан не ела, не пила, она лежала в постели, не желая никого видеть и ничего делать. Присматривавшая за принцессой Анвер-хатун даже перепугалась.

– Вай! Что с вами? Вы больны?

– Нет, отстаньте от меня.

Через день, отчаявшись уговорить принцессу принять хотя бы лекарство, Анвер-хатун отправилась к Михримах.

– Михримах Султан, нужна ваша помощь. Эсмехан Султан в депрессии.

– Какая еще депрессия, у нее жизнь спокойная, как у рыбки в пруду. Хорошо, я завтра зайду проведать принцессу.

Правда, завтра Михримах намеревалась поехать с братьями верхом, причем на сей раз должны отправиться все шехзаде, включая приехавшего из Манисы Мустафу. Конечно, сам Мустафа не поехал бы с братьями ни за что, но Повелитель тоже намеревался присоединиться и приказал быть.

У Мустафы сложные отношения с остальными шехзаде, вернее, он старательно не замечал братьев, словно тех и не было. Но отказать Повелителю не посмел. Его время не подчиняться еще придет, а тогда, в 1538 году, не рисковал.

Додумать о завтрашней поездке Анвер-хатун не позволила.

– Сейчас!

Михримах изумленно смотрела на калфу, она что, с ума сошла – приказывать принцессе?!

– Эсмехан Султан очень плохо, а Шах Султан в Стамбуле нет. Мне к Хуррем Султан идти? Но вы же с Эсмехан Султан подруги, может, вам расскажет, в чем дело?

– Хорошо, пойдем.

Эсмехан действительно выглядела несчастной и безучастной ко всему. На расспросы ответом были простые слезы.

– Вот видите, видите! – суетилась Анвер-хатун.

– Выйдите все прочь. Быстро! – крикнула Михримах.

Слуги вылетели за дверь и плотно прикрыли ее за собой. Ослушаться принцессу не рисковал никто, Михримах не племянница, а любимая дочь Повелителя, которой позволительно все.

Михримах присела на постель возле несчастной подруги, взяла ее безвольную руку.

– А теперь рассказывай, что стряслось.

– Ничего, – замотала головой Эсмехан, но полные слез глаза говорили совсем другое.

– Если ты будешь врать мне, я обижусь. Ты…

И тут она сообразила.

– Ты влюблена?!

– Да, – еле слышно прошептала Эсмехан.

– Влюблена…

Михримах с трудом сдержалась, чтобы не закричать от восторга. Надо же! Их Эсмехан влюбилась!

– Это замечательно!

– Нет, – последовал поток слез.

– Почему? Кто он?

В ответ только слезы.

– Ладно, – попробовала зайти с другой стороны Михримах, причем в буквальном смысле, потому что Эсмехан отвернулась от нее и зарылась лицом в подушку. Пришлось обойти постель и присесть с другой стороны. – Как его зовут?

Голос почти вкрадчивый: мол, я готова помочь.

– Мустафа, – прошептала несчастная влюбленная.

– Мустафа… – почти мечтательно повторила Михримах, словно пробуя имя на вкус.

Озарение сегодня приходило рывками, перед глазами возникла картина взволнованной Эсмехан, осторожно разглядывавшей кого-то внизу.

– Шехзаде Мустафа?!

– Да…

Михримах просто плюхнулась на постель. Нашла в кого влюбиться! У Мустафы гарем, он двоюродный брат, он заносчив… Красив, конечно… Да, не будь он братом, Михримах и сама могла бы влюбиться.

Нет, не могла бы! Таких зазнаек, как Мустафа, принцесса терпеть не может!

Ладно, свое отношение к старшему брату можно оставить в покое, а вот что делать с этой ревущей дурехой, которая не просто намочила все подушки, но и отказывается есть?

– А чего ты плачешь?

– Меня никогда не отдадут ему. И он меня даже не замечает.

– Мустафа никого не замечает. А он тебя видел?

– Да, я проходила по саду…

– Просто прошла мимо?

– А что нужно было сделать?

– Прекрати реветь, поешь что-то, хорошенько поешь, сходи в хаммам и чтобы к завтрашнему утру была готова ехать кататься верхом!

В Михримах проснулась деятельная натура.

– Зачем? – Глаза несчастной Эсмехан смотрели сквозь слезы, но уже с надеждой.

– Завтра все мы – шехзаде и я – едем с Повелителем кататься верхом. Мустафа тоже. Ты поедешь с нами!

– Но Повелитель меня не звал.

– Я зову, этого достаточно. Все, перестань реветь, кушай и пойдем в хаммам. Я с тобой.

Было непонятно, к чему относится это «с тобой» – то ли к походу в хаммам, то ли вообще.

Михримах решила все же сходить к султану. Она была одной из немногих, кто имел право выхода за ворота, конечно, в сопровождении евнуха и охраны, но все же.

Принцессу заметила Роксолана.

– Куда ты собралась, Михримах?

– Повелитель завтра едет со всеми шехзаде покататься верхом, хочу попросить у него разрешение поехать и Эсмехан Султан. Что ей сидеть одной?

– Ты к Повелителю? Подожди, я тоже пойду, у меня есть дела.

Так даже лучше, при матери отказать отец не сможет. Да и без того не должен бы.

Стоило войти в главный сад, почти сразу увидели Мустафу, который беседовал с Хадимом-пашой. Михримах пригляделась внимательней. Раньше никогда не задумывалась о том, каков старший брат, просто помнила, что хорош собой. Но если Эсмехан влюбилась, значит, есть во что.

Роксолана с тревогой наблюдала, с каким откровенным интересом разглядывает Мустафу дочь.

– Михримах, почему тебя интересует шехзаде Мустафа?

– Валиде, он красивый?

– Да, а почему ты спрашиваешь? – Тревога в материнском сердце росла, как облака в грозу.

– В него можно влюбиться?

– Ты влюблена в шехзаде Мустафу?!

– Нет, что вы! Я просто оцениваю его как мужчину.

– Михримах, прекрати говорить глупости. Повелитель дал тебе слишком много воли.

Почуяв, что дело может закончиться плохо, Михримах быстро зашептала матери:

– Это не для меня! В него влюблена Эсмехан Султан.

К тому времени они почти поравнялись с Мустафой. Игнорировать двух султанш сразу Мустафа не мог. Не мог, не имел права, все же перед ним была главная султанша… Но сделал это, он продолжил говорить с Хадимом-пашой, в то время как сам паша склонил голову перед султаншей.

И тут же поплатился. Голосок Михримах зазвучал громко и, как всегда, насмешливо.

– Шехзаде Мустафа, вы стали плохо видеть?

Мустафа только зубами заскрипел от наглости сестрицы, но вынужден был хотя бы кивнуть султанше.

– Хуррем Султан… Михримах Султан… Извините, я действительно вас не заметил, беседуя.

Всем своим видом шехзаде давал понять, что не заметить такую мелочь, как Михримах, нетрудно. Но Михримах этим не возьмешь; пользуясь тем, что большинство находившихся поблизости придворных обернулись или хотя бы прислушались, она также звонко продолжила: