Две недели на Синае. Жиль Блас в Калифорнии - Александр Дюма

увязали в грязи по колено и вне­запно останавливались. Хотя мы никак не были располо­жены идти пешком по такой трясине, нам приходилось спешиваться; вскоре нам пришлось преодолевать настоя­щие бурные потоки, мы промокли по самую грудь, и эти омовения, хотя и более освежающие, чем александрий­ские бани, были куда менее приятными. Взошла луна и, слабо освещая нам путь, придала новые краски этому дивному пейзажу. Несмотря на трудности дороги, мы не могли остаться равнодушными к окружающим нас кра­сотам: на вершинах холмов, отделяющих долину от пустыни, грациозно раскачивались пальмы, отчетливо выделявшиеся на фоне ночного неба, и на каждом шагу нам встречались мечети, стоявшие на самом берегу Нила, в тени окружающих их густолиственных смоковниц, которые склоняли к песку свои длинные ветви. К сожа­лению, каждые несколько минут нас вырывал из этого восторженного состояния какой-нибудь канал, куда нам нужно было спускаться, или какая-нибудь трясина, где мы вполне могли увязнуть; так что, когда на горизонте появилась Розетта, мы уже настолько основательно про­мокли, что в башмаки у нас, как у Панурга, вода просо­чилась через ворот рубашки.

По мере того как мы приближались к городу, настрое­ние у нас становилось все радужнее; нам уже виделась комната с закрытой дверью, где мы взамен нашей мокрой одежды надеваем на себя платье какого-нибудь доброго мусульманина, поскольку наши чемоданы остались в Александрии и весь наш гардероб ограничивался тем, что было у нас на теле. К тому же начал жаловаться на голод желудок, и мы с наслаждением вспоминали вчерашнюю вечернюю трапезу, мечтая о таком же ужине, даже если бы нам пришлось есть его руками; что же касается постели, то мы так страшно устали, что нас вполне устроил бы первый попавшийся диван. Как видим, мы были донельзя покладисты. С таким настроением мы и приблизились к воротам Розетты. Увы, они оказались закрыты!

Мы стояли словно громом пораженные: из всех воз­можных вариантов только этот не приходил нам в голову; мы стучали изо всех сил, но стражники не желали ничего слышать. Мы сулили бакшиш, это великое средство ула­живать любые недоразумения; к несчастью, щели в воро­тах не были достаточно широки, чтобы просунуть в них пятифранковую монету. Мухаммед просил, молил, угро­жал — все оказалось тщетно. Тогда он повернулся к нам и со спокойной убежденностью заявил, что этим вечером войти в Розетту не представляется возможным; впрочем, мы поняли, что это была правда, по истинно мусульман­ской покорности самого Мухаммеда и наших погонщи­ков, тотчас же начавших оглядываться по сторонам в поисках удобного места для лагерной стоянки. Что же касается нас, то мы впали в такую ярость, что еще более четверти часа стояли вдвоем перед воротами. Наконец Мухаммед вернулся и сообщил нам, что он обнаружил весьма удобное место для бивака. Ничего не оставалось, как последовать за ним, что мы и сделали, изрыгая про­клятия. Он привел нас к мечети, стоящей в окружении цветущей сирени, где под двумя великолепными паль­мами уже были разостланы наши ковры; на них мы и легли с голодными желудками и с мокрыми телами, но усталость взяла свое: какое-то время мы дрожали в ознобе, но в конце концов впали в забытье, которое тем, кто увидел бы нас неподвижно лежащими на земле, показалось бы вполне похожим на сон. На следующее утро, открыв глаза, мы поняли, что на помощь вчераш­ней воде пришла утренняя роса, так что наши тела бук­вально закоченели от холода; при всем нашем желании подняться, у нас не сгибался ни один сустав: мы не могли пошевелиться в своих одеждах, словно заржавленные кинжалы в ножнах. Мы кликнули на помощь Мухаммеда и погонщиков; будучи привычнее нас к ночлегу под открытым небом, они встряхнулись и подбежали к нам. Мы были полностью скованы в движениях: слуги под­няли нас за плечи, как паяц поднимает арлекина, и при­слонили к пальмам, лицом к восходящему солнцу; несколько мгновений спустя мы ощутили благодетельное действие его лучей, а вместе с теплом стала возвращаться и жизнь; мало-помалу мы отогрелись; наконец, около восьми часов утра у нас появилось ощущение, что наши тела стали достаточно подвижны, а наша одежда доста­точно просохла, чтобы мы могли вступить в город.

IV. ПЛАВАНИЕ ПО НИЛУ

Дома в Розетте кирпичные, и некоторые из них имеют пять-шесть этажей; их нижние аркады опираются на колонны из розового гранита, имеющие разные размеры и все без исключения найденные среди развалин древней Александрии.

Нил, который омывает город, образуя в нем удобную гавань, обступают с обеих сторон красивые и просторные рисовые поля, чей нежно-зеленый цвет изумительно контрастирует с темной массой черных смоковниц и стройными пальмами, исчезающими за горизонтом.

Французский консульский агент г-н Кан принял нас весьма любезно и представил своей жене и дочери. В обществе этих дам мы встретили еще одного нашего со­отечественника, г-на Амона, искусного ветеринара, выпускника Альфорской школы, вот уже пять или шесть лет состоявшего на службе у паши Египта; в Розетте он женился на девушке-коптке. Копты, как известно, хри­стиане, так что этот брачный союз никак не затронул его религиозных верований, однако имелось нечто необыч­ное в том, как он был заключен. Когда г-н Амон твердо решил жениться, он навел справки, есть ли в округе девушка на выданье. Особа, к которой он обратился и которая выполняла поручения подобного рода, взялась за поиски и два или три дня спустя дала утвердительный ответ. Она отыскала для него красивую коптскую девушку четырнадцати лет. Господин Амон пожелал увидеть ее. Поскольку подобное требование противоречило всем местным обычаям, г-ну Амону ответили, что исполнить его просьбу невозможно, однако он вправе поинтересо­ваться чем угодно, и ему честно ответят на все его вопросы, даже на те, какие на первый взгляд покажутся чрезвычайно нескромными. Вероятно, ответы оказались весьма благоприятными для невесты, ибо уже на следу­ющий день ее родителям был предложен надлежащий выкуп, на который они согласились. После этого был выбран день брачной церемонии, и в назначенный час г-н Амон, с одной стороны, и родители невесты — с дру­гой встретились у кади. Деньги были пересчитаны, девушка послужила распиской, и супруг увел с собой супругу. Только у себя дома он снял с нее покрывало. Его ни в чем не обманули, и г-н Амон по сей день не может нарадоваться этому браку, похожему на игру в жмурки.

Однако не следует думать, что так бывает всегда. Порой случаются жестокие разочарования. В таких слу­чаях обманутый муж просто-напросто отсылает супругу обратно к ее родителям, вручив ей второй выкуп, такого