Нотариус - Екатерина Сереброва

То, что не Коновалов в результате убил Давыдяна, как-то и не поддавалось сомнению Александра – он чувствовал, что действовал некто еще. Для презрения к нему Остапенко хватало и попытки отравления – тоже не малая вина. Весь облик Коновалова тогда показался юному впечатлительному Саше каким-то слишком щепетильным и осторожным, умеющим и заранее продумывающим детали (а покушение явно было не первым в жизни Коновалова, хоть следствию и не удалось доказать ни единого), никак не годным для более грязных или настолько прямых способов избавиться от неугодного лица.

Но вдруг Александр ошибался? И Коновалов куда большее Зло, не заслуживающее и призрачного шанса на спасение?

Пока Саша медленно полыхал внутренним гневом за свою вечную тягу к спасению и необдуманность сего поступка, бизнесмен внимательно изучал его. Остапенко дернулся, как от удара электрическим током, заставив себя вернуться мыслями к насущному и не строить лишних догадок. Что сделано – то сделано. Пора и честь знать.

– Рад, что вы больше не умираете, – как можно равнодушнее произнес Саша. – Теперь, полагаю, вам пора домой. Я даже могу отвезти вас.

– Исключено.

– Что же может меня остановить? – скептически приподнял брови Александр, мысленно уже вернувшийся к жене, в теплый дом, под холодный душ…

– Стреляли в вас, – бескровными губами, с непроницаемым выражением лица изрек Коновалов.

Остапенко обалдело застыл с приоткрытым ртом.

3

Саша не поверил бизнесмену на слово. Коновалову требовалось убежище – это ясно. И он на все пойдет, лишь бы уговорить Остапенко оставить его у себя. Но Александр абсолютно не горел желанием присматривать за этим опасным человеком. Саша не боялся его ни на йоту, но проблем себе никак не хотел, как и углубляться во всю эту историю, итак уже неприлично затянувшуюся.

– Какие у них причины убивать меня? – резонно спросил Остапенко.

– Я не знаю. Но если позволите остаться – поразмышляем, выясним вместе. Я вижу, вы сомневаетесь – еще бы, – слабо кивнул Коновалов, будто и вправду понимая собеседника. – Если б они целились в меня, пуля вошла бы сюда, – он постучал себе по лбу левой, здоровой рукой. – Но вы наклонились и избежали страшной участи.

– Не может этого быть, – помотал головой Саша. – У меня нет врагов.

– Убийца приблизительно стоял за колонной у третьего столика, – продолжал Коновалов свою удивительно логичную и продуманную версию. – Следовательно, слева от меня и ближе к вам. Я сидел вполоборота, поэтому пуля прошла в правую руку, а не в левую. Прицеливаться же ему было явно сподручнее с того места как раз потому, что мишенью выбрали вас. Ваш затылок, если быть точнее, – разъяснил он.

– А вы, я вижу, разбираетесь, – едко бросил Саша, складывая руки на груди. Стоять перед ним, словно нашкодивший ученик (а Коновалов – растолковывающий информацию учитель), ужасно надоело, и он взял ближайший стул, развернул его и сел, деловито свесив руки со спинки.

– Я очень наблюдателен. И, похоже, могу признать стрелявшего – я немного уловил черты его лица, но пока и не представляю, как его описать. Слишком все расплывчато.

– Эдак вы… осведомлены, – нехорошо сощурился Александр. Он тоже умел быть суров и угрожающ, если дело того требовало. Он непроизвольно сжал кулаки, что не укрылось от глаз Коновалова.

Тот, к неожиданности Александра, тяжко вздохнул.

– Я ничего не знал о покушении, клянусь.

На лбу Коновалова проступила испарина. Вряд ли он стал бы так подставляться, если б хотел по какой-то причине избавиться от Саши. Момент для выстрела был выбран явно неудачный.

– Хорошо, – хмуро кивнул Остапенко, сбавляя обороты и поднимаясь на ноги. – Выспитесь, как следует. Мы продолжим разговор после, – он развернулся, чтобы уйти.

– Александр, – позвал его Коновалов. Саша раздраженно обернулся. – Не возвращайтесь домой. И отошлите, как можно скорее, свою жену на отдых. Я все ей оплачу.

– Без вас уж как-нибудь разберусь, – буркнул Остапенко, не понимая, откуда в бизнесмене проснулось столько внезапной заботливости и благотворительности. Не иначе как последствия шока.

– Александр, – вновь произнес тот. – В вас говорят гордость и злоба. Но я серьезно. Если все-таки стреляли в вас, то они доберутся до ваших близких.

– Судите по прошлому криминальному опыту? – обронил Саша с бурной резкостью и вышел, не дожидаясь никаких больше нравоучений, советов или опровержений.

Осточертело иметь нечто общее с тем, кто погубил его жизнь.

Из узкого коридора Александр свернул в гостиную, за которой располагалась и последняя их комната – спальня. На территории дачи у Остапенко имелась и баня, и летняя кухня, куда при желании можно было разместить, скажем, гостя – места вполне хватало. Но соседство с Коноваловым не вписывалось в этот уютный мирок семьи Остапенко, ухоженный дом, где они частенько бывали летом вот уже пятый год подряд. В некотором роде его присутствие было кощунственным и более чем нелепым: двое блюстителей закона и один отъявленный негодяй, не понесший наказания за свои деяния и вряд ли когда-нибудь хоть в чем-то сознавшийся. Немыслимо представить столь полярно разных людей на одной территории.

Но Коновалов, раненый, неизвестно по чьей вине и причине, был здесь.

С этим приходилось мириться.

В одном он, пожалуй, был прав: Нину следовало уберечь от лишних треволнений. А еще пора было освежить воспоминания о Коновалове и дополнить их, коль скоро Саша-таки не мог от него быстро отделаться.

Сперва Саша оповестил Ниночку, чтобы та отправлялась в деревню без него и поскорее. Жена, само собой, почувствовала неладное – разубедить ее было сложно, но важно. Нина перепробовала разные уразумения: начиная от того, что отпуск она взяла неделей позже и заканчивая отказом уезжать без дочери. Александр немало потрудился, чтобы отсечь все причины и уговорить Нину принять его версию, что лучшего времени для отдыха не найти. А они с Софьей прибудут как только, так сразу. Супруга согласилась уехать завтра утром, чем успокоила Сашу. О дочке Александр предпочел пока не думать: за неделю могло произойти все, что угодно, и не раз перемениться. В благоприятный исход дела верилось с трудом, но он все же надеялся, что удастся избежать впутывания во все Софу. Если покушение было на Коновалова, то Остапенко высвободится скоро, если же нет… развязка уж точно затянется.

В спальне Саша для начала снял прилипший к телу костюм, который после всего случившегося годился теперь разве что для половой тряпки. На даче гардероб у него был весьма скудный, и выбор пал на спортивный трикотажный костюм. Александр планировал завтра выбраться в город за вещами и продуктами – на всякий случай. В субботу Семен Викторович наверняка и пальцем не пошевелит, чтобы предпринять меры и убраться с его дачи. Заодно, что привлекало Сашу даже больше в задуманной поездке, он и проверит, так ли крепко за него взялись, есть ли слежка. А то Коновалов мог нафантазировать, что угодно.