Аяла и первый дракон - Екатерина Тимошина

– серебряные. Широкие брови, прямой нос и пухлые четко очерченные губы, которые растянулись в легкой усмешке, а на правой щеке появилась милая ямочка. Легкая небритость и вихрастая шевелюра добавляют его облику озорства и хулиганства.

Передо мной сидит явный представитель мужского пола, который точно знает, что он хорош и регулярно этим пользуется, сбивая с толку впечатлительных юныв дев, вроде меня. А значит, надо подобрать челюсть, подтереть слюни и закатать губы. И валить отсюда, да по-быстрому.

— Не знаю, что ты имеешь в виду, но точно меня с кем-то спутал. Я никогда бы не ввалилась в комнату, среди ночи, да еще и к незнакомому мужчине. — гордо вздернув нос, я подобрала все свои юбки и сползла с кровати. Жаль только мир вращаться не перестал, поэтому я застонала и вернулась к насиженному месту. Что ж так хреново-то? Ей-Богу, ни разу в жизни не напивалась, поэтому сейчас я просто не понимаю, что произошло, а главное, как?

— А нажраться так, что ничего не помнишь, тоже не про тебя? — брюнет вскинул бровь, явно намекая, что я чего-то не знаю.

— Да на что ты намекаешь? Я вообще не пью! — сильнее вызверилась я. И только головокружение остановило меня от членовредительства, которое несомненно грозило этому вихрастому.

Мужчина встал с кровати, подошел к столу в углу комнаты и поднял стеклянную бутылку с чем-то ядрено-зеленым.

— А это что? — тыкая в меня этой самой бутылкой, спросил он.

— А что это? — уставившись на нее, поинтересовалась я.

— Ты правда ничего не помнишь? — брюнет лукаво улыбнулся, а глаза так вообще светились от восторга. У меня же сил хватило только на то, чтобы помотать головой. Мол, ничего.

Последнее, что я помню, это как мы пытались залезть через окно в мужское общежитие, а потом поднялись на пятый этаж, где была подпольная вечеринка. Хоть формально и не такая подпольная, но это не суть. Выпускники умудрились создать пространственный карман, благодаря чему, из маленькой общежитской комнаты сделали настоящий ночной клуб. Народу было тьма-тьмущая, музыка громыхала так, что из мыслей оставалось только “бум, бам, бдыщ”, желудок поменялся местами с печенкой, а от светопредставления не просто рябило в глазах, а, казалось, что все танцующие бились в предсмертных конвульсиях.

Фелисити и Ринка быстро испарились в поисках приключений, а я осталась с Трисом, который всучил мне какой-то зеленый сок. А дальше пустота.

Я бросила взгляд на зеленую жижу и поняла, что меня чем-то опоили. А вот как умудрились запихнуть в постель к этому мужчине, осталось загадкой. И почему к нему? Других что ли не нашлось?

— Трис-с, я оторву ему то, что по ошибке с-считалось признаком мужс-ского пола. — зло прошипела я, все также испепеляя взглядом эту несчастную бутылку.

— Все-таки что-то вспомнила? — как-то слишком довольно поинтересовался брюнет. Нельзя быть таким счастливым по утрам, можно и по цветущей роже получить от того, кто привык вставать не стой ноги.

— Не так много, как хотелось бы. Расскажи свою версию событий.

Он оскалился, точно чеширский кот, схватил стул и уселся на него, закинув руки на спинку и потер ладошками. Точно предвкушая сладкую историю моего позора.

А дело было так:

Этот образец мужского самолюбия тихо-мирно посапывал в кроватке, видя прекрасные сны о единорогах (ну это моя версия, его куда прозаичней и менее приличней). А тут через портал ввалилась я. Прокричала: “Кто не спрятался, я не виновата!”, напугала беднягу до икоты. В руках держала ту самую бутылку с зеленой светящейся жижей, хлебнула ее из горла, затем поставила бутылку на стол и завалилась к нему в кровать.

Порядочный мужчина отбивался от меня всем, чем только мог, а я распускала свои ручонки, принуждая, прости, Господи, к страшным непотребствам, заставляя его все больше смущаться, а меня краснеть, от этих подробностей. А потом просто уснула.

— Слушай, а давай сделаем вид, что меня тут не было, а? — с надеждой спросила я, заглядывая в наглые фиолетовые глаза, которые, если бы могли, то точно заржали.

— А что мне за это будет? — спросил этот шантажист. А я опешила от такой наглости, но деваться некуда. Это моя девичья честь и гордость тут страдает, а не его.

— А что ты хочешь? — осторожно спросила я, искренне надеясь, что его фантазия не будет отличаться буйством и разнообразием.

— Пока ничего, но за тобой должок. — было мне ответом.

Я бросила взгляд на часы-артефакты, висевшие за его спиной, подскочила и начала метаться по комнате, собирая свои туфли.

— Я все проспала! Кошмар! Мне ректор голову оторвет, если опоздаю! Где эта чертова туфля? — рычала я, ползая по полу, обнимая только одну туфлю.

— Держи, — брюнет любезно протянул мне потеряшку, — И куда ты так спешишь?

— Одного мажора встречать. Шишку какую-то! И принесла ж нелегкая в нашу академию?! А еще ректор приказал мне стать его шавкой на побегушках, приносить тапочки и развлекать! Иначе отчислит. — зло причитала я, путаясь в лоскутах своего изрядно потрепанного платья и надевая туфли. — А где мое пальто?! — окинула взглядом помещение, но пальто не обнаружила. Зато на меня скалилась очень довольная брюнетовская рожа.

— Ты чего так скалишься? — подозрительно спросила я.

— Да так… Придумываю, как тебе искупить должок.

— Не старайся. Целее будешь… — прошептала себе под нос. — А где мы? — подошла к окну и выглянула на улицу, пытаясь хоть что-то там разглядеть в непроглядной вьюге, которая раскидывала сугробы по очищенным дорожкам и била снежными хлопьями в окно.

— В преподавательском корпусе. — брюнет как-то оказался у меня за спиной и тоже вглядывался в пейзаж за окном. Стоя непростительно близко, что я чувствовала тепло его тела и дыхание на макушке, а мурашки побежали по моей голой спине, что я невольно поежилась.

— Ну я пойду? — развернувшись лицом к мужчине, отчего носом уткнулась в его широкую грудь, обтянутую белой футболкой. В нос тут же ударил запах зноя и раскаленного песка. Что невероятно захотелось к нему прижаться, чтобы согреться. Я подняла глаза, разглядывая багровые искорки, пляшущие в фиолетовых радужках.

— Иди. — выдохнул он и отошел в сторону двери. А мне стало отчего-то очень холодно. — Только надень мое пальто. На улице мороз.

Мужчина снял с крючка черное шерстяное пальто и накинул мне на