Капитан Сорвиголова - Луи Буссенар

Эту отчаянную борьбу увидел человек, стоявший на другом берегу. Не обращая внимания на пули англичан, направивших теперь свой огонь на него, смельчак бросился в воду и подхватил молокососа в то самое мгновение, когда Жан уже терял сознание. Одна из пуль задела плечо спасителя, но он, не обращая внимания на рану, оставлявшую кровавый след на воде, поплыл с удвоенным упорством и, сам почти лишившись чувств, вынес на берег юного командира разведчиков.

Неизвестный, спасший Жана с опасностью для собственной жизни, был не кто иной, как фермер Давид Поттер. Храбрец отнес юношу к себе на ферму, находившуюся в двух километрах от реки, и стал ухаживать за ним с отеческой заботливостью.

Надо ли говорить о том, какую благодарность испытывал молодой француз к своему спасителю! Выздоровев, он всякий раз, когда выдавалось свободное от службы время, приезжал на ферму пожать крестьянину мозолистую руку и отдохнуть несколько часов в тесном кругу его семьи.

Выше мы уже рассказали, при сколь страшных, трагических обстоятельствах оборвалась эта дружба. Читатель вполне может теперь представить себе, в какую ярость привела капитана Сорвиголову расправа с его другом и спасителем, совершенная англичанами у него на глазах с утонченной жестокостью, недостойной солдат великой нации. Он поклялся жестоко отомстить, а клятва, произнесенная таким человеком, как Жан Грандье, не могла остаться невыполненной.

Как мы уже знаем, после отчаянного бегства по травянистой равнине и хитрых, чисто индейских приемов, с помощью которых молокососы избежали окружения, юный Поль и Сорвиголова с Фанфаном на плечах очутились перед непроходимыми зарослями колючей акации. Они надеялись найти в них спасение, но оттуда неожиданно раздалась частая пальба. Однако произошло чудо: ни одна из пуль не задела молокососов. И это было тем более удивительно, что таинственные стрелки, хорошо укрытые ветвями и стволами деревьев, могли спокойно целиться.

Зато с полдюжины англичан, подстреленных на расстоянии тридцати метров, перекувыркнулись в воздухе, как кролики.

— Будь покоен, хозяин! — воскликнул ослабевший, но неунывающий Фанфан. — Будь покоен, это друзья!

— Верно! — сказал Сорвиголова. — Верно, это свои… Вперед, товарищи!

Поль бесстрашно полез в колючую чащобу, за ним, прихрамывая, последовал Фанфан, а Жан замыкал шествие, подталкивая раненого друга. И вскоре они очутились перед строем гремевших маузеровских винтовок, стволы которых то и дело извергали легкие клубы дыма. Сидевшие в засаде юнцы встретили беглецов радостным криком:

— Спасены!.. Спасены!..

Сорвиголова узнал самых отважных молокососов: Мариуса, по прозвищу Моко, Фрица, Пьетро, юных арабов Макаша и Сабира, юнгу Финьоле, трех направлявшихся на Мадагаскар эмигрантов — Жана Луи, Жана Пьера и просто Жана, обоих португальцев — Фернандо и Гаетано, и шестерых молодых буров — Карела, Элиаса, Жориса, Мануса, Гюго и Иохима. Лица других трудно было разглядеть за стволами продолжавших грохотать ружей. Всего бойцов было не меньше двадцати, и они, каким-то образом оказавшись здесь, уже немало успели натворить.

Вражеские кони вместе со всадниками представляли легкую мишень для таких метких стрелков, как молокососы, и юнцы, стреляя без перерыва, укладывали англичан одного за другим.

И на этот раз сорванцы одержали верх над представителями отборного рода войск ее королевского величества! Почти все лошади у англичан уже валялись на земле вместе со своими хозяевами, когда шести оставшимся в живых кавалеристам пришла в голову спасительная мысль повернуть коней назад. Бегство противника сопровождалось оглушительным «ура» молокососов, которые тут же прекратили огонь и чуть не задушили в объятиях спасенного ими командира.

Впрочем, излияния длились недолго: надо было подумать о раненых и контуженых, лежавших на земле. Сорвиголова направился к англичанам, которые только что преследовали его с торжествующими возгласами охотников, заметивших, что дичь выбивается из сил и вот-вот попадет к ним в руки. Помимо чувства человечности, еще одно соображение заставило капитана Сорвиголову поспешить на помощь врагам.

Его взгляд случайно упал на красивого парня, чью ногу придавил мертвый конь. В этом беспомощном «охотнике» Сорвиголова узнал сержанта, исполнявшего обязанности секретаря суда. Когда англичанина извлекали из-под лошади, Сорвиголова с удовлетворением отметил, что тот не ранен, а лишь слегка контужен.

— Хотите получить свободу? — без дальних оговорок спросил его капитан молокососов.

— Конечно, если только это не сопряжено с условием, противным моей воинской чести, — стараясь соблюсти чувство собственного достоинства, ответил тот.

— Я слишком уважаю себя и дело, которому служу, чтобы не уважать чести обезоруженного противника. Взамен предоставленной вам свободы я требую от вас только одного — лично вручить мои письма каждому из членов военного суда, вынесшего смертный приговор Давиду Поттеру.

— Охотно, — ответил англичанин, не ожидавший, что так дешево отделается.

— В таком случае сообщите мне их фамилии.

— Извольте. Председатель — лорд Леннокс, герцог Ричмондский, полковник Гордонского полка шотландских горцев. Судьи: Колвилл — майор третьего уланского полка, Адамс — капитан четвертой артиллерийской батареи, Рассел — капитан второй роты седьмого драгунского полка и Харден — капитан первой роты шотландских стрелков.

— Благодарю вас, — сказал Сорвиголова.

Жан Грандье принадлежал к людям, которые не любят терять времени даром. Тут же достав из кармана бумажник, он извлек оттуда пять визитных карточек и быстро бисерным почерком написал на каждой из них:

«Убитый вами ни в чем не повинный Давид Поттер приговорил вас к смертной казни. Я — исполнитель его воли, и вам от меня не скрыться.

Вы были безжалостны, я буду таким же. Погибель — ваш удел!

Проставив на обороте карточек адреса членов военного суда, Жан вручил послания сержанту:

— Дайте честное слово доставить их по назначению!

— Клянусь честью! Ваши записки я лично передам их адресатам.

— Отлично, вы свободны!

ГЛАВА 5

Сражение. — Гордонцы и молокососы. — Огонь! — Истребление офицеров. — Герцог Ричмондский и его сын. — Ожесточенная борьба. — Последний патрон. — Разгром врага. — Великодушие. — Волынщик. — Письмо. — Несчастная мать. — Победа.

Служба молокососов — не синекура[36]. Из этих сорванцов вышли отличные бойцы, в чем с каждым днем все более убеждалось командование. С ними считались, как со взрослыми, им поручали опасные дела. Их капитан, недаром получивший свое прозвище Сорвиголова, водил их иногда чуть ли не в пасть к самому дьяволу и всегда находил выход из любого положения. Порой они несли тяжкие потери, но это ничуть не уменьшало их энтузиазма.