Россказни Жана-Мари Кабидулена - Жюль Верн

Остаток этого дня и весь следующий посвятили вытапливанию жира. Поскольку дозорные больше китов не обнаруживали и не было необходимости спускать вельботы, то у салотопки работала вся команда.

Папаша Кабидулен приказал поставить несколько кадок между грот-мачтой и баком.[69] Уложенные в кадки куски сала расплющили при помощи специального механизма и превратили в тонкие пластины. Потом их без труда помещают в котлы салотопки, где вытапливают под действием жара.

Затем почерневшие после вытопки листы, именуемые «граксой», будут поддерживать огонь в печи до тех пор, пока все сало в салотопке не превратится в жир. Останется только разлить его по бочкам и отправить в трюм.

Эта операция не представляет никаких трудностей. Нужно всего лишь дать жидкости стекать в подставленную кадку через небольшое отверстие, к которому прилажен брезентовый шланг с краном на конце.

Наконец работа кончается и нужно ждать, когда вельботы пришвартуют новых китов. И все начинается сначала.

Вечером весь жир был разлит по бочкам, и месье Буркар спросил папашу Кабидулена, не ошибся ли тот в расчетах.

— Нет, — ответил бочар. — Кит дал нам сто пятнадцать бочек.

— Вот это да! — воскликнул доктор Фильоль. — Если бы я не видел все собственными глазами, никогда бы не поверил!

— Да, — согласился месье Эрто, — и, если я не ошибаюсь, этот кит самый большой из тех, что мы когда-либо ловили.

— Лейтенанту Алотту здорово повезло! — добавил капитан Буркар. — Десяток таких ударов — и мы заполним все наши бочки.

Похоже, прав был капитан Буркар, а не Жан-Мари Кабидулен с его мрачными предсказаниями.

Китобои не случайно устремляются к побережью Новой Зеландии. До прихода «Святого Еноха» здесь успешно охотились многие английские и американские суда. Полосатиков ловить проще, чем других китов. Из-за того что слух у них не слишком тонкий, к ним можно подойти довольно близко, не привлекая внимания. Но, к несчастью, бури в этих морях так часты и так ужасны, что ночи приходится проводить в открытом море под штормовыми парусами, чтобы не быть выброшенными на берег.

В течение четырех недель, что капитан Буркар провел у берегов Новой Зеландии, выловили одиннадцать китов: два — старший офицер Эрто, три — лейтенант Кокбер, четыре — лейтенант Алотт, два — капитан. Но ни один не мог сравниться размерами с первым, и жира из каждого из них получили гораздо меньше. Впрочем, киты уже начали миграцию к более высоким широтам.

Тогда у капитана Буркара возникла мысль отправиться в Островную бухту на восточном побережье Ика-На-Мауи, то есть Северного острова, где находилась английская колония. А вдруг удастся удвоить добычу, прежде чем они достигнут западных берегов Америки?

В этой бухте «Святой Енох» сможет пополнить запасы картофеля с гораздо меньшими затратами, чем в окрестностях Акароа, где его выращивают мало.

Корабль поднял паруса вечером двадцать девятого марта и через два дня достиг Островной бухты. Якорь, брошенный недалеко от берега, ушел на глубину десяти саженей.

В порту находилось несколько китобойцев, уже готовящихся покинуть пределы Новой Зеландии. Когда убрали паруса, капитан Буркар осведомился, где можно приобрести картофель. Ему указали ферму, расположенную в дюжине миль от берега. Один англичанин согласился проводить их, и оба лейтенанта сразу отправились в путь.

Вельботы шли вверх по течению реки, петлявшей среди высоких холмов. Вдоль берегов располагались деревянные жилища маори, окруженные огородами, где выращивали различные овощи. Местные жители охотно меняли их на европейскую одежду.

У истоков реки находилась ферма. Картофель здесь был в изобилии. Лейтенанты наполнили им мешки, погрузили на вельботы, и в тот же вечер вернулись на борт «Святого Еноха», собрав по дороге на прибрежных утесах множество великолепных устриц. А это для матросов и офицеров было настоящим лакомством.

На следующий день стюард «Святого Еноха» раздобыл в садах маори много лука. Согласно обычаю, лук, так же как и картофель, оплатили брюками, рубашками, тканями, благо этого добра на «Святом Енохе» было вдосталь.

Местные жители оказались удивительно доброжелательными — по крайней мере на территории Островной бухты. А надо сказать, что в ту пору в других частях архипелага нападения аборигенов[70] были совсем не редкостью. Поселенцам приходилось бороться с новозеландцами, и в тот же день английский сторожевой корабль отправился из порта, чтобы усмирить несколько враждебных племен.

Что же касается офицеров и матросов «Святого Еноха», то у них не было оснований жаловаться. Повсюду их встречали гостеприимно, приглашали в дома, предлагали освежиться, но не лимонадом или пивом — местные жители эти напитки не употребляют, — а великолепными арбузами. Или не менее вкусными винными ягодами, под тяжестью которых ломились ветви смоковниц.[71]

Месье Буркар провел в Островной бухте только три дня. Зная, что киты уже покидают эти края, он приготовился к долгому переходу, длиной не менее четырех тысяч миль.

«Святой Енох» должен покинуть бухту Санта-Маргарита[72] на побережье полуострова Калифорния, где начало охоты было столь удачным.

Но когда об удачном начале слышал бочар, то неизменно бормотал сквозь зубы:

— Начало — это начало. Подождем конца…

— Подождем конца! — повторял боцман Олив, пожимая плечами.

Глава IV

В ТИХОМ ОКЕАНЕ

Ранним утром третьего апреля «Святой Енох» снялся с якоря и покинул Островную бухту.

Среди сделанных запасов не хватало только кокосовых орехов, домашней птицы и свиней — таких продуктов достать во время последних стоянок у берегов Новой Зеландии не удалось. Капитан Буркар намеревался исправить положение на одном из островов архипелага Мореплавателей,[73] где во всем этом не было недостатка.

Ветер дул в нужном направлении, «Святой Енох» несся в бакштаг левым галсом и примерно за неделю преодолел девятьсот миль, отделяющие Ика-На-Мауи от тропика Козерога.[74]

В этот день, двенадцатого апреля, отвечая на вопрос доктора Фильоля, месье Буркар сказал:

— Да, наверное, вот в этом месте на пересечении двадцать третьей параллели и сто семьдесят пятого меридиана Тихий океан достигает наибольшей глубины. Когда на борту «Пингвина» производили измерение глубины, линь длиной четыре тысячи девятьсот саженей так и не достиг дна.[75]

— Я полагал, что самые глубокие впадины находятся в Японском море.