Русская Зарубежная Церковь в первой половине 1920-х годов. Организация церковного управления в эмиграции - Андрей Кострюков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
1) Адам (Филипповский), епископ Канадский;
2) Александр (Немоловский), архиепископ Северо-Американский и Алеутский;
3) Анастасий (Грибановский), архиепископ Кишиневский и Хотинский;
4) Антоний (Дашкевич), епископ Алеутский и Аляскинский;
5) Антоний (Храповицкий), митрополит Киевский и Галицкий;
6) Аполлинарий (Кошевой), епископ Белгородский;
7) Вениамин (Федченков), епископ Севастопольский;
8) Владимир (Тихоницкий), епископ Белостокский;
9) Гавриил (Чепур), епископ Челябинский и Троицкий;
10) Гермоген (Максимов), епископ Екатеринославский и Новомосковский;
11) Дамиан (Говоров), епископ Царицынский;
12) Даниил (Шерстенников), епископ Охотский;
13) Евлогий (Георгиевский), управляющий русскими православными церквами в Западной Европе;
14) Евфимий (Оффейш), архиепископ Бруклинский;
15) Елевферий (Богоявленский), архиепископ Литовский и Виленский;
16) Илия-Мар (Геваргизов), епископ Супругамский и Урмийский;
17) Иннокентий (Фигуровский), архиепископ Пекинский;
18) Иоанн (Поммер), архиепископ Латвийский и Рижский;
19) Иона (Покровский), епископ Тяньцзинский;
20) Мелетий (Заборовский), епископ Забайкальский и Нерчинский;
21) Мефодий (Герасимов), архиепископ Харбинский и Маньчжурский;
22) Михаил (Богданов), епископ Владивостокский и Приморский;
23) Михаил (Космодамианский), епископ Александровский;
24) Нестор (Анисимов), епископ Камчатский и Петропавловский;
25) Пантелеимон (Рожновский), архиепископ Пинский и Новогрудский;
26) Платон (Рождественский), митрополит Северо-Американский;
27) Серафим (Лукьянов), архиепископ Финляндский и Выборгский;
28) Серафим (Соболев), епископ Богучарский (до 1921‑го – Лубенский);
29) Сергий (Королев), епископ Бельский;
30) Сергий (Петров), епископ Черноморский и Новороссийский;
31) Сергий (Тихомиров), архиепископ Японский;
32) Симон (Виноградов), епископ Шанхайский;
33) Стефан (Дзюбай), епископ Питсбургский;
34) Феофан (Быстров), архиепископ Полтавский и Переяславский;
35) Феофан (Гаврилов), епископ Курский и Обоянский[126]. Настоящий список можно дополнить и именем архиепископа Минского и Туровского Георгия (Ярошевского), будущего главы Польской Церкви, который до осени 1921 г. проживал в Бари, заведовал русскими церквами в Италии и находился в подчинении у архиепископа Евлогия[127]. Кроме того, в Королевстве СХС проживал викарий Харьковской епархии епископ Сумской Митрофан (Абрамов), принимавший участие в Карловацком Соборе 1921 г.[128], но впоследствии заметной роли в жизни Зарубежной Церкви не игравший.
Конечно, следует учитывать, что некоторые из иерархов, упоминаемых митрополитом Антонием, никогда не принимали участия в деятельности Зарубежного ВЦУ, и проверить сведения об их принадлежности к его юрисдикции не представляется возможным. Некоторые из архипастырей, приведенных в списке, были отрезаны от Карловацкого управления, и о том, что они признавали ВЦУ, можно судить только по косвенным данным. И все же можно сказать, что в течение 1920–1925 гг. ядро Зарубежной Церкви включало в себя примерно двадцать архиереев.
Следует сказать об отношениях, которые сложились между ВЦУ и Вселенской Патриархией, на территории которой оно действовало.
Оказавшиеся в Константинополе архиереи – члены ВЦУ уже на первом заседании решили «снестись с Константинопольской Патриархией для выяснения канонического взаимоотношения», а также обратиться к генералу Врангелю «об обращении с его стороны к Наместнику Святейшего патриарха Константинопольского Митрополиту Брусскому Дорофею по вопросу об образовании Управления в Константинополе»[129]. Этот вопрос обсуждался также на втором и третьем заседаниях (22 и 29 ноября), где, помимо вышеназванных архиереев, присутствовал и архиепископ Анастасий (Грибановский). Непосредственно за благословением к митрополиту Дорофею обращались митрополит Антоний и епископ Вениамин[130]. Благословение было получено. 2 декабря 1920 г. последовала грамота Местоблюстителя Константинопольского Патриаршего Престола митрополита Дорофея за № 9084 на имя митрополита Антония.
Согласно этому документу, митрополиту Антонию, а также другим четырем архиереям разрешалось образовать «Временную Церковную комиссию («Эпитропию») под высшим управлением Вселенской Патриархии для надзора и руководства общецерковною жизнью русских колоний в пределах православных стран, а также для русских воинов и беженцев, которые живут отдельно от остальных православных по городам и селам, лагерям и отдельным зданиям». Брачные разбирательства Константинопольская Патриархия оставляла за собой, а также за законными судами Поместных Церквей, на территории которых проживают беженцы[131]. Троицкий в связи с этим справедливо отмечает, что в послании ничего не говорится о Высшем Церковном Управлении, упоминается исключительно о пастырских функциях русских архиереев, причем ограничиваются их власть и полномочия. Именно поэтому, по словам Троицкого, текст этого постановления РПЦЗ старается не публиковать[132].
Действительно, Вселенский престол не потерпел бы какой-либо самостоятельной Церковной власти в самом Константинополе. Патриархия пыталась контролировать деятельность ВЦУ. Хотя представитель Константинопольской Патриархии никогда не присутствовал на заседаниях[133], ВЦУ все же было ей подотчетно. Епископ Никон (Рклицкий) пишет, что за все время своего пребывания в Константинополе ВЦУ держало Вселенскую Патриархию в курсе своих дел. Кроме того, архипастырь вскользь упоминает и о трениях, возникавших при решении бракоразводных вопросов[134].
§ 2. Первые месяцы пребывания Зарубежного ВЦУ в Сремских Карловцах
Таким образом, каноническое положение ВЦУ в Константинополе оказалось неопределенным. По словам протоиерея В. Цыпина, «образовано оно было как учреждение, подведомственное Константинопольской Патриархии, а само себя считало идентичным с Высшим церковным управлением на юге России и оставшимся в подчинении Патриарха Московского»[135]. Как правопреемник Высшего Церковного Управления на Юге России оно должно было обладать обширными полномочиями, но с другой стороны оно оказалось подведомственным Вселенскому Престолу, что приводило к значительным ограничениям его власти. Троицкий пишет, что именно по причине ограничения своих прав ВЦУ и решило переехать в Сербию[136]. Архиепископ Никон говорит, что причин переезда было несколько: непрочное политическое положение в Константинополе, центральное географическое положение Сербии, где к тому же были сосредоточены основные силы Русской армии[137]. Так или иначе, но это решение было принято. Впоследствии, оппоненты Зарубежной Церкви ставили ей в вину отсутствие у Высшего Церковного Управления законного отпуска со стороны Константинопольской Патриархии[138]. В ответ на это епископ Григорий (Граббе) отвечал, что следует отличать понятия юрисдикции и покровительства. «И в Константинополе, и в Белграде, – писал он, – наше церковное управление было на положении гостя и когда оно выбывало, нигде и никто не поднимал вопроса о надобности канонического отпуска»[139].
Патриарх Димитрий пошел навстречу русским архиереям. Он взял русских архиереев под свое покровительство и предоставил Управлению резиденцию Патриархии в Сремских Карловцах[140]. 22 июля 1921 г. здесь состоялось первое заседание Высшего Церковного Управления заграницей[141]. По словам С. В. Троицкого, Русская Церковь в Королевстве СХС «фактически <…> заняла положение как бы некоторого филиала Церкви Сербской»[142]. В 1931 г. епископ Вениамин (Федченков) писал, что одной из причин, по которой он допускает «религиозно-церковное» общение с иерархами Зарубежной Церкви, является то, что «митрополит Антоний с Синодом Карловацких епископов с самого начала пребывания в Сербии – с 1921 года – находится в некоторой подчиненности Сербской Церкви»[143].
Действительно, 31 августа 1921 г. состоялся Архиерейский Собор Сербской Церкви, на котором были официально определены права Русской Церкви. В постановлении Собора сказано: «Св[ятой] Архиерейский Собор согласен принять под свою защиту русское Высшее церковное управление, в компетенцию которого входят следующие предметы:
1) Юрисдикция над русским священством вне нашего государства и тем русским священством в нашем государстве, которое не находится ни на приходской, ни на государственно-просветительной службе, как и над военным священством в Русской армии, которое не находится на сербской церковной службе.
