Сумерки свободы - Вячеслав Васильевич Костиков

Однако в отношении к Мартову Ленин проявлял известную сдержанность: сказывалась и давняя личная дружба и понимание того, что хороши ли, плохи ли меньшевики, но они изначально входили в «святое семейство» революционеров.

Безудержная травля меньшевиков началась уже после смерти Ленина. Формирование посмертного культа Ленина шло на фоне художественной лепки образа врага из меньшевиков. И на этом поприще хорошо потрудились и советская литература, и живопись, и кинематограф. Характерно то, что глумление над меньшевиками шло параллельно с шельмованием русского интеллигента. Неудивительно, что в восприятии обывателя облики интеллигента и меньшевика как бы слились воедино. Атрибуты этой карикатуры нам хорошо памятны до сих пор: козлиная бородка, пенсне, шляпа, картавый фальцет, худая шея — полная противоположность мускулистому, пышущему энергией и оптимизмом большевику.

Низкорослому, рябому, щупленькому Сталину, вероятно, доставляло невыразимое удовольствие видеть на экране фальшивую немощь своих идейных врагов.

При помощи «Краткого курса ВКП(б)» шло «вымывание» меньшевиков из истории, перечеркивалась их роль в пропаганде марксизма в России, в борьбе с царизмом, в подготовке Февральской революции, и особенно их лояльность в отношении большевиков после Октября. В «Истории КПСС», выпущенной в 1974 году четвертым изданием, на более чем 700 страницах не нашлось ни одного доброго слова в адрес тех, вместе с которыми в 1895 году Ленин создавал «Союз борьбы за освобождение рабочего класса».

Один из редких следов меньшевиков мне удалось обнаружить в Музее В. И. Ленина. В зале № 3 для обозрения приходящим в музей пионерам выставлена забавная карикатурка П. Н. Лепешинского, сделанная по мотивам известного русского лубка «Как мыши кота хоронили». В. И. Ленин, изображенный в виде вальяжного, упитанного кота, гоняет по комнатам расшалившихся мышей — меньшевиков, выдергивая самым докучливым хвосты. Бедняга Плеханов (жалкий такой мышонок!) так перепугался, что вспрыгнул на окно за занавесочку. Бедный Георгий Валентинович! Вот бы посмотрел, восстав из гроба, на проказы своего ученика.

Между тем…

А между тем, когда без предвзятости начинаешь разыскивать следы меньшевиков в истории российской революции, наталкиваешься на открытия удивительные. Настолько удивительные, что восприятие, воспитанное на карикатурах «Краткого курса», в первом своем порыве хочет закричать: «Не верю! Не может быть!»

Такова, признаюсь, была первая моя реакция, когда я узнал, что восстание на легендарном «Потемкине» было организовано меньшевиками, что не менее легендарный лейтенант Петр Шмидт с восставшего крейсера «Очаков» был социалистом умеренного толка, а не большевиком, что руководитель штурма Зимнего дворца и один из организаторов Красной Армии, Антонов-Овсеенко, в РКП(б) вступил лишь в 1917 году, а до этого был меньшевиком, что наконец сами понятия «меньшевик» и «большевик», столь ревностно охраняемые историей КПСС, в пролетарской среде России были чисто условными. Во время революции 1905 года в социал-демократических организациях России меньшевики, например, были в большинстве.

В своей монографии о большевизме Б. Суварин[1] пишет, что и сама идея создания Советов, как органа народного самоуправления, принадлежала меньшевикам: ее впервые изложил в «Искре» в июне и июле 1905 года меньшевик Ф. Дан. Во время октябрьской стачки 1905 г. в Петербурге эта идея была реализована. Председателем первого Совета в Петербурге стал меньшевик Зборовский. Во главе исполкома Петербургского Совета рабочих депутатов в 1905 г. стояли меньшевики Троцкий и Хрусталев-Носарь. Что касается большевиков, то они восприняли идею Советов крайне настороженно, углядев в них конкуренцию партии. И только возвращение Ленина из эмиграции в ноябре 1905 года положило конец этому «недоразумению».

Не без удивления узнал я и о том, что сохранению раскола РСДРП на две фракции энергично способствовала и царская охранка. В циркулярном письме департамента полиции своим агентам, которые нередко занимали весьма высокое положение в партийной иерархии (вспомним дело Малиновского), предписывалось:

— «… чтобы они, участвуя в разного рода партийных совещаниях, неуклонно и настойчиво проводили и убедительно отстаивали идею полной невозможности какого бы то ни было объединения большевиков с меньшевиками». «По трагической иронии истории, — пишет Борис Суварин, — Ленин придерживался аналогичного мнения».

И наконец при чтении воспоминаний поражает то единодушие, с которым все знавшие Ю. О. Мартова — в том числе и Ленин, Троцкий, Горький, Крупская — отзывались о его человеческих качествах, подчеркивая в особенности его мягкость, доброту, интеллигентность, чувствительность, неприятие насилия. Н. К. Крупская писала о том, что даже в период самых яростных фракционных споров Ленин сохранял высочайшее уважение к этому человеку. «Мартов был человеком чрезвычайной чувствительности, и благодаря тонкости своего восприятия понимал и развивал идеи Ленина с большим талантом», — писала она. В апреле 1922 года, уже после отъезда Мартова из РСФСР, Л. Троцкий писал в своих «Политических силуэтах»:

«Мартов несомненно является одной из самых трагических фигур революционного движения. Даровитый писатель, изобретательный политик, проницательный ум. Прошедший марксистскую школу, Мартов войдет тем не менее в историю рабочей революции крупнейшим минусом. Его мысли не хватало мужества, его проницательности недоставало воли. Это погубило его. Лишенная волевой пружины мысль Мартова всю силу своего анализа направляла неизменно на то, чтобы теоретически обосновать линию наименьшего сопротивления. Вряд ли есть и вряд ли когда-нибудь будет другой социалистический политик, который с таким талантом эксплуатировал бы марксизм для оправданий уклонений от него и прямых измен ему…»

Интересная, хотя и не исчерпывающая характеристика Ю. Мартова. Прожитые страной 70 с лишним лет дают возможность взглянуть на многие «крупнейшие минусы» этого человека с иной точки зрения. Я думаю, далеко не случайно, что в последний год жизни, осмысливая противоречивые итоги Октября, и в особенности ту цену, которую пришлось заплатить за опыт построения коммунизма, В. И. Ленин с обостренным вниманием следил за судьбой изгнанного друга. Ведь многие предостережения Мартова оказались справедливыми — в частности, предвидение тех колоссальных бедствий, которые будут принесены народу, если буржуазно-демократическая революция, открывавшая для полуфеодальной России возможность быстрого экономического и политического развития в семье европейских государств, будет искусственно обращена в революцию социалистическую. 28 октября 1917 года, через два дня после большевистского переворота, ЦК РСДРП обратился с воззванием к рабочим Петрограда:

«Революции нанесен тяжелый удар, и этот удар нанесен не в спину генералом Корниловым, а в грудь — Лениным и Троцким… Не дождавшись даже открытия съезда Советов Рабочих и Солдатских Депутатов, эта партия путем военного заговора втайне от других социалистических партий и революционных организаций, опираясь на силу штыков и пулеметов, произвела государственный переворот… Страна разорена трехлетней войной. Войска Вильгельма вторглись в ее пределы и грозят уже Петрограду… И над этой разоренной страной, в которой рабочий класс составляет еще незначительное меньшинство населения, в которой народ еще только что освободился от векового рабства самодержавия, над этой страной в такой критический момент большевики вздумали проделать