Змееловы - Анатолий Безуглов

Анатолий Алексеевич Безуглов

Змееловы

Часть первая

Факты, только факты

1

Долгий летний день основательно пропарил тайгу. Солнце уже склонялось к пологой хребтине распадка — ущелья, густо заросшего кедром, пихтой и багульником. Воздух был напоен острым ароматом цветов, травы и хвои. Уставшие за день, лениво перекликались птицы, монотонно плескалась речушка на каменистом, извилистом ложе.

Степан Азаров и Леня Клинычев возвращались домой по едва заметной тропинке, проложенной таежным зверем, нагруженные нехитрым снаряжением для ловли змей. Они шли не спеша, вглядываясь в заросли кустарника, изредка перебрасываясь словами. Степан шагал впереди с охотничьим ружьем за спиной. Леня Клинычев поигрывал кронцангом — деревянным зажимом, основным инструментом змееловов, что-то бубня себе под нос. Он был доволен: в двух белых полотняных мешочках покоилось шесть гадюк — больше, чем у бригадира Азарова.

Вдруг Степан остановился, приглядываясь к кустикам травы с небольшими желтыми цветами, словно веснушками запятнавшими крохотный лужок возле дороги.

Леня тоже остановился, напряженно отыскивая глазами змею. Но Азаров положил на землю рюкзак, кронцанг, ружье, мешочки и стал рвать цветы.

— Букет моей тете, — насмешливо сказал Клинычев, складывая тут же свою ношу и растягиваясь на траве.

— Журавец, — откликнулся Степан, не обращая внимания на язвительный тон напарника. — Еще зверобоем называют…

— И охота тебе чепухой заниматься? Сказал бы Колумбу, он сам бы пришел сюда и нарвал сколько ему нужно. — Клинычев смотрел в небо, положив под голову руки и лениво прищурив глаза.

— Что ему, тащиться сюда специально?

— Хочет заработать — потащится, — ответил равнодушно Леня.

Через несколько минут в руках у Степана уже была огромная охапка. Он достал из рюкзака кусок веревки а тщательно увязал зверобой.

— Вах, какой маладэц! На «Волгу» заработал! — осклабился Клинычев.

— Хватит трепаться, — отрезал бригадир. Он достал фляжку, отвинтил крышку. Воды оказалось всего несколько капель.

Азаров осторожно спустился по крутому, скользкому берегу к речушке. Здесь, на дне распадка, было прохладно. Гладкие мокрые камни у воды облепила мошкара. Вода была прозрачной, чистой. В ее холодных струях неподвижно стояли косячки мальков, подставивших свои темные спинки теплым, ласковым лучам солнца.

Азаров завороженно смотрел на эту картину. Потом наклонился к речке, и рыбья стая метнулась в сторону, исчезла из виду.

И вдруг сверху раздался крик Клинычева, животный, истошный. Бригадир бросился вверх по берегу, круша кусты таволги.

Клинычев, прижимая кронцанг к земле, одной ногой отчаянно колотил по воздуху. Под деревянным зажимом извивалась небольшая гадюка. Когда Степан подхватил из рук товарища кронцанг и быстрым привычным движением опустил змею в мешочек, он успел заметить метрах в пяти мелькнувшее в траве серое гибкое тело. В голове успело промелькнуть: эта, вторая, и укусила его напарника.

Клинычев привалился на правый бок. Степан возился с тугой штаниной джинсов, плотно охватившей ногу товарища, но проклятая штанина не поддавалась. Он долго выковыривал неслушавшимися от спешки пальцами лезвие складного ножа, злясь и чертыхаясь. Клинычев скулил, глядя на него расширенными, обезумевшими глазами.

И вдруг, сам не зная почему, разозлившись, Степан заорал:

— Заткнись ты! Мешаешь!

Клинычев замолчал, тяжело дыша и пожирая взглядом его руки, раздирающие манжету брюк. Чуть выше голеностопного сустава, над самым краем ботинка темнели две точки.

Степан, приложившись губами к ранкам, остервенело тянул кровь, сплевывал и снова тянул…

Потом уже, вытряхивая вещи из рюкзака, в напрасной надежде найти ампулу с противозмеиной сывороткой, он вспомнил, что надо было прополоскать рот. Его фляжка осталась у воды, а в клинычевской не было ни капли. «Обойдется!» — подумал он и снова перерыл весь рюкзак. Искать было бесполезно. Азаров знал, что сыворотку они не взяли.

— Спокойно, ты же не девица, — уговаривал напарника бригадир.

Клинычев старался сдержаться, но у него ничего не выходило. Сев перед ним на корточки, Степан покачал головой:

— Эх, Леня, Леня, что ж ты так неаккуратно…

— Взял ту гадюку? — клацая зубами, спросил Клинычев.

— Она же яд тебе отдала.

— А убил?

— Она не виновата, — вздохнул Азаров. — Зачем ее убивать?

Клинычев закрыл глаза. Бригадир удобно устроил лежак из рюкзаков и куртки и повернул на него отяжелевшее тело товарища. Клинычева бил озноб.

Степан провел рукой по его лбу и ласково сказал:

— Держись, держись… — Он встал и, чтобы успокоиться, стал собирать в кучу мешочки со змеями и ловчий инструмент; Клинычев водил за ним горячечными зрачками. — Полежи пока. Тебе сейчас пить надо. И как можно больше.

Степан спустился к речушке. На берегу, возле забытой фляжки, словно сторож, взад-вперед деловито сновала трясогузка. Она не испугалась, только продолжала свои пробежки рядом, метрах в трех.

Азаров лег на живот и припал губами к дышащей реке. Вода то закрывала его лицо по самые уши, то совсем отступала. А он все пил и пил, обжигаясь ледяной влагой, пока не перехватило дыхание и прохлада не разлилась по всему телу.

Степан набрал полные фляги и, окатив пригоршней брызг невозмутимую птаху, бегающую рядом, поднялся на откос, цепляясь за гибкие, хлесткие ветви.

Клинычев с трудом напился. Опухоль добралась почти до колена. Осмотрев потемневшую ногу товарища, Азаров присел рядом и тут только вспомнил, что ему давно уже хочется хорошенько затянуться сигаретой. Он достал непочатую пачку и закурил.

Противоположный склон распадка медленно накрывала тень. На этой стороне солнца уже не было. Вовсю неистовствовала мошка, наполняя воздух зудящим звоном, вздыхала речушка, и с той стороны доносилась морзянка дятла, словно зазывающего пернатое население в свои ночные квартиры.

Степан сидел и курил, думая о том, какая трудная дорога предстоит ему назад, на базу, — тяжелые метры по звериной тропе, перевитой узловатыми жилами корней.

Больше десяти километров по тайге, которые в другое время пролетали не очень заметно, так как это был путь домой, к двум уютным, славным желтым вагончикам…

Степан тщательно затоптал окурок. Словно празднуя наступление своего времени, еще злее стал гнус. Закололи, вспыхнули зудом уши, шея, руки. Кончалось действие диметилфтолата, хоть как-то отпугивающего комарье.

Степан достал пузырек с жидкостью и протянул сначала Клинычеву, а потом обрызгал себя.

Первым делом он пересадил Лениных гадюк в свои мешочки. Змей набралось двенадцать. «И еще одна, что его укусила», — невесело усмехнулся про себя Степан. В отдельном мешочке находился щитомордник, трофей бригадира.

Потом он аккуратно перевязал веревкой ловчий инструмент, оба рюкзака, свою куртку и оттащил все это поближе к тропе. Охапку зверобоя тоже пришлось оставить.

Надев Клинычеву ружье на плечо, он взвалил Леню на спину. И, придерживая товарища одной рукой, а в другой неся змей, Степан выбрался на тропу и, глядя только прямо себе под ноги, побрел вдоль реки.

2

В экспедиции существовало правило: если кто не вернулся с отлова, один из членов бригады змееловов не спал, дожидаясь возвращения товарищей.

Графика дежурств не устанавливали. Бодрствовал тот, у кого были какие-нибудь неотложные дела: письмо домой, порванная куртка. Чаще всего это был Христофор Горохов, фармацевт владивостокской аптеки, студент вечернего отделения фармацевтического института, прозванный ребятами Колумбом. В любую свободную минуту он зубрил латынь.

Из жилого вагончика Христофора гнали: свет привлекал комарье, ухитрявшееся просачиваться через тройной слой марли, натянутой на оконные рамы.

Занимался Христофор в служебном вагончике, за операционным столом, на котором днем брали яд у змей или препарировали погибших по какой-либо причине рептилий.

Пока работал движок, еще куда ни шло. А вот сидеть с трехлинейкой было истинным героизмом. Мошка гибла тысячами, усеивая стол толстым сероватым слоем вокруг лампы, набивалась за стекло. Каждые полчаса приходилось вытряхивать горку обгоревших насекомых.

Горохов боролся с ними местным самосадом, от одной затяжки которого даже у завзятого курильщика волосы вставали дыбом.

Горохов во всем был упорный человек — в учебе, в сборе лекарственных трав, а уж если «садился» на хвост змее, то преследовал ее с таким упрямством, словно от каждой зависела судьба человечества. Ходить с ним на отлов никому особой радости не доставляло. А одному — запрещалось инструкцией. К удивлению всей бригады, его постоянным напарником и другом сделался Василий Пузырев — шофер экспедиции. Парень, прямо сказать, не шустрый, любитель вздремнуть. Особенно если под мухой. Водился за Васей этот грешок. Не то чтобы он прикладывался открыто. Но изредка попадался. Главное, ухитрялся раздобыть «пузырек», по неделе не вылезая с базы. Его так и прозвали — Пузырек.