Жаворонки ночью не поют - Идиллия Дедусенко

Идиллия Дедусенко

Жаворонки ночью не поют

Уроки физики

Он появился в школе вскоре после зимних каникул. Первой его увидела Рита, выхватила своим цепким взглядом из толпы десятиклассников, вышедших во двор на большой переменке. Мороз в конце января немного ослаб, и ребята стояли в пиджачках или небрежно накинутых на рубашки куртках. Он был в свитере, который выделялся ярким желтовато-коричневым пятном. На нём-то и остановила взгляд Рита, которая от нечего делать обозревала школьный двор. Только что она умирала от скуки, оставшись в классе из солидарности с Зойкой, зубрившей физику, но вдруг глаза её засветились любопытством: это кому же купили такой красивый свитер?

Рита быстро потёрла ладонью стекло и пристально всмотрелась в лицо парнишки. Ребята стояли недалеко от окна, но с правой стороны небольшой лестницы, ведущей к входу, и Рите пришлось сильно склонить голову набок, чтобы получше рассмотреть обладателя свитера. То, что раньше она его никогда не видела, стало ясно с первого взгляда. Остается установить, кто такой. Рита нередко действовала по первому побуждению, но не побежишь же расспрашивать десятиклассников — засмеют. Однако любопытство просто распирало её, она толкнула уткнувшуюся в книгу Зойку и протяжно сказала:

— Ты по-о-смо-о-три, ка-а-ко-ой…

— Кто? — спросила Зойка, не отрываясь от физики.

— Да вон, в свитере! Новенький, наверное.

— Новенький?

Зойка подняла отсутствующие глаза на подругу. Рита нетерпеливо тряхнула головой, снова глянула в окно и увидела, что новенький отделился от компании и пошёл к лестнице.

— Да брось ты жевать эти формулы! — с досадой сказала Рита. — Посмотри скорее, а то уйдет!

Зойка без особого интереса глянула в окно. Двор, такой чистый от свежевыпавшего снега утром, теперь был затоптан. Мальчишки из младших классов носились по двору с воинственными криками. Зойка смотрела на них и никак не могла увидеть того, на кого указывала Рита: она ужасно боялась, что физик её спросит, и все её мысли путались среди недоученных формул.

— Да не туда же смотришь! — Рита дернула Зойку за руку. — Вот же, вот! На факира похож.

Зойка повернула голову и наконец-то увидела высокого, твердо шагавшего паренька в свитере из верблюжьей шерсти. В его фигуре и походке чувствовалась сила уверенного в себе человека.

Парнишка уже приблизился к двери и был метрах в трех от окна, около которого стояли девушки. Прежде чем он вошел, Зойка успела ещё раз взглянуть на него. В его лице действительно было что-то необычное. Может, это ощущение возникло от того, что он сдвинул слишком четко очерченные брови и слегка прищурил большие удлиненные глаза?

— Апо-о-лло-о-он! — протяжно, как это умела только она, восхитилась Рита.

— Ничуть не похож, — меланхолично возразила Зойка. — У Аполлона были голубые глаза, белокурые волосы, а у этого…

— Ой, какая разница! — сказала Рита. — Такой же красивый. Ведь правда, красивый? Бе-езу-умно!

— Ничего себе, — не поддержала её восторга Зойка.

— Да ты что! Совсем от физики отупела. Да у нас таких отродясь не было!

— Взрослый какой-то, — не очень определённо высказалась Зойка.

— Ну и что? Он же с десятиклассниками стоял, там уже все взрослые. А мне вообще нравятся вот такие, сильные.

— А как же Паша?

— Ой, Паша! Друг детства — и больше ничего.

— Друг детства — это не «ничего», это очень много.

В коридоре раздался звонок.

— Ой, я пропала! — спохватилась Зойка и снова уткнулась в учебник.

Мимо, направляясь к своей парте, прошел Паша.

— Ты что, не выучила? — спросил он Зойку.

— Ужасно боюсь, — ответила она, не поднимая головы.

Учитель физики Федор Николаевич Кирьянов, сутуловатый, медлительный, уже тяжело шагал к столу.

Кирьянов раскрыл журнал и с минуту водил ногтем по фамилиям, выбирая «жертву». Как видно, не найдя там подходящей, он поднял своё неспокойное лицо и стал выискивать её непосредственно среди учеников. У Зойки даже руки заледенели от томительного ожидания, а сердце, казалось, остановилось. Длинный палец Кирьяна (как называли его между собой учащиеся) уже нацелился на неё. И тут раздался голос Паши:

— Федор Николаевич, какую задачу я нашёл!

— Задачу? — палец Кирьяна дрогнул и чуть согнулся, но всё ещё нацеливался на Зойку.

— Да, в журнале. Там очень интересно применяется закон Ома.

— Решил?

— Пытался… Не успел, — схитрил Паша.

— Иди к доске, — Кирьян опустил палец.

Зойка перевела дыхание. Когда отвечает Паша Марков, это надолго. Вокруг одного физического явления он нагородит столько, что только они с Кирьяном и могут разобраться.

На этот раз задача была такой длинной и сложной, что Кирьян частенько застывал с самым приятным выражением лица. Когда Паша умолк, учитель вынул из кармана большие круглые часы, цепочку от которых, наверное, давно потерял, и, взглянув на циферблат, понял, что только-только успеет объяснить новый материал. Зойка расслабленно слушала его — «гроза» пронеслась мимо, и ей теперь было легко.

— Говорила же тебе: не спросит, — шепнула Рита. — Трусишка ты.

Кроме способностей к точным наукам, самым замечательным у Паши было его необыкновенное терпение. Не только в классе, но и во всей школе и даже, наверное, в городе не было человека, который сумел бы вывести его из равновесия.

Он родился в одном месяце с Ритой, всего на десять дней позже, что она, однако, использовала при каждом удобном случае, категорически изрекая: «Слушайся старших!» Дома их стояли рядом, семьи дружили из поколения в поколение, и, само собой разумеется, Рита и Паша росли, как родные.

В ноябре сорок первого им исполнилось по шестнадцать. Паша знал Риту как никто другой, и всё же не смог бы сказать, какая она: красива ли, умна, добра или зла. Он никогда над этим не задумывался — не было необходимости. И своё отношение к ней никак не определял, «слушался старших», да и всё. С первого класса носил её портфель в школу и обратно, на перемене доставал из ранца два яблока, себе и Рите, подолгу дожидался её, когда она после уроков ещё болтала с подружками у школьных ворот. Рита воспринимала всё это как должное, положенное ей по какому-то неписаному закону. И Паше никогда не приходила в голову мысль о том, что можно всё изменить, — ему это было просто не нужно.

Впервые он почувствовал что-то иное на новогоднем вечере. Уже полгода шла война, но здесь, в небольшом городке на Северном Кавказе, многое осталось таким, каким было в мирное время. Ночью по-прежнему зажигались огни в незатемнённых окнах — фронт был ещё далеко, и бомбежки не угрожали; по праздникам молодёжь высыпала на улицы, собираясь кучками у чьих-нибудь ворот. Вот и в школе, как обычно, решили устроить маскарад.

Готовиться к нему стали заранее. В физкультурном зале из угла в угол протянули самодельные «флажки», «комочки снега» из ваты на длинных нитках. Посередине, как всегда, стояла ёлка, на этот раз небольшая, но свежесрубленная, ещё источавшая острый запах хвои. Две лампочки на потолке, горевшие вполнакала, и слабенькая гирлянда на ёлке освещали зал тусклым светом, что в тот вечер даже придавало романтическую таинственность. Но самым настоящим сюрпризом на этом маскараде был… духовой оркестр! В городе временно стояла воинская часть, оркестр прислали оттуда, удовлетворив просьбу директора, но вместе с оркестром пришла и довольно большая группа молоденьких солдат, ещё не нюхавших пороха: командир считал, что разрядка перед отправкой на фронт им не помешает. Было и несколько младших командиров, лечившихся в госпитале и со дня на день ожидавших выписки.

Рита велела Паше явиться на бал-маскарад пораньше и ждать её. Он давно уже был в зале и томился бездельем. Нацепив широкий картонный нос с усами, стоял недалеко от двери, прислонившись к стене, и ждал, когда появятся Рита с Зойкой.

Оркестр заиграл вальс «Голубой Дунай», и в этот момент вошли они. Паша, улыбаясь, пошел им навстречу.

— О, маска, я вас знаю! — весело заявила Рита и, сняв шубку, кинула Паше на руки.

Она шагнула к ёлке, и Паше показалось, что перед нею все расступились. Рита была в голубом крепдешиновом платье и белых лодочках, которые будто сами вышли из бот, стоявших у Пашиных ног.

— Убери! — весело приказала Рита, и Паша поднял с пола боты.

Он добродушно улыбнулся: ну, теперь обеспечен занятием на весь вечер, ведь у Риты может появиться ещё тысяча желаний.

— Паша, можно около тебя положить? — Зойка пристраивала своё пальто с цигейковым воротником рядом на стул.

— Давай, — благодушно согласился Паша и, взглянув на неё, замер.

Да Зойка ли это? Длинные каштановые косы распущены, волосы уложены на манер барышень из девятнадцатого века. Тёмно-синее шерстяное платье, в котором она ходила на занятия, было теперь украшено белым, в синий горошек воротником и такими же манжетами, что подчеркивало строгость причёски и делало Зойку какой-то необычной, даже загадочной.