Церковь воинствующая - протоиерей Владимир Чугунов

Протоиерей Владимир Чугунов

Церковь воинствующая

Допущено к распространению издательским Советом Русской Православной Церкви

© Чугунов В. А.

«Брань наша не к плоти и крови, но к духам злобы поднебесной»

Слова апостола Павла о том, что «брань наша не к плоти и крови, а к духам злобы поднебесной», раскрывают сокровенный смысл духовного делания. Этот же апостол свидетельствует в послании, читаемом во время крещения, что во Христа крестившиеся, отныне усилием духовного подвига должны облечься и в Его свойства. Иначе говоря, совершенный образ Иисуса Христа, изображенный в Евангелии, отныне должен стать нравственным примером всей нашей жизни. (И образ нашей жизни заключается не только в прилежном изучении закона Божия, но так же и, прежде всего, в жительстве, согласно воли Божией.) Такая жизнь именуется праведной. Апостолу Павлу, как человеку учёному, было вверено дело проповеди языческому Риму. Знакомство с историческими и литературными памятниками того времени наглядно показывает, с какими трудностями пришлось столкнуться апостолу в деле проповеди христианства в древнем языческом мире. И слова апостола о том, что «отныне не я живу, а живущий во мне Христос», обращённые к людям, среди которых безраздельно царствовал культ плоти, раскрывают всю глубину и смысл христианского делания. Действительно, если, как утверждает тот же апостол, все члены его собственного тела отныне – члены Тела Христова, как же можно сделать их членами греха и всякой нечистоты? Не очевидно ли, что отныне цель всякого христианина, не только хранить в чистоте дарованную ему посредством таинства крещения «ризу Христову», но и восходить «от силы в силу», то есть постоянно пребывать в подвиге духовно-нравственного совершенства. Это вступление в ряды воинов Христовых, как раз, и налагает на христианина обязанность вести брань с «духами злобы поднебесной».

Многие по неведению склонны идеализировать прошлое. Особенно теперь, когда, уничтожив крестьянство, как мешающий строительству земного рая класс, досыта нажившись без Бога, как только «Боженьку разрешили», судорожно ухватились за соломинку своей суетной веры, думая, что она сразу всё и вся вытащит, что стоит только отвернуться от прежних идолов и повернуться к храму, как всё само собой устроится. Когда же этого не происходит, начинают обманывать и себя и других тем, что раньше-де и жить и спасаться было легче. Увы! Дорога в Царство Небесное во все времена лежала через тесные врата и путь скорбный.

Предлагаемая вниманию читателя книга на примере жизни святых и подвижников благочестия наших дней показывает, что Господь, по слову преподобного Серафима Саровского, «и вчера и днесь один и тот же», что не было во всю историю человечества времени лёгкого для спасения. Внимательное чтение житийной литературы, книг святых отцов, по слову святителя Игнатия (Брянчанинова), благотворно воздействует на нашу душу, уродняет её святым, делает нашу молитву предметнее, теплее, действеннее, как бывает действенно обращение к человеку близкому и родному, а ещё, и это важно знать, побуждает святых на ответную молитву вместе со всей Торжествующей Церковью. Таким образом происходит единение «Церкви торжествующей» с «Церковью воинствующей», к которой все мы, живущие на земле и верующие во Христа, принадлежим.

Ботсурманский праведник

Однажды умер в приходе отца Алексия мальчик лет двенадцати. Событие, конечно, редкое и печальное, но для жителей села Бортсурманы оно было громом среди ясного неба. Плач и рыдания вошли почти в каждый дом. Одни винили себя в этой внезапной смерти, другие сокрушались о драгоценной потере. А потеря и в самом деле была великой – по величию дара, которым наделил Господь этого дивного отрока.

Он и впрямь будто родился ангелом. Многие и принимали его за ангела. Куда бы он ни пришёл, всюду приносил с собой небо. Бывало, дерутся мужики или бабы друг дружку за волосы таскают, вдруг появится на пороге он, этот тихий ангел, застынет в дверях, не проронит ни слова, только взгляд такой необыкновенный, такой неописуемо прекрасный, что как увидят его, сразу уймутся. А он улыбнётся, станет вдруг таким ясным, светлым и выпорхнет вон. И стали замечать, что неспроста он появляется там, где шли ссоры и драки. Ибо стоило ему показаться, как тут же водворяется мир. За это и прозвали его тихим ангелом. Так и порхал он от избы к избе. Никто и никогда не слышал от него ни одного слова, разве что родителям иногда скажет что-нибудь. Но родители его были люди простые, крестьяне, и когда начинал он говорить им о Царствии Небесном, о том, что говорят ему порой ангелы, они, ничего не понимая, в страхе и благоговении крестились.

И вот пришла беда. По случаю какого-то торжества перепились мужики, пошёл разгул чуть не на неделю и завершился дракой.

А мальчик взял и умер. Когда неожиданная весть облетела село, поднялся страшный вопль. Мужики рвали на себе волосы, виня себя в смерти отрока. Бабы выли и причитали. Всем селом, окружив избу, где лежал усопший, плакали и каялись пред Богом в грехах своих, забыв и о работе, и о хозяйстве.

А мальчик лежал в гробу как живой – и на лице его, как у живого, была улыбка. И как глянут на эту улыбку, так то одного, то другого без чувств вынесут из избы. Целую неделю не хоронили отрока, пока не показались признаки тления. Принесли гроб в церковь.

Началось отпевание. От слёз и рыданий ни священник не мог служить, ни певчие петь. Всяк винил себя в этой внезапной смерти. На тех, кто пьянствовал и дрался, жалко было смотреть.

Не менее других переживал это событие отец Алексий. Старенький, согбенный, внешне очень похожий на своего современника и сотаинника по благодати преподобного Серафима Саровского, он отошёл от гроба и, войдя в алтарь, стал пред престолом с воздетыми, как на Херувимской, руками.

– Боже мой, Боже мой! – послышались проникновенные, исполненные глубокой веры слова молитвы. – Ты видишь, нет у меня сил дать отроку сему последнее целование. Не попусти же меня, раба Твоего, иерея, уйти из храма сего посрамленным, да не посмеется надо мною, Твоим служителем, враг рода человеческого, что я, по немощи прервал требу. Не по силам она мне, Господи. Внемли стенаниям и плачу раскаявшихся, внемли страданиям родительского сердца, внемли старческому моему воплю. Не отнимай от нас отрока сего, Тобою данного нам во исправление, для вразумления, для утешения и прославления Имени Твоего Святого. Не Ты ли, Господи, сказал, что дашь всё, о чём с верою будем просить Тебя! Не Ты ли, Милосердный, изрек: «Просите, и дастся вам». Боже Праведный, в Храме сем нет никого, кто бы смог подойти к отроку сему с целованием последним. Нет этих сил и у меня, Твоего иерея…

Всё стихло… Опустившись на колени перед престолом, как с живым уже беседовал отец Алексий с Богом:

– Так, Господи, так, но воскреси же его, ибо Ты всё можешь, Ты наш Господь и Вседержитель, по смирению, а не по гордости дерзаю…

И точно оглушительный раскат грома, раздался за спиной потрясённого священника пронзительный крик воскресшего отрока. Отец Алексий обернулся – мальчик сидел во гробе. Склонившись пред престолом, священник со слезами благодарил Господа. Затем с помощью дьякона поднялся, опираясь на его руку, вышел из алтаря. Что творилось в церкви, передать трудно! Женщины с плачем тянулись к мальчику, чтобы завязать ему глаза, а он, не сопротивляясь, сидел и молча глядел на них. Только к одной наклонился и сказал тихо: «Не надо…» А она возьми и закричи на всю церковь:

– Голубочек наш, ангелочек наш, не надо, так и не надо!..

Протиснувшись к гробу, отец Алексий велел дьякону отнести отрока в алтарь, посадить на стул. Сам опустился на колени, и, стоя на коленях, причастил его. От потрясения он не мог стоять на ногах. Затем велел передать отрока родителям, а сам потребовал поставить на середине церкви стул и сидя отслужил молебен Спасителю и прочитал акафист Божией Матери. На этом же стуле отца Алексия отнесли домой и уложили в постель, где он пролежал с неделю.

После этого чуда батюшка прожил ещё три года, а отрок – шесть лет и умер на девятнадцатом году.

Давно это было. И сам отец Алексий жил давно. Преподобный Серафим Саровский, ни разу не видев отца Алексия в жизни, говорил о нём приезжавшим из тех мест людям: «Зачем вы едете ко мне? У вас есть отец Алексий. Молитвами своими он подобен свече, возженной перед престолом Божиим. Вот труженик, который, не имея обетов монашеских, стоит выше многих монахов. Он как звезда горит на христианском горизонте».

Родился отец Алексий Гнеушев (по иным сведениям – Гневушев) 13/26 мая 1762 года в семье сельского священника. Скупые консисторские записи свидетельствуют: окончил Нижегородскую семинарию, на 22 году жизни вступил в брак и преосвященным Нижегородским Дамаскиным рукоположен в дьяконы к церкви Успения Пресвятой Богородицы села Бортсурманы, через тринадцать лет преосвященным Нижегородским Павлом рукоположен в священники к той же церкви. При ней служил до глубокой старости, при ней в 1848 году похоронен, при ней 17 августа 2000 года обретены его мощи, при ней 26 мая 2001 прославлен в лике святых, в ней теперь находится рака с его честными мощами. 86 лет жизни, 64 года дьяконского и священнического служения, из них долгие годы тяжелейшего аскетического подвига, молитвенного труда. Ещё раз отметим вслед за преподобным Серафимом: всё это – вне монастыря, без старческого духовного руководства, посреди мира. Подвиг этот ещё большего вызывает уважения, когда припоминаешь слова святителя Феофана Затворника, обращённые к святому Иоанну Кронштадтскому, много лет спустя возложившему на себя подобный крест. «Вы взялись за дело, – писал владыка, – за которое не только у нас в России, но и на Востоке, никто и никогда не брался, находясь вне стен монастыря, не имея опытного духовного наставника. Всё это или приведет к ужасному падению, или закончится ничем». Святитель ошибся, всё окончилось иначе.