Протосеанс - Валентин Терешин

Терешин Валентин

Протосеанс

Часть первая

  Глава 1

Если вы всю жизнь прожили безотносительно к настоящим захватывающим внешним событиям, то, пожалуйста, – эта история для вас; отомстите за себя и в большом и в малом, и тогда вы получите особую степень упоения, умея и желая по-новому охватывать максимум предметов чужой мысли. Знаю, ваши чувства диктуют познать авторское отношение к добру и злу и насколько занимательно вместятся они в свободное от противоречия высказывание об этом. Ну что ж…

      Я не буду прибирать дело всевозможными прикрасами, но… (пресвятая владычица! какая это краткая соединительная линия, оказывается, между двумя взаимосвязующими точками – прошлым и настоящим! От начала нашествия первой опасности под названием Эверг минуло целых девять лет!) Но, слава богу, те годы за плечами, и теперь я смело волен распространить прения о самой сути. Так вот, важно, что я сегодня радуюсь на предмет чуда божией милости стать спасенным после соучастия в попытке разгрома одной современной фамилии и делу, которому  я присвоил название «Протосеанс», я готов открыто посвятить лучшие модусы своего сознания. Так что предлагаю тихо раствориться в истории, заключившей в себе примеры самых сильных степеней человеческих пороков.

     В расследование была вовлечена избранная горстка нас, где по ту сторону нашему противостоянию выступило некое семейство Эвергетовых. (В моей передаче – Эверги). И, знаете, вряд ли я выставляю преувеличенные оценки их, потому что с этими черными душами безотлучного праздника у нас никогда уже не бывало…

     Нам не довелось с ними быть тесно знакомыми. Пожалуй, разве только средний из трех братьев – Анатолий – под влиянием ничтожных причин позволил приблизиться к себе. Но и то ушел так, словно посыпал свое отступление изящной шуткой.

     Мы как-то внезапно оказались на краю их невиданной тайны, разгадку которой мы пытаемся разгадать и в наши дни. И признаюсь, как исповедаюсь, – а мне, как человеку, естественно, свойственна мистическая экзальтация, – наше агентство «Соболь», впрявшее с ними в малый бой, олицетворивший собой не поединок с точными физическими контактами между Сатаной и Богом, но битву с переменным счастьем между двух титанов, – мы ее тогда проиграли.

– Может быть, все эти события лежали в царстве случая и заблуждения? – спросите вы.

     Ну нет. Посудите же сами: с каким образом связать эвергетовскую силу, если разница в весе наших сил оказывалась всегда не в нашу пользу?

– Очевидно, какие-то наивысшие устремления, лежащие за пределами их жизни, указали им надлежащий, свой путь?

     Вот именно. И мы, как правило, не стоим на точке зрения выбора.

    Но я слишком преждевременно забегаю вперед. Сначала о ситуации, предшествующей ей.

     А для этого, как и решил уже, я вторгнусь в поле вашего внимания, на территорию, так сказать, каждого из вас, так что – слушайте…

     Всё началось со дня, когда мой брат Лёшка – в тот злополучный 1998 год он заканчивал одиннадцатый класс – привел в дом, точно по себе, странную подружку. Её звали Вера. Это чрезвычайно миниатюрная и бесспорно хорошо сложенная девушка… Она корнями от какого-то вологодского колдуна и провинциальной знахарки из деревни в лесу мало обитаемой местности. Голос ее при говорении звучал красиво, едва ли не клавикордом,  тихо и комнатно. Она не напугала меня, нет. Знакомство мое с Верой происходило плавно- естественно, день ото дня. Она вела повседневные действия обычной жизни с Алексеем как полнокровная жена, чему я, собственно, только был рад. Матери у нас с Лешкой не было сызмальства, а наш родитель фактически отсутствовал. Он у нас Натаниэль Бампо, так сказать, нехоженных троп (геолог) – наносит новооткрытые места на карты, так что Лешкины шаги воли порой были направлены не в ту сторону, а не всегда в моих органах и силах было взять на себя роль его отца и по мере возможности влиять на воспитание неуравновешенного интеллектуала. В то же время не скажу, что его нормальная жизнь была в забросе, и все-таки положительный пример для него был необходим. Ну посудите сами: живой, импульсивный и непредсказуемо взрывчатый, как спутник Юпитера – Ио: составьте карту его поведения – и завтра она уже устареет, каждый день она – разная. Но если бы я только знал, что в исходе ХХ века он подпадет власти дьявола. В его ведь врожденные задатки была положена азартнейшая любознательность, да вот распорядился он ею не по назначению. А когда человек уже что-то там себе знает, о том, что его будущее вполне прочно предустановлено и многие не стоят в уровне с ним умом… Короче, выдрать из покров сатанинской традиции все его мысли мне было уже поздно…

     Да что теперь!.. Давайте я чуть о себе.

     На тот год я был холост. 32 года. Квалифицированный офицер в «частном» сыскном агентстве, скомпонованном по современному проекту на самом высоком уровне. Штатных работников, нас, было раз-два и обчёлся! Но при надобности мы имели все каналы доступов к формату более развернутого типа. Словом, это был правительственный проект, о котором вряд ли что известно широкому кругу людей. Мы занимались делами исключительно загадочного свойства. Ну, например, происшествия, требующие рассмотрения макрокосмической действительности явления; когда трудно было понять ясную форму цели, собственный смысл и объективный дух невидимого противника. Или сопоставить его с законами уголовного мира невозможно. Ведь иногда убрать свидетеля для него (для противника) не значило пролить кровь – он мог расправиться со свидетелем движений и мыслей своих его сознанием. Пусть он потеряет его. Так что как это называется? Ведь это – да? – недоступно естественным способностям ума. Может, конечно, это даже своего рода моя ересь, протест без религиозной оболочки? Но тем не менее…

     Итак, всё началось с того дня, когда я стал невольно искать контакта с неординарным восприятием моего нового соседа – Веры. Я ее сразу назвал ученой, потому что человек она была с вполне щедро отмеренным рассудком, который может видеть чуть дальше простой внешности вещей, и по этой-то причине я и согласился с тем, что она могла располагать кругозором, обнимающим не только свою жизнь, но пожалуй что и больше. Однако. Мне, признаюсь, в первых попытках своих пришлось убедиться, что душевное не совсем независимо от тела – переживания то есть; то есть, что они реально тесно связаны между собой: приятное, как знаю же теперь, так полно, помню, разлилось по моим кровеносным жилам и затронуло сладкой болью самый важный во мне участок – это сердце, что в то же утро через полусомкнутую дверь Лешкиной комнаты я подглядел за переодеванием его подружки. Мне были отлично видны ее стройные, в меру полные ножки, обаятельная тонкая талия над округлостью бедер, и налитые плодовой спелостью женские груди!.. (Она, между прочим, не спешила прятать их в чашечки своего шелковистого бюстгальтера, а ходила всё из одного конца комнаты в другой и что-то легкомысленно выискивала по сусекам комода и гардероба.) В улитках моих ушей, в каналах слухового лабиринта, кто-то вдруг, безусловно, подсказал мне, что меня перевернули вверх ногами. Вот же богоприрода! Меня захлестнуло некоторое настоящее сознательное волнение! Я же – мужчина! Но, бесшумно смыкая губы и осторожно замкнув перед собой дверь, я отступил и долго еще неизбежно обволакивался пеленой откровенного вожделения.

     Так я был в первый раз приятно удивлен, в чем я раньше не признался бы себе чистосердечно, что Вера по-настоящему красивая и загадочная маленькая черноглазая женщина. А об особенностях ее воображения и о гении быть тет-а-тет с малоизвестной, редко кому свободной, творческой силой, приходящей к ней иногда откуда-то от неба, – узнал я позже, на кухне; там нейтральная территория. Она стряпала у нас, ровно мать, в то время, как Лёшка где-то бесподобно легко охватывал спор и ставил ловушки какому-нибудь очередному школьному хитроумному софисту. Именно в таком качестве он особенно был на месте, потому что с отменной способностью охватывал сущность того, о чем говорилось. Не по годам разносторонне развитый мальчик. Но, к сожалению, в это же самое время его что-то стало подавлять и, наконец, этим подавлением уничтожило большую часть его способностей.

     И вот, однажды, в привычное отсутствие Алексея, Вера живописно изложила мне, – после определенного истечения дней, когда первое недоверие и желание разрушают друг друга, и спокойствие обретает вид на гладкой поверхности – о второй стороне своей сущности.

– Смеяться не будете?

– Если это для дела буду только сосредоточенно серьезен.

     И – началось…

– Ему двадцать пять. Всегда спокойный и на вид как-будто одухотворенный, но, знаю, под исподней листвой полога его жилища происходит какое-то бурно-сумбурное существование не человека: домовничает там – гад. Он – не он. И ведет он свои дни-ночи под опекой пришлой самостоятельной тени, которая всегда при нем в качестве манифестации Сатаны. (Это она об Эвергетове, единственном по этажной площадке соседе.)