Похищенная Любовь 2 (СИ) - Волошина Наталья

Книга 2. Часть 1. Ловушка захлопнется

Они не знали моего маленького секрета. Я не боюсь боли, боль меня оживляет. Делает сильным. Потому, что боль физическая, часто помогает отвлечься от души. От ненужных терзаний, страха, сомнений. И чем сильнее боль, тем больше я чувствую себя зверем. А зверь, спрятанный во мне, он не враг, он мой друг. Просто, когда физически выламывает, становится не до высоких моральных чувств и материй. Становиться похуй на все кроме одного стремления одержать победу. Нет не выжить, выжить — следует за победой. Вырвать зубами свою жизнь, побеждая. Я проверял не раз, в минуты тяжелейшего душевного напряжения — боль помогала облегчить восприятие, суметь пережить шок. Как там говорят люди в белых халатах. У вас высокий порог боли. Не в пороге дело конечно, а в моих инстинктах. Когда речь идёт о выживании, в человеческом организме находится много скрытых резервов.

Тонкое лезвие впивалось в мясо моего тела. Сейчас я один на один с противником. В руке ощущаю пулю. Самое главное выдержать первые секунды, рефлекторного желания отпрянуть от входящего в тебя ножа. Именно это действие ожидает от жертвы нападающий. Но я на его удивление насаживаюсь на нож сам, тем самым приближая тушу убийцы на себя. Захват, и теперь он хрипит, придушенный. Дотягиваюсь окровавленными пальцами к осколку и с силой всаживаю в шею, распарываю ее. Из неё толчками струится горячая алая кровь. Я отшвыриваю от себя без двух минут труп, и добираюсь к стулу. Схватив его со всего размаха, обрушиваю на вырвавшегося вперёд наёмника. Прыгаю на него и вижу его не верящий взгляд. Вспышка боли.

Чуть легче. Чужая боль, помноженная на собственную, создала бешеный коктейль. Дыхание сильными толчками выталкивает грудь. Я переключаюсь на режущую молнию боли, она возвращает возможность думать, действовать, злиться. Заношу руку для удара и чувствую хруст носа. Теперь ему от меня не оторваться, он уже проиграл. Я сижу, прислонившись к стене, в окружении трупов. Нож вытягивать нельзя, лезвие, застрявшее у меня в боку, предотвращает кровопотерю.

А вот сейчас, мне нужен любой медик. Я дотягиваюсь до бутылки, моя правая рука не дрожит, это левую пронзает пульсирующей судорогой до локтя. Делаю глоток водки, стукаясь о горлышко зубами, и закрываю глаза.

Любовь побеждает любое зло. Этому нас учат в книгах, в школах. Но правда ли это?

Даневич долго смотрел на меня, а потом всё-таки выпил. Очевидно, выпить ему хотелось острее, чем продолжать изображать передо мной, невесть что. В мужских глазах плескалось отчаяние и обида. Как это описывают — ситуация трагизма, по моему.

Я сижу, не шевелясь. Он смотрит на меня уничтожающе. И от самой себя и от него, мне сделалось тошно и противно. И безразлично одновременно. Что говорить Валентину, я не знала и не хотела. Понимала, сейчас он сам изложит всю ситуацию, разложит по полочкам. Я согласилась стать его женой. ДОБРОВОЛЬНО. Приняла его руку, помощь, покровительство. Хотя он не принуждал, не давил

Могла отказаться от брака с ним, и не отказалась. Обещала забыть Сергея, навсегда оставить нашу связь в прошлом. И не сделала этого.

Пусть говорит. Может ему от этого станет легче. Может он просто поиздеваться привёз. Тогда пусть делает, что хочет и покончим с этим побыстрее. Смысла во всём остальном я не видела никакого. Я люблю другого, я хочу быть с Седым и никакие разговоры этого не изменят

Глаза Даневича неторопливо изучали меня, с нехорошим блеском рассматривали одежду, причёску, ногти, покрытые бесцветным лаком. Наверное, я сейчас совершенно не похожа на ту Тому, которая принадлежала ему. В брендовой одежде, с модной укладкой и красивым мейком.

— Я не буду долго говорить. — Ты предала меня, не задумываясь ни на секунду. — И это после всего, что я сделал для тебя. — Сделав глупость, надеясь, что это закончиться просто так.

Он покрутил стакан, рассматривая содержимое на свет. Потом осушил его и отложил в сторону. Плавным жестом выудил несколько бумаг. Поднялся и положил мне их на колени.

— Ознакомься.

Я опустила глаза, буквы плясали, но я чётко прочитала напечатанные имена и фамилии.

— Это что шутка, Валик?

— Нет, Тома не шутка. — Мы женаты. — Фактически. — Не хватает двух подписей. — Твоих. — Это листы из регистрационного журнала ЗАГСа. — Если ты их подпишешь, все будет законно.

Я не понимала, ошарашено хлопала глазами. Валентин приподнял бровь.

— Я никогда не подпишу это, ты же понимаешь? — прошептала бесцветным голосом, пытаясь анализировать происходящее.

— Я люблю другого.

— Интересно, когда же ты это поняла? — Я вот помню тебя униженной, дрожащей от любого воспоминания об этом отморозке.

— Все изменилось…

— Уволь меня от своих рассказов.

Впервые Валентин говорил со мной грубо, с издевательской ноткой. Он посмотрел в окно.

— Я не твой Седой. — Принуждать женщин это не мои методы. — У тебя есть два варианта. — Первый — ты добровольно станешь моей женой, любящей и ласковой. — Второй — ты катишься на все четыре стороны.

Я поднялась, откладывая документы, не виня его за грубость, за злобу, за ревность. Чувствуя себя виноватой, потому что причинила боль, пусть и ненароком. Мы оба пожинали плоды боли от взаимного непрощения, боль, которую могут причинить только самые близкие люди.

— Не убегай. — Ведь я еще не договорил.

Плечи опустились. На что я надеялась? Что разговор, к которому по всей видимости он тщательно готовился, так быстро закончится?

— Твой Седой уже у Ветрова, он вряд ли расколется или пойдёт на сотрудничество.

Я осела на диван не чувствуя тела. Все слова разом пропали. Страх пополз по моему позвонку, противной липкой змеёй. Ещё никогда в жизни я так не боялась, как сейчас.

— Им нужна ты. — Единственное его слабое место, его женщина. — Бумаги, которые ты прочитала — твоя защита. — Ты должна знать, если не поставишь подпись я и пальцем не пошевелю.

Перед глазами поплыло, я вдохнула, пытаясь унять дрожь, не стучать зубами. Показать страх, было унизительнее, чем просить или придумывать отмазки.

— Решай, Тома.

Я понимала, что у меня нет ни единого шанса. Понимала, что могу умолять, стоять на коленях, кричать — ничего не измениться. Он не услышит меня, и в то же время я знала — он не врёт мне. Выйдя за эту дверь, ловушка за мной захлопнется. И я стану тем оружием, которое сломит несгибаемого Седого.

Книга2. Часть 2. Когда-то я мечтала о Даневиче

Чувствую, что от собственных мыслей белею как простыня.

— Я тебе не верю…

На самом деле я верю ему, но мне нужно удостовериться. Мне нужно узнать любые зацепки. Да просто выиграть время, и что…? Я никто, бесправная соринка в потоке жизни. Обладая всеми знаниями мира, что я смогу предпринять?

— Докажи свои слова.

Удивительно, то ли моё отчаяние, то ли рациональность моих слов срабатывает. Мужчина дарит мне холодную усмешку. Прежний Валентин не мог. Не мог он так улыбаться. Не мог так смотреть. Он не мог так со мной поступить. А сейчас час его триумфа.

Он достаёт мобильный и протягивает. На экране подвал, освещения практически нет, на стуле привязанный по всей видимости, сидит мужчина. Его лица не разобрать. Но тут камера, чуть подрагивая, приближается, и я узнаю в кровавом месиве вместо лица, светлые глаза, смотрящие исподлобья. Кто — то поднимает за волосы его лицо направляя в камеру.

Это был Седой, сомнений не осталось. Полуобнажённый, со связанными руками. На изображении внизу идёт отсчёт времени. Зелёные цифры показывают сегодняшнюю дату.

Чувствую, как зубы начинают выстукивать противную мелкую дрожь. Руки непроизвольно трясутся, и приходится прикладывать огромные усилия, чтобы выглядеть спокойной и расслабленной.

А изнутри на меня накатывала волна ярости. Страх за любимого человека, какая сила может быть более разрушительной? Когда видишь страдания, зависящие от тебя. Смесь адреналина, мощным напором разгоняет кровь. Не остаётся страха за себя, остаётся страх за любимого, который сидит в темноте, окровавленный, с заломленными руками. Я не знаю есть у него надежда помимо меня. В курсе его отец, партнёры о том, что происходит. И где он. А я знаю, я вижу его. И эти знания заставляют забыть обо всем. Заставляют меня думать и действовать.