Бандитская губерния - Евгений Сухов

Евгений Сухов

Бандитская губерния

Глава 1

Заколдованный круг, или Как в России заполучить законный отпуск

После двух сложнейших дел — двойного убийства в Хамовническом переулке и убийства коммивояжера Стасько в Дмитрове, которые судебный следователь по наиважнейшим делам коллежский советник Иван Федорович Воловцов вел почти одновременно, его организм и нервная система изрядно истощились и затребовали отдыха.

А что ж поделаешь, железо — и то устает! Это доказал еще в 1839 году французский механик и инженер Жан-Виктор Понселе. Металлические части станков под воздействием постоянно повторяющегося напряжения выходят из строя без видимой причины, стальные тросы рвутся, как гнилые веревки, и, как карандаши, ломаются паровозные оси. Крупнейшая железнодорожная катастрофа, произошедшая в мае 1842 года и названная в энциклопедиях Версальской, произошла именно вследствие усталости железа, из которого были выкованы паровозные оси. В результате — пятьдесят пять трупов. Чего уж говорить о человеке, состоящем из воды, мяса и костей?

А тут еще на его долю выпало первое в жизни убийство человека. Разумеется, Воловцов действовал в рамках закона, и, не выстрели он тогда в Георгия Полянского, профессионального убийцу, в послужном списке которого было несколько отнятых человеческих жизней, «лейгер», как в уголовной среде называют таких преступников, ушел бы. И ищи потом ветра в поле! К тому же Полянский был «гульным варнаком», то бишь беглым каторжником, объявленным в розыск по всем губерниям и уездам Российской империи уже не первый год. При задержании он оказал сопротивление и ударился в бегство. А бегал он лучше Воловцова… Ну, и что прикажете тут делать? Помахать вслед его сверкающим пяткам рукой с зажатым в ней револьвером и прокричать в досаде:

— Беги, беги, гад, все равно скоро свидимся?

Или:

— В следующий раз я тебя обязательно догоню, изувер?

Конечно, не дело судебному следователю по наиважнейшим делам ходить на задержания и устраивать засады. И не дело стрелять из револьвера по бегущим мишеням в образе преступников. Не его это, судебного следователя, функция и прерогатива. Но так уж вышло. Ведь один Иван Федорович Воловцов знал убийцу Полянского в лицо. Поэтому и участвовал в задержании. И задержал…

И все же этот смертельный выстрел, настигший «лейгера», был той последней каплей, которая переполняет чашу. После чего ее содержимое выливается наружу, причем не одной этой лишней каплей, а порою и даже целой струей.

Его тело измаялось от недосыпа и постоянных, все увеличивающихся нагрузок, мозг устал от нескончаемого потока мыслей, а нервы — от постоянного напряжения. Иван Федорович Воловцов так прямо и сказал председателю Департамента уголовных дел Московской Судебной палаты и своему непосредственному начальнику Геннадию Никифоровичу Радченко:

— Все. Устал. Более не могу! Дайте отпуск.

— Хорошо, — ответил все понимающий Радченко. — Отдохни дня три. Ты их, Иван Федорович, вполне заслужил.

— Вы меня не поняли, — твердо возразил Геннадию Никифоровичу Воловцов. — Мне нужен полноценный отпуск. На месяц. А скорее, даже на два…

Председатель уголовного Департамента округлил глаза:

— А может, вы еще бессрочный отпуск попросите?

— Бессрочный? — удивленно посмотрел на него Воловцов. — Гм…

— Бессрочный, — подтвердил Геннадий Никифорович и добавил ядовито: — На годик, скажем. Ну, а что дробить-то?

— Нет, — после недолгого раздумья ответил Иван Федорович, распознав иронию начальника. — Чтобы восстановить силы, мне будет достаточно и шести недель.

— Это невозможно, — отрицательно покачал головой Радченко.

— Почему? Другие же люди ходят в отпуска? Вон, тот же судебный следователь Широбоков… Два раза уже в этом году был в отпуске, и ничего…

— Он уходил в отпуск по семейным обстоятельствам. У него тетка в Рязани была при смерти, — парировал председатель Департамента.

— Один раз — да. А второй раз что, тоже тетка? — с нескрываемым сарказмом спросил Воловцов.

— Нет, второй раз — не тетка, — ответил Радченко.

— А кто — дядька? — с прищуром посмотрел на него Иван Федорович.

— Второй раз судебный следователь Широбоков был в отпуске ровно по истечении года службы, — произнес Геннадий Никифорович и тотчас пожалел о своих словах, поскольку реакция Воловцова была вполне предсказуема.

— Года службы? — воскликнул он. — А я ведь не имел отпуска даже по истечении двух лет службы! И у меня есть тетка в Рязани. Она, может, тоже при смерти, поскольку не виделись мы уже лет пять. Потому мне крайне необходимо съездить к ней и удостовериться, что она не лежит на смертном одре и ее посиневшие губы не шепчут едва слышно: «Ванечка, племянник мой родненький, приезжай поскорее повидаться со своей старенькой тетушкой, а то, может статься, и не свидимся более на этом свете…» — У Воловцова, помимо его воли, вдруг повлажнели глаза (не иначе как тоже результат телесной и нервической усталости). — А кроме нее, милостивый государь Геннадий Никифорович, у меня и родни-то никакой больше нет, — сглотнув и едва не всхлипнув, закончил столь душещипательную фразу Иван Федорович.

Посиневшие губы тетушки Воловцова и его повлажневшие глаза, очевидно, возымели положительное воздействие на Радченко. Он вздохнул и, стараясь не встречаться взглядом с судебным следователем по наиважнейшим делам, произнес:

— Ну, а я что… Собственно, ничего. Мы ж не звери какие… Мы же понимаем, что сказать последнее «прости» иногда важнее, нежели сделать возлюбленной даме предложение руки и сердца. Но, — Радченко и не смог скрыть ехидных искорок в глазах, — наш окружной прокурор не даст тебе разрешения на отпуск.

— Да? — сухо проговорил Воловцов. — Ну, это мы еще посмотрим. Я сам к нему схожу…

— Ага, Иван Федорович, — язвительно усмехнулся Радченко, — сходи…

Кабинет окружного прокурора Московской Судебной палаты, действительного статского советника Владимира Александровича Завадского был много больше кабинета Радченко. Иван Федорович всегда чувствовал себя в нем маленьким, не больше циркового карлика, особенно когда Владимир Александрович был настроен на распеканцию. Последняя такая распеканция была устроена Воловцову не столь давно, при расследовании повторно возбужденного по указанию Сената дела о двойном убийстве в Хамовническом переулке жены и дочери известного московского гражданина Алоизия Осиповича Кара. Тогда прокурор просто метал молнии и обещал отстранить Ивана Федоровича от дела, ежели он не уложится в недельный срок. Воловцов уложился и нашел убийцу жены и старшей дочери главного пивовара Хамовнического медопивоваренного завода Алоизия Кара. После чего окружной прокурор самолично принес Ивану Федоровичу извинения, сказав, что «в последнюю нашу встречу был с вами довольно резок и, наверное, несправедлив к вам». Конфликт на этом был исчерпан. Собственно, Завадский был отличным знатоком своего дела, разбирался во всей казуистике российских законов, но вот подчиненным не доверял и предпочитал контролировать лично все дела в обоих Департаментах Судебной палаты — уголовном и гражданском. Чего, конечно, делать не успевал и оттого психовал и злился, но — невозможно объять необъятное…

Его превосходительство встретил Ивана Федоровича приветливо. Сразу предложил присесть и разговор начал сам, с похвалы по последнему делу Воловцова, связанному с серией убийств в Москве и беглым каторжником Георгием Полянским.

— Замечательно было вами все сработано, просто замечательно. — Завадский, похоже, был вполне искренен. — Связать в единый узел стародавнюю историю с убийством уездного исправника, убийства в Москве нескольких уголовников и убийство коммивояжера в Дмитрове — это стоит многого. Вы вполне заслуживаете награды, и я буду ходатайствовать о досрочном присвоении вам чина статского советника…

— Благодарю вас, ваше превосходительство, — с чувством произнес Иван Федорович.

— Не стоит благодарностей, — кивнул Завадский. — Повторю: вы это вполне заслужили… У вас все ко мне?

— Прошу прощения, ваше превосходительство, но я пришел к вам вовсе не ходатайствовать о присвоении мне чина статского советника досрочно, без обязательной выслуги четырех положенных лет. — Иван Федорович даже немного расстроился, ведь из разговора с Завадским выходило, что он пришел к окружному прокурору «выпрашивать» очередной чин. По крайней мере, его приход был воспринят окружным прокурором именно таким образом…

— А зачем тогда? — с недоумением посмотрел на него действительный статский советник.

— Я уже два года не был в отпуске и хотел бы просить вашего разрешения на то, чтобы… — начал было Иван Федорович, но Завадский не дал ему договорить: