Омская зима - Владимир Мефодьевич Башунов

Омская зима

И РОДИТСЯ ЭХО…

«Омская зима» — это словосочетание уже не требует расшифровки.

Омичи, жители нашей орденоносной области хорошо знают, что в конце января или в феврале вот уже десять лет подряд на крупных промышленных предприятиях, в студенческих аудиториях, в училищах и школах, на животноводческих фермах, в сельских домах культуры и клубах проходит литературный праздник.

На него съезжаются писатели из разных городов нашей страны, принимают самое активное участие омские литераторы. И хотя тот эмоциональный и эстетический заряд, который получают наши земляки, любители отечественной литературы, менее всего может быть измерен числом, мне приятно сообщить, что за десять лет на «Омской зиме» побывало более пятидесяти поэтов и прозаиков из Москвы, Ленинграда, Горького, Кишинева, Мурманска, Барнаула, Новосибирска, Кемерова, Томска, Читы.

Омская земля отзывчива на поэтическое слово. И в разное время разные поэты посвящали ей свои стихи. Разным представлялся им сибирский город на Иртыше. И зависело это не только от творческой индивидуальности, но и от исторического времени, запечатленного в стихотворении.

Наш город постоянно менялся, рос вширь и ввысь, поворачивался лицом к реке, перебрасывал мосты на левобережье. И с каждым годом все труднее находить приметы старого Омска, с его тупиками и переулками. Но есть в нашем городе та своеобразность и неповторимость, которая ему присуща навсегда, вне зависимости от его внешнего облика. Это его гостеприимство и готовность к дружбе.

И я думаю, все, кто побывал в нашем городе, могут повторить вслед за Павлом Васильевым:

«Вновь старый Омск нам кажется знакомым, как

старый друг, оставленный в степях».

Наш город готов к новым встречам, каждый омич готов повторить трогательный мартыновский вопрос:

«Ты хотел бы вернуться на реку Тишину?» Если да, то мы ждем. Мы рады вас видеть и слышать ваш голос.

И действительно, многие писатели были гостями «Омской зимы» по нескольку раз. И можно с уверенностью сказать, что доброе знакомство часто перерастало в крепкую дружбу, а сам литературный праздник стал значительной культурной традицией. Он популярен. Его ждут в городе и в селе. В нем есть та особенная притягательность, которая свойственна молодости и таланту. И это объяснимо, ведь главным организатором праздника является Омский комсомол. «Молодость — книга — жизнь» — под таким девизом выходят на сцену известные в стране писатели и молодые литераторы, авторы первых книг. Они равны в своем стремлении поделиться с читателями сокровенными мыслями и чувствами, в стремлении говорить о самом главном. Говорить серьезно, ответственно и несуетно, помня, что «слово — это тоже дело», и что оно способно рождать отзвук. Эхо!

И хотя нам не дано предугадать, как наше слово отзовется, каждый поэт, посылая в мир голос своего сердца, рассчитывает на резонанс.

Пусть таким резонансом «Омских зим» станет коллективный сборник, в котором зазвучат голоса поэтов из разных городов, из разных поколений, соединенные в многоголосый хор нашей читательской признательностью и любовью.

В. МУРЗАКОВ.

Владимир Башунов

БАРНАУЛ

ТРАКТАТ О РУССКОМ СНЕГЕ

Из глубины окна — и дальше,

из глубины небес,

вот-вот

Великий Русский Снег —

                                     и даже

из глубины веков — дохнет.

Как нераздельны:

снег, Россия,

сугроб, снегурочка, снегирь…

И родина моя —

стихия

великоснежная — Сибирь.

Мы все язычники.

В нас предки

живут.

Нас трогают до слез

полуопущенные ветки

полуоснеженных берез.

Что говорить!

Когда сожженный

глубоким горем,

как сквозь сон,

жил Суриков,

то потрясенный

Великим Снегом — был спасен.

На основании законном

вошла в Историю зима:

Снег воевал с Наполеоном

и третий рейх сводил с ума.

Сверканье, скрип…

Не только детство,

не только сказка или стих, —

но память духа,

как наследство

суровых прадедов моих, —

вот Снег дохнет…

ЛЕСНАЯ ДОРОГА

Когда они скажут:

«Пропавший

не вспомнит юдоли земной», —

туманом и дымом пропахший,

я выйду к дороге лесной.

Я сяду на пень придорожный.

Я брошу рюкзак возле пня.

Твой голос,

сухой и тревожный,

ребенком уткнется в меня.

Пустые и глупые люди!

Легко расточая слова,

они позабыли о чуде

и силе земного родства.

Что там, где чернеет берлога,

где светят гнилые огни,

которых боятся они,

там есть и лесная дорога,

небесной дороге сродни.

Она-то меня повстречает.

Она не скривит,

не солжет.

Да голос еще выручает.

Да память еще бережет.

БИЯ

Скатиться вниз,

                        и в нетерпенье

рывком сорвав рубаху с плеч, —

в ее круженье

и кипенье,

в ее сверкающую речь!

В ее стремительную —

                                  с ходу! —

в ее студеную струю,

в ее зеленую свободу —

купель и колыбель мою.

И плыть!

              Еще без напряженья,

еще размашисто-легко,

ее кипенье

и круженье

гася уверенной рукой.

Наискосок,

через воронки,

закрученные в глубине,

чтоб в спину ахали девчонки

и говорили обо мне.

На левый берег,

                         где нависли

клубы черемух и берез.

Почти без памяти,

без мысли

упасть на галечный откос.

И

камушки перебирая,

не помышляя слаще лечь,

все слушать,

не перебивая,

ее сверкающую речь.

ДЕТСКАЯ РАДОСТЬ

Что ты сегодня молчишь и невесел?

Не угадаю причин по лицу.

Слышишь?

                 Бубенчики ландыш развесил.

Слышишь?

                 Кукушка летает в лесу.

Как ни морочит нас,

как ни колдует

сила нечистая — все нас хранит