Гибель "Марии" - Т. Есютин

Вступление

Гибель корабля «Императрица Мария»

Вступление

Ночью грузили уголь.

Норд- ост {1} свирепо гнал в бухту высокие валы. Скрипели мачты. Казалось, что скрипит весь корабль. Валы наплывали из черноты, бились о борта «Императрицы Марии», белыми языками подымались к палубе и в бессильной злобе с ревом откатывались назад, в беззвездную ночь.

Вокруг корабля пенились гребни волн. Большая якорная бочка лязгала невдалеке чугунным кольцом.

Две угольные баржи по бортам корабля освещались четырьмя прожекторами. В баржах лежало 1970 тонн угля.

При свете прожекторов было видно, как сотни матросов с корзинами угля сновали с баржи на корабль. На корабле «для подъема духа» играл оркестр. Мокрые сходни скрипели под тяжестью угля. Матросы угрюмо и мрачно делали свое дело. Подкашивались ноги. Матросы падали в изнеможении. Сквозь музыку, шум яростных волн и лязг лопат на корабле ежеминутно слышались окрики начальства:

- Бегом! Бегом! Левая горловина, быстрей отгребай! [4]

Куски угля ударялись о палубу, с шумом пролетали в люк, и глубокая горловина, точно подавившись, выкашливала черный столб угольной пыли.

Матросы напрягали последние силы. Свет прожекторов делал их похожими на привидения. Море, гудело, и в грохоте волн слышалось неумолимое.

- Бегом! Багом! Бегом!

Каторжный труд на корабле, где ни один матрос не имеет права «рассуждать», выбивал из человека последние силы.

Терпение матросов напрягалось до крайности, и каждую минуту готова была разразиться буря.

«Императрица Мария»

Линейный корабль «Императрица Мария» - матросы между собой называли его «Марухой» - строился в г. Николаеве, Херсонской губернии, на русском судостроительном заводе.

Я попал на этот злосчастный корабль в 1914 г. по назначению Севастопольской артиллерийской школы, за семь месяцев до его выхода (в море.

Вначале я работал на корабле «Императрица Мария» по установке электрических моторных приборов и электрических боевых проводок.

Матросы знакомились с боевым устройством корабля и производили практические занятия в башнях, которые были готовы для этого. Занятия производились по всем специальностям.

23 июня 1915 года был отдан приказ о выводе «Императрицы Марии» из николаевского порта в море. 24 июня с утра вся команда приступила к выводу корабля, и только к ночи вывели его за «Споек» - место, где реки Буг и Ингул сливаются в один широкий [7] рукав. С этого места «Императрица Мария» пошла под своими машинами в сопровождении двух буксирных пароходов. Но без катастрофы дело не обошлось. «Императрица Мария» села на мель. Всю ночь работали буксирные пароходы, и только 25 июня, после каторжных усилий матросов, «Императрица Мария» была снята с мели, а 26-го к вечеру подошла к крепости Очаков. В Очакове заночевали и погрузили 246 тонн угля. 27 июня были даны пробные залпы из двенадцатидюймовых орудий. Простояли еще одну ночь и утром вышли по направлению к Одессе. В одесской гавани корабль взял еще 820 тонн угля и 30 июня вышел в море.

У Севастополя «Императрицу Марию» встретила вся Черноморская эскадра, и величайший дредноут {2} вместе со всей эскадрой торжественно вошел в севастопольскую бухту. Это было большое событие для Черноморского флота, ибо Черное море еще не знало таких дредноутов, как «Императрица Мария».

Водоизмещение {3} дредноута определялось в 23,600 тонн. Скорость корабля 22 3/4 узла, иначе говоря, 22 3/4 морских мили в час или около 40 километров. Но таким ходом корабль мог итти не больше 2 часов, - после этого машинная команда и кочегары начинали сдавать, и скорость корабля понижалась до 18 узлов. За один прием «Императрица Мария» могла взять на себя 1970 тонн угля и 600 тонн нефти. Всего этого топлива для «Императрицы Марии» хватало на восемь суток похода при скорости 18 узлов. Команда корабля - 1260 человек вместе с офицерами. [8]

Что же можно сказать о вооружении дредноута? Корабль был вооружен, как говорят, до зубов. Он имел 250 водонепроницаемых переборок. В четырех его башнях помещалось 12 орудий: по три 12-дюймовых орудия на каждой башне; 20 орудий 130-миллиметровых, - по бортам. Кроме того, на каждой из четырех башен находилось по одному 75-миллиметровому орудию для обстрела неприятельских аэропланов и два минных аппарата - для неприятельских судов.

Корабль располагал 6 динамомашинами: 4 из них боевые и 2 вспомогательные. В нем помещались турбинные машины мощностью в 10 000 лошадиных сил каждая. Для приведения башенных механизмов в действие на каждой башне имелось 22 электрических мотора.

Такова была «Императрица Мария», на которой я проходил морскую службу и вместе с которой при взрыве едва не пошел ко дну.

Два неудачных похода

В эти годы турецкая эскадра на Черном море состояла из крейсеров: «Гебен», «Бреслау», «Гамидие» и «Меджидие». Однажды, выйдя в море, «Императрица Мария» вступила в бой с «Гебеном». Турецкий крейсер «Гебен» был вооружен слабее «Императрицы Марии». Он это знал и принимал бой только на очень большой дистанции {4}. После нескольких залпов с нашей стороны «Гебен» стал уходить. «Императрица Мария» не могла гнаться за ним, [9] потому что «Гебен» имел скорость 28 узлов, а мы - всего 22 3/4.

Другой раз, в конце сентября 1916 года, «Императрица Мария» пошла на бомбардировку г. Варны. Под самым болгарским портом были высланы вперед тральщики {5} для очистки пути от неприятельских мин. В скором времени один тральщик наскочил на пловучую мину и был взорван. Для спасения экипажа немедленно выслали миноносец. Но не прошло и часа, как последовал второй взрыв, и другой тральщик взлетел на воздух. Команда зароптала. Никакие убеждения начальства не действовали. Запасы угля были на исходе, и «Императрица Мария» на третий день возвратилась в севастопольскую бухту. Это было 5 октября 1916 года.

6 октября, в последний день перед взрывом, «Императрица Мария» приняла полный запас угля и нефти. Затем была произведена догрузка снарядов и снабжения; корабль был приведен в полную боевую готовность. Предполагали, что через несколько дней «Императрица Мария» выйдет в море для боевых операций. Матросы работали весь день без передышки. Вечером произвели так называемую «ночную уборку». Устали до того, что и гулять не пошли, а поскорее разобрали свои койки с сеток и легли спать. На корабле наступила полная тишина, и к 10 часам вечера на палубе и в кубриках можно было встретить только одиноко бродившего вахтенного да полусонных дневальных, приставленных к казематам, куда были заперты наши товарищи «провинившиеся» за день. [10]

Взрыв

Наступило утро 20-ое октября 1916 года.

Дежурный горнист заиграл «побудку». Ему ответили другие горнисты. По кораблю раздались голоса горнистов и вахтенных:

- Встава-ай! Подыма-айся! Койки наверх!

Я в это время служил в должности гальванерного старшины 2-й башни двенадцатидюймовых орудий и спал в башне. В рабочем отделении вместе со мной помещались еще три товарища. Они только вчера приехали из отпуска. Наверху, в боевом отделении находились шесть комендоров {6} башня. Под нами в зарядном отделении помещались штатные гальванеры {7} и до 35 человек башенной прислуги.

Как гальванерный старшина я тоже обязан был будить и гнать подчиненных «на молитву», во время которой происходила «поверка» по башням. Эта глупейшая «молитва» была обязательна для всех, и кто не выходил на нее, того ставили после обеда «под винтовку» на два или на четыре часа. Как тут не торопиться самому и не подгонять других! По первому рожку я вскочил на ноги, свернул свою койку, крикнул дневальному:

- Внизу встают ли?

- Все встают! - ответил дневальный.

Я обратился к приехавшим из отпуска:

- Вставай, ребята, пока боцман не видит!

Ребята заворошились.

- Дай поспать… Всю дорогу не спали! [11]

- На молитву-то надо явиться!

- Хрен с ней, с молитвой… не пойдем на молитву и вставать не будем!

- Ну, глядите… Попадет, на себя пеняйте!

Взял я мыло, перекинул через плечо полотенце и пошел в носовую часть корабля умываться. Вдруг весь корабль задрожал, точно его покоробило. Я несколько опешил: что это значит? Но в следующий момент раздался такой оглушительный взрыв, что я невольно застыл на месте и не мог дальше двигаться. Свет по всему кораблю погас. Дышать стало нечем. Я сообразил, что по кораблю распространяется газ. В нижней части корабля, где помещалась прислуга, поднялся невообразимый крик:

- Спасите!

- Дайте же свет!

- Погибаем!

В темноте я не мог притти в себя и понять, что же в конце концов произошло. В отчаянии бросился по отсекам наверх. На пороге боевого отделения башни я увидел страшную картину. Краска на стенах башни пылала во-всю. Горели койки и матрацы, горели товарищи, не успевшие выбраться из башни. С криком и воем они метались по боевому отделению, бросались из одной стороны в другую, охваченные огнем. Дверь, выходившая из башни на палубу, - сплошное пламя. И весь этот вихрь огня несся в башню как раз с палубы, куда всем и надо было вырваться.