Сталинград - Энтони Бивор

Чуть позже, чтобы обсудить со Шмидтом условия капитуляции, прибыли офицеры штаба генерала Шумилова. Паулюс во время этих переговоров оставался в соседнем помещении. О том, как они проходят, ему сообщал полковник Адам. Возможно, это была уловка, чтобы не быть замешанным лично в обсуждении деталей позорной капитуляции, хотя скорее всего сие – еще одно подтверждение того, что Шмидт действительно руководил всем происходящим в 6-й армии.

Через два часа после того, как в штаб фельдмаршала Паулюса вошел старший лейтенант Ильченко, прибыл генерал Ласкин, чтобы официально принять капитуляцию 6-й армии. Потом Паулюса, Шмидта и Адама доставили на командный пункт Шумилова. Когда все трое вышли из подвала на дневной свет, стало видно, как осунулись их обросшие щетиной лица. Правда, их солдаты выглядели еще хуже.

Операторы кинохроники ждали у выхода, готовые запечатлеть это событие на пленку. Здесь находились и журналисты. По свидетельству Василия Гроссмана, уши шапки из леопардовой шкуры полковника Адама тряслись, как у породистой собаки, вышедшей из воды.[937]

Немецкие солдаты, прятавшиеся в подвалах в центре города, ждали появления красноармейцев, и те пришли. Русские бойцы, водя дулами автоматов из стороны в сторону, приказывали немцам бросить оружие в угол и выходить по одному. Побежденные кричали: «Гитлер капут!» – показывая, что сдаются в плен. Иногда красноармейцы вопили в ответ: «Войне конец! Паулюс капитулировал!» – но чаще было слышно: «Fritz! Komm! Komm!»[938]

В госпитале, находившемся в подвале театра, советские солдаты первым делом отдали приказ: «Всем, кто способен идти, выйти наружу и приготовиться идти в лагерь для военнопленных!»[939] Те, кто мог стоять на ногах, подчинились. Они предполагали, что оставшимся раненым будет оказана медицинская помощь… Немецкие солдаты и офицеры ошиблись – принцип действия Красной армии подразумевал следующее: кто не может идти самостоятельно, того следует прикончить на месте. Но разве принцип действия вермахта был другим?

В двух-трех случаях гнев победителей и отчаяние побежденных стали тем, что у русских называется «нашла коса на камень». В здании, где раньше располагалось городское управление НКВД, немецкий офицер в упор застрелил советского майора, а потом застрелился сам. Немцы с ужасом ожидали кровавой расправы, но ее не последовало – пленных пощадили.

После капитуляции под Сталинградом судьбу каждого отдельно взятого немецкого военнослужащего предсказать не взялся бы никто. Часто все решал случай. Вот один из таких примеров. Советские солдаты, по оплошности или умышленно, подожгли один из бараков госпиталя, устроенного рядом с аэродромом. Многие раненые сгорели заживо… А двое офицеров-зенитчиков спаслись самым неожиданным образом. Русские солдаты, решившие, что красные петлицы немцев свидетельствуют об их высоких званиях, решили отвести их в штаб. На лестнице зенитчики выпрыгнули в разбитое окно. Приземлились они рядом с уличным туалетом. Молодой лейтенант проявил находчивость и знание человеческой психологии. Когда появились русские солдаты, он расстегнул брюки и присел, жестом приказав товарищу сделать то же самое. Русские рассмеялись и не стали стрелять в людей со спущенными штанами.

Сотрудники особых отделов НКВД искали «хиви», а также фашистских собак[940] – так они называли эсэсовцев, гестаповцев и сотрудников полевой жандармерии. Был случай, когда нескольких рядовых ошибочно приняли за военнослужащих частей СС. Они говорили, что это не так, но тем не менее их тут же расстреляли из автоматов.

Особенно рьяно сотрудники НКВД разыскивали перебежчиков из числа бывших красноармейцев. Любого, кто был одет не в полную немецкую форму, могли расстрелять на месте. Вот свидетельство командира одного из батальонов 297-й пехотной дивизии: «Нас остановили советские солдаты… На мне не было мундира и фуражки, поэтому они решили, что я из числа “хиви”. Значит, меня нужно расстрелять. Жизнь мне спасло лишь то, что наш доктор немного знал по-русски…»[941]

Нельзя не сказать о том, что многие перебежчики и добровольцы остались верны немцам до самого конца. Незадолго до капитуляции солдаты 305-й пехотной дивизии умирали от голода в развалинах Сталинграда. Когда бывшие с ними «хиви» исчезли, немцы решили, что больше уже их не увидят, однако русские вернулись и принесли еду. Где они ее раздобыли, «хиви» так и не сказали. В то же время преданность русских не всегда оценивали по достоинству. За несколько дней до того, как 6-я армия капитулировала, один младший командир спросил своего лейтенанта: «Что будем делать с нашими восемью русскими? Расстреляем?»[942] Офицер опешил от такой хладнокровной жестокости. Он отверг это предложение и велел «хиви» спрятаться или бежать.

Судьба многих добровольцев из числа бывших красноармейцев, захваченных после окончания Сталинградской битвы, до сих пор неясна, отчасти потому, что архивы 10-й дивизии НКВД по-прежнему строго засекречены. Кроме того, невозможно установить, сколько «хиви» погибло за десять недель окружения и в последние три недели ожесточенных боев. Ясно одно: многих расстреляли на месте, кого-то использовали в качестве переводчиков и осведомителей, а потом все равно расстреляли, но бо́льшая часть «хиви» попала в НКВД. Какова их дальнейшая судьба, не знал никто – даже сотрудники разведки Красной армии. Вполне возможно, с ними безжалостно расправились. Известны случаи, когда схваченных «хиви» забивали до смерти, не желая тратить на них патроны… Однако в начале 1943 года советскому режиму нужно было пополнить ряды рабов ГУЛАГа, ведь часть заключенных воевала в штрафных ротах.

В последние дни битвы на Волге советское командование беспокоилось о том, как бы отдельные группы немецких солдат не вырвались из окружения. 27 января были взяты в плен три немецких офицера в форме Красной армии. Лейтенант-танкист задержал еще двух, причем один из них его ранил. Судя по всему, ни одной из девяти или десяти немецких групп, пытавшихся вырваться из «кольца», не удалось спастись, поскольку к этому времени войска группы армий «Дон», к которым они стремились присоединиться, оказались отброшены за Северский Донец – больше чем на 350 километров от «котла». Впрочем, есть один неподтвержденный и вообще сомнительный рассказ о солдате, которому удалось выйти из окружения, но он все равно погиб. Полевой госпиталь, в котором его лечили от обморожения и истощения, накрыла бомба… Говорят и о том, что кто-то из немцев пытался прорваться на юг, в степь, и искать убежища у калмыков. Кстати, самим калмыкам, как и многим другим народам из южных областей Советского Союза, вскоре предстояло узнать, что такое массовые политические репрессии по национальному признаку.

Есть мнение, что солдаты передовых частей, особенно гвардейских дивизий, не были столь жестоки к побежденным, как военнослужащие соединений второго эшелона. Конечно, так бывало не везде и не всегда. Известны случаи, когда пьяные красноармейцы, празднуя победу, расстреливали пленных, несмотря на приказ, запрещающий это делать. Даже бойцы элитных подразделений забирали у пленных часы, золотые перстни и фотоаппараты, а также алюминиевые миски. Последние пользовались большим спросом и часто обменивались на водку. Если у пленного были приличные яловые сапоги, их «конфисковывали», а взамен ему швыряли стоптанные кирзовые. Один врач лишился при такой «конфискации» своего любимого томика Гёте. Его «Фауст», миниатюрное коллекционное издание в переплете из натуральной кожи, был напечатан на тонкой бумаге, из которой русский солдат решил делать самокрутки. С плеч мерзнущих пленных срывали одеяла, нередко исключительно ради того, чтобы позлорадствовать, ведь до того немцы часто отбирали теплую одежду и вещи у мирных жителей.

Исхудавшие пленные с поднятыми руками, шатаясь, выбирались из подвалов и укрытий. Передвигаться без опоры они не могли и искали взглядом палку, которую можно было бы использовать вместо костыля. Многие страдали от сильных обморожений. Почти ни у кого не осталось ногтей на пальцах ног, а то и самих пальцев. Советские офицеры отмечали, что состояние румынских солдат было еще хуже, чем немецких. Судя по всему, в стремлении поддержать силы немецких солдат союзникам раньше уре́зали продовольственные пайки…

Пленные смотрели себе под ноги, не смея взглянуть в глаза своим конвоирам и обступившим их кольцом истощенным жителям Сталинграда. Эти люди тоже появились из развалин, причем их оказалось немало.

Тишину, непривычную после грохота сражений, изредка нарушали выстрелы. Те, что раздавались в подвалах, звучали приглушенно. Что это было? Смертный приговор немецкому солдату, попытавшемуся спрятаться или оказавшему сопротивление? Или это победители добили какого-нибудь тяжелораненого?