Зимняя сказка - Марк Хелприн

Как только им удалось сбить лед со шлюпбалки, они спустили на воду спасательную шлюпку и уже через пару минут занесли его на борт парома. Он был так изнурен и изранен, что не мог вымолвить ни слова. Капитан приказал немедленно отправить его под горячий душ.

Испанец попытался рассказать о том, как он рассеянно смотрел на снег и вдруг услышал звук, похожий на свист артиллерийского снаряда, и в тот же миг увидел над водой яркую вспышку света и заметил барахтавшегося в волнах человека.

– А может быть, вы сами столкнули его в воду? – спросил капитан «Корнелиуса Коффа». – Мне сказали, что он ранен.

Поняв суть обращенного к нему вопроса, испанец почел за лучшее поскорее покинуть мостик. Судя по выражению его лица, он был невиновен.

– Вызовите к причалу машину «скорой помощи», – приказал капитан своему помощнику. – Если потерпевший пожелает выдвинуть какие-то обвинения, известите об этом полицию. Не забывайте, что у нас есть и другие дела.

Находившийся несколькими палубами ниже потерпевший услышал, как заработали судовые двигатели, и почувствовал, как корабль медленно тронулся с места. Стоявший возле душевой офицер поинтересовался, не хочет ли он выдвинуть какие-либо обвинения.

– Против кого? – удивленно спросил потерпевший с сильным ирландским акцентом.

– Вы отвечаете за свои слова?

– Конечно, отвечаю! – ответил Питер Лейк, изумленно разглядывая свое израненное тело.

– На вас нет живого места!

– Я вижу. Наверняка во мне сидит несколько пуль…

– Но что же могло произойти?

– Не знаю, – покачал головой Питер Лейк.

– Как вас зовут? – спросил офицер и, не дождавшись ответа, добавил: – Впрочем, это не так уж и важно. Вы не на допросе.

Звуки перекликавшихся друг с другом туманных горнов казались покачивавшемуся от слабости Питеру Лейку сказочной музыкой. Он надел на себя драные брюки, рабочую рубаху и свитер, забрызганный белой краской. Ему дали и пару старых туфель, которые тоже пришлись ему впору. Пока Питера Лейка вытаскивали из воды, его собственная, изодранная в лохмотья одежда пришла в полную негодность.

Питер подошел к разбитому зеркалу, висевшему на переборке.

– На пристани вас будет ожидать машина «скорой помощи», – сказал помощник капитана. – Вы потеряли много крови, но мы не могли не поставить вас под душ. В противном случае вы умерли бы от переохлаждения. Да и вода в заливе не самая чистая.

Питер Лейк поднял глаза на зеркало и вздрогнул от неожиданности.

– Как странно… Я никогда не видел этого человека…

Он заметил двух санитаров, сбегавших по лесенке с носилками в руках, и потерял сознание.

Он проснулся рано утром в старой больничной палате госпиталя Святого Винсента, выходившего окнами на Десятую улицу. Шел сильный снег, из-за чего свет, падавший в окно, казался серым. Ему вспомнилась ледяная вода, паром и душ, все остальное он помнил очень смутно. Он попытался успокоить себя, подумав о том, что порой человек забывает даже собственное имя. Может быть, он выпил вчера лишнего или же все еще спал и видел сон.

На пластиковом браслете, прикрепленном к его запястью, были указаны месяц и день его поступления в больницу, какое-то четырехзначное число и слова «имя неизвестно». Он чрезвычайно поразился необыкновенно гладкой поверхности пластика, который он видел впервые, и попытался собраться с мыслями. Кто он? Сколько ему лет? Какой сейчас шел месяц (на браслете значилось «2/18»)? Ему казалось, что он вот-вот вспомнит все.

В палату вошла группа врачей и студентов, проводивших обычный утренний обход. К тому времени, когда они удостоили вниманием Питера Лейка, санитарки уже принялись кормить завтраком пациентов, прошедших осмотр, и отдернули белые занавески, отчего вся палата оказалась залитой ярким серебристым светом.

Когда возле койки Питера Лейка собралось не меньше дюжины студентов и медицинских сестер, заведующий снял с прикроватной стойки папку и, бегло просмотрев ее, обратился к пациенту:

– Доброе утро. Как мы себя сегодня чувствуем?

Доктор неведомо почему не вызвал у Питера Лейка ни малейшего доверия.

– Не знаю, – недовольно ответил он, разглядывая обступивших его койку студентов. – Вам оно виднее.

– Все понятно, – вздохнул доктор. – Мы люди не гордые, как скажете, так оно и будет.

– Вы только ноги мне не отпиливайте.

– Для начала мне хотелось бы узнать ваше имя. Вас доставили сюда в бессознательном состоянии. У вас не было при себе никакого удостоверения…

– Какого такого удостоверения?

– Например, водительских прав.

– На вождение локомотивов?

– Ну что вы! Я говорю о правах на вождение машины.

– Если я правильно вас понял, машинами вы называете автомобили, так? – Студенты дружно закивали головами. – Но автомобилем можно управлять и без прав!

– Послушайте, – сменил тему доктор. – Вы получили три пулевых ранения. Нам придется снять ваши отпечатки пальцев и передать их в полицию. Там вашу личность и установят.

Услышав о полиции, Питер Лейк попытался подняться с койки и тут же обнаружил, что он прикован к ней наручниками.

– Что такое отпечатки пальцев? – спросил он упавшим голосом.

Этот вопрос показался врачебному консилиуму излишним. Вместо ответа Питеру Лейку сделали укол в руку, после чего заведующий и сопровождавшая его свита гордо удалились.

Питер Лейк уставился в потолок. Он настолько обессилел, что не мог пошевельнуть и пальцем. Мысли, одна безумнее другой, кружили в его голове, словно вихрящиеся на ветру снежинки. И все-таки, несмотря на кандалы, раны и лекарства, он не думал сдаваться. Питер Лейк не знал, откуда он черпал силы, так же как он не знал и себя самого, но чувствовал, что в потаенных глубинах его сердца по-прежнему полыхает огонь. Он заснул с улыбкой на устах.

Питер Лейк пришел в себя только через пять дней. Был уже вечер. Ему почему-то казалось, что наступила весна. В палате, окна которой были задернуты плотными белыми гардинами, стояла полнейшая тишина. Он открыл глаза и увидел в верхнем уголке окна ночное небо. На потолке палаты горели странные белые огни, которые он счел необычными электронно-лучевыми трубками. Посмотрев в сторону, он увидел, что рядом с ним находится молоденькая девушка.

Зеленоглазая и рыжеволосая, с круглым, усыпанным веснушками лицом, она сидела на стуле возле его койки, излучая каждым атомом своего тела необычайный оптимизм. Выглядела же она лет на четырнадцать-пятнадцать.

На самом деле этой симпатичной девушке было уже двадцать семь лет, она приехала в Нью-Йорк из Балтимора и являлась, помимо прочего, лечащим врачом Питера Лейка, который, разумеется, и не догадывался об этом. Широко улыбнувшись, он произнес: