Время побеждать. Беседы о главном - Михаил Делягин

Знаете, есть эпиграф ко всяким «Камасутрам». Нарисована роскошная блондинка в постели, которая говорит: «Ну, милый, теперь, когда ты наконец-то заполучил меня сюда, что же мы будем делать?».

Ельцин понимал, что ситуация аховая, потому что союзная система управления сгнила, а российская система управления никогда никаких вопросов, кроме распределительных, не решала: все серьезные проблемы, вся стратегия были на уровне Советского Союза.

Центральный Банк Российской Федерации возглавили такие «микки-маусы», что их пришлось с треском увольнять уже даже в середине июня 1992 года. Это, действительно, были истинные гайдаровцы, которые страну легко и непринужденно довели бы до революции прямо тогда, и до осени 1993 года никто бы из них и не дожил. А у Геращенко были старые советские кадры, добросовестные и профессиональные, которые ситуацию и стабилизировали.

У Ельцина была огромная жажда чуда. Его можно понять: одно чудо уже случилось — с неба упала власть! Значит, чудеса должны продолжаться. Любой человек с недостаточной управленческой, да и житейской культурой, жаждет палочку-выручалочку. А тогда жаждали все, и все бросились искать того, кто ее даст.

Было огромное количество относительно вменяемых для той эпохи профессионалов. Они не очень хорошо смотрятся сейчас, с высоты нашего знания, но они были совсем неплохи. И все, кто хоть мало-мальски что-то понимал в экономике, говорили: «Будет сложно», — и предлагали сложные меры.

Это раздражало Ельцина. Сложные меры для него были неприемлемы, потому что ему нужно было явить народу чудо прямо сейчас. Вспомните: тогда же в нашей стране еще был пресловутый «средний класс». Именно советский «средний класс» сделал демократическую революцию, которая во многом благодаря Гайдару обернулась для него социальным самоубийством.

Но тогда, до либерализации цен советский «средний класс» — преимущественно инженерно-технические работники, — был реальной силой, которая дала Ельцину безумный кредит доверия. Его хватило не то что до расстрела Белого дома, но даже до чеченской войны, до страшного новогоднего штурма Грозного. Этот кредит доверия надо было оправдать, а для этого проще всего было явить ей чудо.

А все мало-мальски ответственные люди, как заведенные, твердили: «Никакого чуда, оно невозможно, надо сделать вот это и это, и тогда будет медленное, трудное, постепенное улучшение».

И вот приходит Гайдар и говорит: «У меня есть для Вас волшебная палочка. Панацея от всех бед существует, чудо будет завтра». Из какого состояния его «вынули», я уж говорить не буду, все-таки он не так давно умер, а вытащил его, насколько помню, Бурбулис, который в свое время и Ельцина вытащил.

Безответственность Гайдара была обусловлена очень простой причиной. Ведь почему было «правительство младших научных сотрудников»? Просто потому, что старшие научные сотрудники уже что-то в чем-то понимали. Даже если они никогда не были на заводе и даже в страшном сне не могли себя на нем представить, они понимали, как устроен завод, что с ним можно делать, а чего нельзя, какова инерция управленческих и технологических процессов и так далее.

А про уровень пресловутой «ответственности» Гайдара есть две прекрасные истории.

История первая. С момента, когда он появился (это сентябрь 1991 года), буквально все, включая многих его сторонников, объясняли ему: дорогой товарищ, страна монополизирована сверху донизу. В сверхмонополизированной стране нельзя освобождать цены, не ограничивая произвол монополий: будет катастрофа. У нас же до сих пор, почти 20 лет спустя, аптечный киоск в центре Москвы может занимать монопольное положение и всласть злоупотреблять им.

Второе, что ему говорили буквально все: надо сначала делать приватизацию малых и средних предприятий, чтобы спекулятивные деньги, накопившиеся в стране, ушли бы с потребительского рынка, разгрузив его. При этом рынок начал бы работать, люди привыкли бы работать в условиях рыночной конкуренции, хотя бы на уровне кафешек и маленьких магазинчиков…

Но нет, это был долгий путь: для Ельцина он был неприемлем, а потому был неприемлем и для Гайдара. Впрочем, для него, вероятно, он был еще и непонятен, и поэтому он рванул, зажмурившись, «вперед и с песней».

Это и стало катастрофой.

Вторая история про «ответственность» Гайдара связана с моментом, когда стало ясно, что, благодаря реформам, денег нет, ничего нет и непонятно, что делать. И решили экономить на обязательствах государства. То есть не исполнять их. Оборонному комплексу было прямо заявлено (я, естественно, перевожу с научно-бюрократического на общедоступный русский язык): «Вы — оплот советской военщины, пережиток прошлого, и потому платить вам, в том числе за уже произведенные вами изделия, мы как передовые цивилизованные реформаторы не будем».

Оборонный комплекс впадает в прострацию: как же так, у нас госзаказ, у нас обязательства перед государством: мы поставляем вооружения, а государство платит!

На что им товарищ Гайдар разъясняет в предельно доступной форме, что отказаться от заказа государства по покупке вооружений правительство задним числом действительно не может, и потому отказываться не будет. Оно не станет всего лишь оплачивать эти поставки. И финансирование гособоронзаказа было одним махом сокращено на 70 % — более чем в три раза.

И лишь когда после того в «горячих точках» начали всплывать в безумных количествах автоматы Калашникова заводского производства, но без номеров — потому что жить-то как-то надо, — только после того это безумное решение было отменено.

Мы сейчас даже не можем себе представить, до какой степени твердое убеждение в необходимости уничтожить, стереть с лица земли не только Советский Союз, но и все, что хоть как-то его напоминает, включая высокотехнологичные производства, доминировало в мироощущении демократической тусовки того времени.

М. МУСИН: — Я это тоже слышал, но я хочу сказать…

М. ДЕЛЯГИН: — Вы слышали, а я видел, понимаете? Еще одну историю хорошо помню: уже сентябрь 1992 года, уже всё всем понятно, уже ненависть к Гайдару в госаппарате была абсолютной, потому что практически все увидели, какое там в его команде «бескорыстие», и Гайдар уже уходит.

И вот перед самым своим уходом Гайдар подписал распоряжение правительства о передаче себе самому — в форме своего Института экономических проблем переходного периода — комплекса зданий на Огарева, 5. Потом все шутили, что в царское время в одном из его корпусов располагался публичный дом, и назначение этого здания с тех времен не сильно изменилось.