Том 1. Стихотворения. Поэмы - Константин Михайлович Симонов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Просто так – при нем путешественницей,
А то другом их, то судьею,
Тем, что люди зовут общественницей.
Слово это как будто скромное,
Вроде даже чуточку детское,
А как вдумаешься – огромное,
Ростом в целую власть Советскую.
В самых дальних из гарнизонов
Пояса из огня, из стали
Помогали нам строить жены –
Слово это недаром знали!
Жили так, чтоб семья без трещин,
И в бетоне нашей границы
Есть их молодости отцветшей
Принесенные в дар частицы.
Есть заложенные в основанье,
Кроме цемента и песка,
Неисполненные желанья,
Неиспользованные отпуска,
Не надеванные по году,
Потому что случая нет,
Платья, вышедшие из моды,
К свадьбе сшитые в двадцать лет.
И другие жертвы не меньшие,
Что не только до тридцати,
Что и в сорок – не просто женщине,
Не кляня судьбу, принести.
Вы простите, что так подробно.
Ставлю точку. Больше не будем…
Но об этом, Марья Петровна,
Тоже знать не мешает людям.
Ничего, не машите руками,
И у вас ведь сердце не камень!
3
Все на том же Востоке Дальнем,
Но уже не в Чите, в Посьете,
Вы встречали деньком печальным
Вашей свадьбы двадцатилетье.
Муж на зимнем выходе в поле,
Сын в Рязани в пехотной школе,
Все в отъездах, в разъездах, заняты!
Даже дочь не дома. И пусть.
Это только у вас на памяти
Дни их праздников наизусть.
Так за все двадцать лет взгрустнулось,
Словно сердце перевернулось.
Походили пустыней комнат –
Неужели так и не вспомнят?
Стали к зеркалу, погляделись –
Вот и первый седой ваш волос…
Спеть попробовали – не пелось
В пустоте этих комнат, голос
Был как в поле несжатый колос…
И такая к себе вдруг жалость,
Словно к брошенной, незаконной!
Разрыдалась бы, не удержалась,
Если б не звонок телефонный!
В трубке голос зимний, хрипатый,
С промежуточной в поле чистом,
Незнакомый голос солдата –
Полкового телефониста:
– Командир дивизии просит
Передать его поздравления
И, что явится к вам, доносит,
Прямо с марша, без промедления.
Если ж в ноль часов он не будет,
Просит сутки продлить до завтра…
Что вы, Марья Петровна? Будет!
Будет с трубкой сидеть в слезах-то!
Вы же знали, что позвонит он,
Хоть вот так, хоть через солдата,
Вы же знали, что лишь на вид он
Невнимательный, грубоватый
И что вовсе не безответно
Столько лет в нем души не чаете.
Или это вам не заметно?
Что лукавите, не отвечаете?
И сейчас вот, меня в гостиной
Одного подымить оставив,
По аллее немецкой длинной,
Слева, под руку, как в уставе,
Он ведет вас, чтоб не устали.
Что-то на ухо вам толкует
И, не видя, что я вас вижу,
Притянув за локоть поближе,
Неожиданно вас целует,
За мгновение перед этим
Глазом вправо стрельнув и влево,
Словно вы с ним – седые дети
И боитесь чьего-то гнева.
Вы смеетесь – отсюда слышу,
А потом о чем-то серьезном…
А потом голоса все тише
Под прозрачным, еще беззвездным,
Под чужим и далеким небом,
Под которым с войны я не был.
Вечер. Мира восьмое лето.
На аллее два силуэта…
4
Час вечерний – время особое,
Когда, за день сойдясь заранее,
Нас толпою злые и добрые
Обступают воспоминания:
Эшелона дымные полки,
Первый бой, что до слез несладок,
Бомбы – в раненых – на двуколке,
Первой ненависти припадок.
Первый хриплый свисток атаки,
Немец, навзничь вскинувший руки.
В штопор скрученные бензобаки,
Снег, пожарище, труп старухи.
На воде шипенье осколков,
Сталинградская переправа.
Голос, помнящийся мне долго:
– Ты – налево, а я – направо, –
И обнявший меня за шею,
На плече навсегда уснувший
Друг, минуту назад в траншее
Только шагом правей шагнувший.
Под крылом, партизанской ночью,
Фонарями – тире и точки,
И, на случай ошибки, в клочья
Писем порванные листочки.
И опять дороги, стоянки,
Самолетов связных болтанки,
Молотящие с ревом длинным
Марсианских калибров пушки.
И рассвет. И с лесной опушки
Дым и зарево над Берлином.
Ну, а вам про что вспоминается
В этот вечер, Марья Петровна?
– Тот июнь, где все начинается…
Муж назначен приказом в Ровно,
Принимать дивизию срочно
И лететь пока без семьи.
– Жаль, привык здесь, дальневосточник,
Ну да ладно – всюду свои! –
Поцелуй на аэродроме…
А с утра – начало войны.
Кто поймет до конца вас, кроме
Командирской, как вы, жены?
Жить при нем часовым бессонным,
Кочевать с ним по гарнизонам,
По медвежьим углам недобрым,
По ученьям да по маневрам.
Жизнь прожить, как рука с рукою.
А когда война началась,
Что за горькое горе такое –
Без него вы, а он без вас.
Хуже нету этого худа:
Слушать, слушать каждую ночь
Лишь обрывки вестей оттуда,
Где ничем ему не помочь,
Где ваш муж, считая бесчестьем
Без приказа выйти из боя,
Лег с дивизией своей
