Узнай себя - Владимир Бибихин

17.12.1988

Сдаваться время еще не настало, русский пока еще не уступил немецкому, по крайней мере не во всем, и нет никаких резонов переходить на философский эсперанто, на усредненный язык всемирной канцелярии.

1989

Все в русском народе думают: здесь — что, здесь — так… Вот там… И таящееся, обособившееся правительство получает народную любовь.

[?]

В газетах новая программа партии. Сырое как никогда (или я не замечал), торопливое, задиристое если не хуже. Страшно. Похоже, что это скользнет мимо страны, время скольжения, дело идет совсем своим чередом.

[1986]

Гейзенберг очень хорош. Он остался после 1933 в Германии и так же как я думал о шляпе Вильгельма Телля. Лавина катится; образуй островки — сопротивления? — нет, устойчивости.

Гейзенберг рассказывает, что в январе 1937 на улице Лейпцига дома показались ему далекими, нарисованными, люди прозрачными, из одной душевной схемы; за всем этим рисованным стоял яркий свет. В тот вечер он познакомился с Элизабет Шумахер.

26.2.1986–28.2.1986

Всякий раз, слушая А., поддаюсь этому веянию тишины, покоя, вдумчивости, Заворожен.

12.12.1984

Кто приходит к власти? Тип еще не определился, и возможно в принципе не может определиться, потому что мала воля определить себя, не видно такого.

[?]

Всего хуже себе мы делаем, когда делим на мы и они, власть, мы совестливые, она нет, и полны нравственного негодования. Все не так. Если ты начал требовать от жены, ребенка нравственности, значит уже загубил дело.

Не требуй, не проси. Они сами все знают, видят не хуже тебя. Милость. И едва ли запасные свободнее на той почве, что требовательнее. Левый крикун всего менее свободен и, кстати, всего нужнее власти — для ее фетишизации, ее мифа.

[?]

Да что же это такое, бездонная бочка что ли русский народ? сколько можно в него как в медведя тыкать вилами, травить — мужик с рогатиной выдразнивает медведя из берлоги, медведь на него идет, мужик ставит перед ним рогатину, медведь напирает… Пространством и лесом до самого недавнего времени у нас еще человек был привязан к земле, царь вел себя как покоритель. Сталин — подлинный — выбил из‑под ног у власти самородящую почву, вот кто избавитель. Надо отвыкнуть думать что под ногами толща. А как отвыкнуть, какой привычкой выбить? привычкой к труду? Это апокалиптическое вино, которым упивались, — как от него отвыкнешь? Привычка народа ломить, ломать, лес, землю. Мы и так постоянно работаем, даже ТВ нас меньше развлекает чем заставляет по–своему думать. Вращение механизмов, передвижение масс наша метафизика, наше восприятие природы. Без мчащихся грузовиков, дымящих труб, закоптивших половину планеты, пусть даже закоптить всю, — какую вегетарианскую диету вместо этого предложите такому народу, так идущему на предельные задачи? И не верьте мертвой тишине брошеной деревни, бессилию, грязи: именно на этом онемелом, омертвелом просторе готовится новый неостановимый размах.

Злость, крутость? От готовности, решимости «уломать», от артистизма в конце концов, от подготовки к захвату Европы. Европа и мир захвачены будут, может быть не та Европа что к Западу и не тот мир что на Земле. У русского своя «Америка–Европа» и свой «мир», более сподручный: в виде отстранения тех. «Не нужны», «мы сами». Мир уже у нас в кармане и так, можно сказать; уже накоплено всего довольно, чтобы его уничтожить. На столе уже стоит бутылок довольно, чтобы всем упиться до конца.

Сладкая апокалиптика держит. Не те и другие правы, а те и другие не по существу. Те и другие заглушают правду. На самом деле русский размах и не допускает никаких «устроений» и не имеет никакого отношения к самосохранению. Мысль о «сбережении» какого‑то «русского народа» у нас и не ночевала. Татарин, русский, цыган одинаково полны раздражения.

Тогда один путь, громить? Совсем нет, То раздражение гностическое. Та энергия, горькая, убийственная духовная. За правду. Не в мыслителях, в самом языке правда, которую мир не знает и которая не перестанет, пока мир не узнает, пока она до мира себя не донесет, хотя бы мир сгубив. Непомерная невместимая правда распирает изнутри, не дает минуты покоя, велит поворачивать речи и реки; правда, которую телевизионный мир, лепечущий на своих латинизированных припомаженных шлифованных языках, не знает. Немецкий гигант, брат, восстал и рухнул. Восстает русский гигант и несет свою правду, жестокую, терпкую, гневную на приглаживателей и улаживателей. Какую? Сам не знает какую. Года народов как дни. Свою правду сказал Рим — Москва еще не сказала, скажет. Что Москва не третий Рим, этого еще никто не доказал. Русский Бог, русская страшная правда жива — не в словах, а в крови и в языке, который еще не совсем современный, еще старый. С правдой не шутите.

Лучше помогите. Помогите разродиться. Эти роды будут на весь мир. Что родится? смерть всем? новый строй? бог? Бог, скажут, уже родился. Нет, Бог рождается, рождается всегда. Россия еще живая земля богородица, томится страшной правдой рождающегося, тоскует от обреченности, скорее погибнет чем не донесет свою правду; не съест ее с любым пышным пирогом. Молчите, смотрите и ждите; помогите если можете. Не рожать природа, пока она не мертва и пока ее не умертвили, не может. Не обезболивайте, будет больше боли. Боль есть острее телесной, от которой в телесную бегут, нанося себе раны. Не бегите от той живительной боли, чтобы сохранить жизнь, сберечь. Боль рождения необходимая и спасительная.

Вы, знающие, как можете помочь? Что, стоять при чужих родах? Нет: рожать‑то вы сами и будете, никто кроме вас. Нигде больше правда не прорвется, слова не скажет. Не вы, Русь ее несет, но скажете вы, вы рожающий орган на Руси, не стерилизуйте сами себя.

15.5.1989 для «Нового мира»

Глубина русской жизни, ее страшная чреватость, потенциально взрывной, экстатический исход. Что делает, делала власть? Замораживала, хранила, иначе всё разлетится фейерверком, вспыхнет.

2.8.1985

В человеческий мир спущены железные законы, и кто знает, зачем они и эти ли именно нужны, но все согласны, что они должны быть.

23.3.1986

Я ненавижу несерьезность, распущенность так, что готов был бы физически уничтожить многих. Это наверное самое страшное в обществе — готовность одной его части судить и карать другую. Соблазн. Так иногда ясно, что человек бесполезен. Но представьте его мертвым; как бы жало вынуто из мира, он уже не такой полный и давящий. Когда все началось. Гордыня, похоть, лень причины гибели человека; может быть и неумеренность, неблагоразумие. Но теперь этого счета ему уже не предъявишь, он ничего не помнит, плохо видит, его тошнит, у него разламывается голова. Впрочем, ему и раньше никогда нельзя было предъявить счет. Он всегда вел для себя, про себя особый счет. С раннего детства. Эти люди камни, к которым невозможно достучаться. Достучится к ним любовь. И не большинство ли таких людей?

17.6.1986

Распутина «Пожар». Нервическая чуткость, какая бывает только в народе. Шаманское бурятское духовидение, не литература. Разброд, неряшливость: раздирание души чувствами и правдами, не esprit de finesse. Главное лицо, Иван Петрович, расстроен архаровцами, себячеством, но 2 года был на войне — с завязанными глазами что ли? А то увидел бы, что все началось не сейчас.

13.10.1985

С идиотической тупостью специалист называет то, что, как сам же он объяснил, копилось на планете десятки миллионов лет, «сырьем» и «полезным ископаемым» «народного хозяйства». Что это за народ и что за хозяйство?!

16.10.1985

Народы живут не разумом и расчетом, а тоской и порывом. И безумством сильны. Этого никто не поймет, и народ себя не понимает. Он своя собственная религия, такая же беззаветная и жертвенная как раннее христианство. Ницше теоретизировал о дионисийстве, народ этим живет. Костер.

13.8.1984

Все стало так жестко, что невольно думается: война. Просто так, из ничего. Как в Южном Йемене, где вдруг среди бела дня началось то, что западные люди там назвали absolute murder. Извечные враждующие племена, только теперь те и другие марксисты, у тех и других есть танки.

20.1.1986

Поппер и все мудрецы, методологи, рационалисты, математические логики, структуралисты: обстоятельно, многообещающе раскладывают, планируют здравым смыслом и увязают в песке на втором шагу. Они умеют выливать воду из корыта только вместе с ребенком. Попперу, чтобы отвергнуть «диалектику зерна» Энгельса, приходится погубить Гегеля, иначе он не может.

30.7.1985

Премудрые и печальные умы предлагают больному (миру) тонкие диагнозы и рецепты, протягивают и стоят с протянутой рукой как нищие. (Нищие предлагают руку миру, ведь никто больше не предложит.) Мир не берет. Он живет страстно и слышит только голос страстей.