Великая Испанская революция - Александр Шубин

Не будем также забывать, что Франко должен был делить свои силы надвое до падения Севера, а республика концентрировала советскую авиацию в центре. И только с началом войны в Китае и серией разочаровывающих военных неудач Республики летом-осенью 1937 г. советская помощь стала ослабевать, но вовсе не прекратилась.

К тому же динамика поставок зависела и от позиции французских властей. Именно поэтому пришлось придерживать их осенью 1937 г. — зимой 1938 г. (блокада на границе и подводное пиратство в море), а затем лихорадочно проталкивать в марте — июне 1938 г. Как пишет А. Виньяс: «Недостаточная воля увеличивать поставки, которая вменяется в вину Сталину, не смягчалась препятствиями, которые устанавливали французы»[1489]. Это мягко сказано в отношении французов. Сталин давал столько помощи, сколько мог в сложившихся условиях. А вот французы существенно «регулировали» их поступление через границу, что могло оказаться критически важным. Дорого яичко ко Христову дню.

Ситуация зависела далеко не только от количества самолетов. Так, в июле под Мадридом у франкистов было всего лишь полуторное превосходство авиации. Но начальник республиканской авиации Лопатин слишком часто вызывал истребители и измотал летчиков, в результате чего даже опытные стали биться при посадке. А вот в Сарагосской операции Птухин действовал аккуратнее, в результате чего при равенстве сил обеспечил превосходство республиканской авиации[1490].

Как отмечал в своем докладе советский военный советник Арженухин, «переоценивать роль авиации в бою, как это делало испанское командование и некоторые наши товарищи, — неправильно… одна авиация не может заставить покинуть окопы достаточно устойчивую пехоту противника»[1491]. Поэтому даже в условиях превосходства авиации противника республиканцы смогли в декабре 1937 г. взять Теруэль (что обернулось поражением, но, как мы видели, не из-за дефицита авиации у Республики в целом). А затем авиация фашистов сбивала с позиций в Арагоне пехоту республиканцев. Эта пехота здесь теперь была неустойчивой.

Есть и другие претензии к Сталину: «с июля 1937 г., т. е. в переломный момент войны, после падения Бильбао, советская помощь сконцентрировалась на оборонительном вооружении, больше всего на артиллерии, более половины пулеметов и (предполагая более или менее единые критерии) ружей было отправлено в это время.

Изложенное выше подводит нас к очень важным выводам. После того, как Негрин занял пост председателя правительства, т. е. в тот период, когда, по мнению целого ряда авторов, настроенных профранкистски (или антиреспубликанцев, антикоммунистов, сторонников ПОУМ, анархо-синдикалистов, консерваторов, воинов холодной войны или новоиспеченных неоконсерваторов), Сталин устанавливал базу для осуществления своих предполагаемых планов по установлению в Испании народной Республики avant la lettre, на самом деле происходило совершенно иное. Если Сталин перестал оказывать помощь с той же или подобной интенсивностью, как раньше, и которая, кроме того, была несравнима с поддержкой, которую предоставляли Франко фашистские державы, стоит спросить себя, как можно было надеяться на то, что республиканцы выиграют войну»[1492]. Смешав своих оппонентов в одну кучу и по сути объявив их сторонниками профранкистской позиции, А. Виньяс примитивизировал их аргументацию и без труда справился с этим фантомом. Но прочерченные им логические связи сами по себе весьма уязвимы.

По логике Виньяса получается, что Сталин чуть ли не «сдал» Республику в тот момент, когда к власти пришло «оптимальное» правительство. Но трудности с поставками усиливаются позднее. Как мы видели, разбирая ход конкретных операций, весь 1937 год техническое превосходство франкистов не играло решающей роли, а иногда и отсутствовало. Предыдущей помощи и собственных возможностей Республики хватало для того, чтобы пережить перебои в поставках осенью 1937 г.

А. Виньяс исходит из того, что если Сталин не собирался нанести решающий удар по Франко сразу после установления режима Негрина, то он и вовсе отказался от установления контроля над Республикой. Однако одно из другого не следует. Раз уж республиканцы не могут пока победить, несмотря на помощь, оказанную летом 1937 г., они должны сохраняться как фигура в более сложной игре. Сталин вел борьбу не только в Испании, но и на других площадках. И от исхода этой международной борьбы во многом зависела и внешнеполитическая ситуация вокруг Испании. Республика может и должна держаться даже без прежней помощи, пока не изменится обстановка в Европе, после чего можно будет изменить баланс сил на Пиренеях в пользу Республики.

Раз Республика показала свое неумение наступать, даже с помощью современных танков, надо помочь ей обороняться, отправляя артиллерию и пулеметы. Правда, не могло не огорчать, что республиканцы теряют и это оружие. Комдив Вальтер сообщал, что под Медианой часть солдат противника была вооружена «Максимами» и «Дегтяревыми», взятыми под Брунете[1493]. Республике нужно помогать, спору нет. Но она должна беречь полученное. А вот такие испанцы, как А. Виньяс, упрекают Сталина: мог бы и больше присылать. Но если бы республиканцы не бросали оружия, его было бы у них больше.

Регулируя помощь в зависимости от сложной внешнеполитической ситуации, Сталин не отказывался от продолжения борьбы в Испании и не собирался отказываться от позиций, которые коммунисты приобрели в Республике. Чтобы оценить замыслы Сталина этого периода в отношении Испании, совершенно недостаточно наблюдения над динамикой советской помощи Испании во второй половине 1937 г. Как показывает опыт «народных демократий», Сталин и в куда более благоприятных условиях действовал постепенно, и устанавливал коммунистические режимы совсем не так, как этого ожидает А. Виньяс. По его мнению, победа в войне была «минимальным условием для установления Сталиным некого режима, хоть отдаленно похожего на советский, независимо от того, был ли этот вариант реалистичным. Поспешу заметить, что, по моему мнению, таковым он не был (что Сталин, помимо прочего, ясно дал понять самим республиканцам). Геостратегическое положение Испании и геополитические условия тридцатых годов прошлого века существенно отличались от тех, что позволили возвести имперский заслон в Центральной и Восточной Европе, занятых победоносной Красной Армией, которая в этих регионах разбила фашистов и могла устанавливать общие границы с Советским Союзом»[1494]. Ссылка на обстоятельства Центральной Европы как раз опровергает логику А. Виньяса. Трудно отрицать, что там при Сталине установились коммунистические режимы (причем и в тех странах, с территории которых советская армия была выведена или где ее не было вообще). «Народно-демократические» правительства стали создаваться в 1944 г., еще до разгрома Германии. Однако и до завершения войны, и в первые годы после войны Сталин проводил здесь такую же политику, как и в Испании в 1937–1938 гг. — заверял республиканские власти в том, что многопартийность будет сохранена, в то время как коммунисты и их сторонники занимали важные посты в силовых структурах. Когда время придет, можно будет объединить коммунистов и сторонников просоветской политики в объединенную партию, и зачистить оппозицию. Негрин был не против такого сценария, но Сталин не торопился. Момент был не подходящим — всякому овощу свое время.

Испанское правительство, говоря словами посла Паскуа, признавало, что «главной опорой этого правительства была до сих пор активная помощь, оказываемая ему со стороны СССР в военном и экономическом отношениях»[1495]. Но за это испанцы требовали усиления помощи, причем не только оружием, но и продовольствием. А если у СССР нет возможностей «подкормить» испанцев, то и дружба может оказаться под сомнением. Поэтому сохранение просоветского курса Республики требовало внутриполитических гарантий.

На первый взгляд, у Республики «внешняя стратегия не менялась, в отличие от того, что произошло с внутренней политикой. Внешняя стратегия может быть сведена к одной линии поведения: вместе с демократическими государствами — в той мере, в какой будет возможно, с Советским Союзом — обязательно»[1496]. Однако в конкретном воплощении эти два курса мешали друг другу и имели разных политических носителей. С одной стороны — коммунисты, которые играли в большую макрополитическую игру под руководством Сталина. Их ставка была больше, чем Испания, и именно в силу этого они готовы были защищать Республику до последнего патрона.

Но в СССР знали, что сохраняет значительное влияние «партия мира», которая может сорвать игру, сдать важную испанскую позицию. Часть республиканцев, Эскера, баски при «сочувствии Асаньи» обсуждали возможность создания республиканского правительства без коммунистов, которое могло бы заручиться поддержкой Англии и Франции[1497].